Олег Львов - Проклятая рота

Под яркими солнечными лучами кошмар и не думал бледнеть, я чувствовал, что он где-то рядом, только и ждет момента, когда я задремлю, чтобы предстать передо мной во всей красе…

Нет уж, спасибо!

Я поднялся и походил, проверил, что там с лошадьми, попил воды из фляги.

Но лучшее средство от скуки – беседа, хотя в данном случае она вряд ли будет оживленной и приятной.

– Откуда ты родом, Оо? – услышав этот вопрос, великан уставился на меня словно на говорящую собаку.

– С гор, – ответил он после паузы не меньше чем в минуту.

– Это я знаю, но с каких? Как там у вас жизнь идет?

Оо явно не верил собственным ушам – чтобы его расспрашивали о чем-то, выходящем за пределы жизни наемника? Подобное в Проклятой роте, похоже, принято не было, тут, как во французском Иностранном легионе, никого не интересовало прошлое бойцов, главное, чтобы они хорошо сражались и сохраняли верность подразделению.

– Агась, не знаю, я давно там не был, – сказал великан. – Все как обычно, наверное. Охотятся, набеги, все такое.

Дальше я расспрашивать не стал – понятно, что Оо будет отвечать без охоты, да еще и с живостью разбитого параличом ленивца, и под такую беседу скорее уснешь, чем взбодришься.

Я отошел в сторону, чтобы отлить, затем вернулся на место.

Время тянулось, точно горькая жвачка, и я убивал его, вспоминая уроки соратников по уходу за снаряжением – осмотреть кольчугу, почистить, где надо, чтобы не допустить ржавчины, еще разок поточить меч, проверить и смазать сапоги, чтобы не дай бог не потекли.

Время от времени я вспоминал приказ Вихря «по сторонам глядеть» и вскидывал голову. Но в этом плане все равно надеялся больше на Оо – какая он ни есть дубина, а все-таки разведчик более опытный, знает, куда нужно смотреть, что слушать и на что обращать внимание.

Соратники вернулись уже в начавших сгущаться сумерках и, похоже, шумнули нарочно, чтобы мы не подняли тревогу. Зашуршала трава, хрустнула сухая ветка, и между двух стволов объявился десятник, за ним показались остальные.

– Как? – спросил Вихрь, когда мы с великаном вскочили ему навстречу.

– Полный порядок, – отрапортовал я, не дожидаясь, пока Оо приведет в движение язык и губы.

Эльф кивнул.

– Тогда ужин и спать, – сказал он. – На рассвете выходим.

Прозвучавший над самым ухом треск заставил меня вздрогнуть.

Я повернулся, схватившись за меч, и с удивлением обнаружил, что с деревом, под которым я просидел несколько часов, происходит нечто странное – темно-зеленая морщинистая кора двигалась, по ней пробегали волны, точно по расплавленной смоле, возникали и появлялись дыры.

Складки колыхнулись, сдвинулись, и возникло лицо, круглое и насупленное, принадлежащее Семерке – почти как в том видении, посетившем меня во время допроса.

– Еле отыскал вас в этих землях отдаленных, – произнес деревянный рот, и хотя голос ничуть не напоминал тот, которым разговаривал толстый колдун, тон был точно его. – Имеете что сообщить?

– Да, – сказал Вихрь.

Никого это явление Семерки не удивило, и я, чтобы не выглядеть идиотом, приспустил брови.

– Что видели – до тысячи пехоты, копейщики, с обозом, – начал доклад десятник. – Под знаменем с черным солнцем, по всем признакам, это ополчение герцога Примейна.

– Без кавалерии? – удивился Семерка.

– Она может двигаться впереди. Пехота будет у реки дня через два-три.

– Похоже, они уже знают, что их передовой отряд разгромлен, – Семерка наморщил лоб, и вновь раздался скрип.

– Наверняка, – согласился Вихрь. – Завтра пройдем дальше, возьмем языка.

– Хорошо, я понял, – мне показалось, что темные глаза-провалы, похожие на дырки от сучков, уставились на меня. – У нас все в полном благополучии и порядке, разве что инквизиторы потребовали Рыжего. К Лорду приходил сам Верховный Носитель Света Южной Четверти и долго рассказывал, что из-за одной паршивой овцы может пострадать все стадо.

– И что? – воскликнул я, напрочь забыв, что поперед батьки в пекло лучше не лезть, а без разрешения командира – не высказываться.

– Проклятая рота своих не выдает! – сурово проговорил Семерка. – Ладно, Вихрь, завтра выйдем на связь, опять же вечером, или я, или тот трухлявый, смердящий от тупости сморчок…

Да уж, они с Мухомором питают друг к другу истинно нежные чувства.

На этот раз не было никакого движения, никаких спецэффектов, просто сочетание дырок, трещин и складок перестало складываться в лицо, из куска коры ушла жизнь, и он стал ничем не отличаться от соседних.

– Ночное дежурство твое, Рыжий, – в голосе Вихря не было и намека на гнев, но я понял, что он сердит.

– Есть, – отозвался я, точно примерный солдатик.

Опять не поспать как следует, но, с другой стороны, кто просил меня влезать?

На ужин были те же хлеб и колбаса, что и утром, а затем нескольких человек отправили напоить лошадей. В их число попал и я – новобранцев максимально нагружают в любой армии мира, а для разведчиков я был именно салагой, хотя Рыжий воевал в роте не первый год.

Возвращались мы уже в полной темноте, и если бы не Хахаль с Рапошаном, я бы остальных просто не нашел.

Соратники принялись укладываться спать, а я уселся на то же место, где едва не задремал днем, и принялся старательно таращиться во мрак. Дневные твари заснули или попрятались, уступив место ночным, и лес наполнился совсем другими звуками – протяжными мелодичными криками, тонким попискиванием в соседних кустах и отдаленным ревом.

От него, как и от визга, похожего на тот, что издает бензопила, мне было очень не по себе.

– Не задремал? – шепотом спросил подошедший Рапошан, и я удивился, что он не спит.

Эти парни, в отличие от вояк из десятка Визерса, даже дрыхли бесшумно.

– Уснешь тут, – проворчал я. – То ли подкрадется кто и голову откусит, то ли командир просечет и ничего не откусит, конечно, но уж накажет так, что мало не покажется, без вопросов.

Рапошан засмеялся:

– Это точно. Насчет хищников не беспокойся – нас много, и пахнем мы железом. Ближе к утру тебя сменят, никому не нужен засыпающий на ходу разведчик, так что держись.

– Постараюсь, – пообещал я.

Рапошан тоже завалился спать, и я уже точно остался один.

Взошла луна, чуточку потолстевшая по сравнению со вчерашней ночью, и стало немного повеселее. Я смог хотя бы разглядеть, что делается вокруг, и убедиться, что лощади никуда не делись.

Животные, кстати, тоже вели себя необычайно тихо – никаких всхрапов или переступания копытами. Похоже, чуяли, что Вихрь способен любую из них продать живодеру, да еще и приплатить.

В общем, ночное дежурство оказалось делом тоскливым, унылым, но не особенно тяжелым. Стоило мне вспомнить гигантскую огненную пасть, приснившуюся днем, как дремота мгновенно улетучивалась, и я начинал думать, что легко пободрствую еще часок-другой.