Андрей Посняков - Сюзерен

— День назад у южных ворот — заснувшего под деревом пьяницу…

— Ну, это, может быть, и в самом деле волки. Или, скорее, бродячие псы. Достаточно! — покривив губы, Халед ибн Хасан жестко прищурился. — Вы не узнали почти ничего! Что смотрите? Увы, это так. Завтра же отправитесь обратно в таверны… Вижу, вы именно этого и хотели?! Вам так понравилось пить вино? Еще бы…

— О господин, прошу, не оскорбляй нас понапрасну, — с глубоким поклоном вступился за всех Заир. — Мы просто делали то, что ты велел.

— А подумать своей головой было лень?! — С презрением дернув шеей, Красавчик повысил голос: — Да, мы знаем, где и кого убили, догадываемся кто, и я даже могу предположить — как… Но, может быть, есть что-то общее между жертвами? Кроме того, что все они — простые, беззащитные люди… Ах, нелюдь вовсе не глуп и не ищет трудных путей! Ищите! Спрашивайте! Не знаю — что! Может, все убитые как-то похоже себя вели… или похоже выглядели… Ищите!

И снова вечер, но уже на следующий день, и снова сходка у римской стены в дальнем углу сада, и — приглушенные голоса воинов, внимательный взгляд Халеда…

— Те, трое, были одеты в рубища, двое — светловолосые, один — с темными кудрями…

— Та несчастная девушка, крестьянка… одета в обычное платье, босая, волосы светлые, карие глаза…

— Двое подпасков… одеты… волосы светло-русые, глаза…

Выслушав всех, красавчик ненадолго задумался и, удовлетворенно кивнув, обвел своих верных людей враз повеселевшим взглядом:

— Ну вот! Совсем другое дело. Наконец-то Всевышний вас вразумил. Заир, Нусрат! Завтра с утра отправитесь на рынок и купите там рыбацкую сеть и юную светловолосую рабыню… или мальчишку-раба, но тоже светловолосого. Лучше, чтоб они были родом из той местности, где нет гор. Поняли? Хорошо. Остальным быть готовым к отъезду! И да поможет нам Аллах.

Недалеко от деревушки Сан-Себастьян, на горе Монтсеррат, притаились четверо мусульманских храбрецов: Халед ибн Хасан, Заир, Нусрат и еще один молодой воин, Хаким ибн Раис. Остальные остались внизу, в долине, сторожили дорогу и следили, чтоб — если что-то случится не так — никто не ушел. Никто… Ни Нелюдь, ни купленный на рынке светловолосый мальчишка в рубище, с босыми ногами в цыпках.

Под скалой, где сидели четверо, шла горная тропа, вообще-то узкая, но в этом месте расширяющаяся так, что двое всадников вполне могли бы разъехаться, а вот две телеги — уже нет. Поросший редким терновником и ежевикой край тропы круто обрывался в ущелье, густо усыпанное серыми обломками камней и полускрытое туманом. Как ни странно, но здесь, на горе, было куда теплей, чем в долине, может быть, потому, что мощные скалы не давали свободы ветрам.

— Смотрите-ка, а вон там скала, словно палец! — осматриваясь, удивленно шепнул молодой Хаким ибн Раис.

— Ее называют Божий Перст, а вон ту, левее, Головой Слона, — негромко пояснил господин Халед, откровенно любуясь открывавшимся, несмотря на серые языки тумана, пейзажем. — Клянусь Пророком, красивые места! Но у нас, в Сеуте, куда красивее, верно? Было… и будет еще!

— А мальчишка не сбежит? — поглядывая вниз, на тропу, на притулившуюся спиной к скале фигурку, озабоченно прошептал Заир.

— Не сбежит, — ухмыльнулся красавчик. — Ему же сказали, где ждать.

— Но он может уйти…

— Один? Чтобы заблудиться тут и сгинуть? Ну нет — наш парень не такой дурак… К тому же мы ему ничего плохого не сделали, ведь так?

— Так, — кивнул юный Хаким ибн Раис; высокий, с тонким станом и черными бровями вразлет, он был похож на девушку, чего очень стеснялся и, когда дразнились, немедленно лез в драку. — И ел он из общего котла, и сказки слушал… Верит, что мы выкупили его из рабства ради Монтсерратской Девы.

— Да ведь так, по сути, и есть!

— Он неплохой мальчишка — спокойный, послушный. Мне б такого раба.

— Что же он не кричит? Ведь должен…

— Тсс! Ага! Слышите?

Снизу, с тропы, послышался звонкий крик — юный невольник звал хоть кого-нибудь, ему ведь и было велено: потеряешься в тумане — кричи. А как тут один, сам по себе выйдешь? И выше, и ниже тропа разделялась на несколько — по которой идти?

— Эй! Эге-гей! — снова донеслось снизу.

— Хаким, крикни ему, что мы здесь, пусть ждет спокойно, — подумав, распорядился Халед. — А то еще и правду уйдет, заплутает. Только быстро кричи, не спугнуть бы.

— Эгей! Парень! — высунулся из-за скалы Хаким. — Мы идем, дожидайся.

— Ага!

— Ва, Аллах! — молодой воин неожиданно скривился. — А мы ведь не сможем его спасти, если явится Нелюдь. Просто не успеем! Может быть, я бы спустился заранее и…

— И спугнул бы! — Светлые глаза Халеда вспыхнули неожиданной яростью, и ему стоило немалых трудов говорить сейчас спокойно и тихо. — Я вовсе не собираюсь никого спасать! Собираюсь поймать. Что же до этого мальчишки, то не думай, Хаким, что мне его не жалко и что я явился сюда, дабы отдавать на растерзание детей. Нет, не за этим. И этого парня мне жалко, как, полагаю, и вам. Но я, как и вы, люблю свою Родину и готов ради нее на все. И если ради этого Нелюдь сейчас растерзает несчастного раба, то… Вы забыли Сеуту! Как рыцари безбожного короля Жуана врывались в наши дома, насиловали наших женщин, жгли, убивали, грабили! Я ничего этого не забыл, нет!

— И мы, господин, не забыли.

— Тихо! — встрепенувшись, Заир поднял вверх указательный палец. — Словно бы внизу что-то лязгнуло — слышите?

Хаким дернулся:

— Да, там, внизу… Он!

— Бросайте сеть! Заир, Исмаил — за мной!

Нелюдь не успел уйти, он еще стоял рядом с только что растерзанным телом, вдыхая свежий запах дымящейся крови, и как будто молился… Наверное, и в самом деле молился — мерзким демонам Тьмы!

Упала сеть. Прямо ему на голову, и тут же на тропу выбежали охотники-мусульмане. Навалились, скрутили Нелюдю руки. Не таким уж он оказался и сильным, это кровавый выродок… Но не сдавался, понимал, что с ним будет, изворачивался, вырывался, хрипел!

— Снадобье! — Халед вытащил флакон. — А ну, откройте-ка ему пасть… Пей, отродье ифрита, пей! Смотри только не подавись… Вот, так, так… ага… Замечательно! Теперь ведите его к лошадям, парни. Да не спускайте глаз.

— Обычный человек! — удивился Хаким. — Нет, совсем обычный.

Охотники радовались — поймали! Поймали того, кого выслеживали не то чтобы долго, но муторно и трудно. И наконец выследили! Как говорят рыбаки, взяли на живца!

На живца… Никто о нем, о живце, потом и не вспомнил, лишь красавчик, Халед ибн Хасан, приказав сбросить труп в пропасть, слегка скривил губы да тихо промолвил: «Жаль». А юный Хаким украдкой вознес молитву Пророку. Осмелился, хоть погибший и был неверным, рабом. Однако все ж принял смерть за благое дело, правда, не по своей воле… Ну что ж, у человека вообще своей воли нет и быть не может, на все воля Аллаха, и только лишь Его!