Корнелия Функе - Камень во плоти

Что теперь, Джекоб? Будешь вышибать? Чтобы вся стража сбежалась?

Он вынул из-за пояса нож Хануты и приставил острием к стеклу. Оправленные лунным камнем отверстия он заметил лишь тогда, когда из одного из них молнией выскочила змея. Лунный камень – такой же бледный, как чешуйки на брюхе гадины или как кожа ее госпожи. Джекоб и опомниться не успел, а змея уже обвила его шею. Он попытался ткнуть в нее ножом, но змеиный обруч сжимал его столь беспощадно, что пальцы сами собой выронили нож и теперь только лихорадочно теребили эту чешуйчатую удавку. Карниз ушел из-под ног, и он беспомощно повис над пропастью, как пойманная птица. Еще две змеи выползли из отверстия рядом с ним и обвили ему ноги и грудь. Он тщетно хватал ртом воздух, но продохнуть все равно не мог, – последнее, что он увидел, был золотой канат, отвязывающийся от карниза и исчезающий в черной тьме.

Песчаниковые стены, зарешеченная дверь. Сапог крокодиловой кожи, только что ткнувший его под ребра. Серые мундиры и красноватый туман перед глазами. Но хотя бы змей нет и дышать можно. Проклятый карлик опять его продал. Это была единственная выплывшая из тумана мысль. Где, когда, как успел? В одной из лавок, пока ты покорно ждал его, как баран?

Он хотел сесть, но руки оказались связаны, а шея болела так, что даже глотать и то было трудно.

– Это кто же тебя воскресил? Ее сестра?

Яшмовый гоил выплыл откуда-то из красной пелены.

– А я не верил фее, что ты еще жив. Выстрел-то был что надо. – Говорил он хоть и на диалекте империи, но с сильным акцентом. – Она сама велела распустить слухи, что братец твой у нее, вот ты и влип, как муха. Не повезло тебе: против змей даже слизь-невидимка не помогает. Хотя провернул ты все гораздо ловчее, чем двое ониксовых гоилов, которые вот так же в покои короля надумали пробраться. Этих вообще пришлось с городских крыш внизу соскребать.

Джекоб уперся спиной в стену и с грехом пополам сел. Камера, куда его бросили, ничем не отличалась от камер в человеческих тюрьмах: такие же решетки, такие же предсмертные каракули на стенах.

– Где мой брат? – Он настолько осип, что сам с трудом разобрал собственные слова, и его сильно мутило от слизи.

Пропустив его вопрос мимо ушей, гоил задал свой:

– Ты девчонку где оставил?

Вряд ли он имеет в виду Лису. Но от Клары-то что им нужно? Ее, выходит, Валиант не выдал, значит и впрямь питает к ней слабость.

Прикинься дурачком, Джекоб.

– Какую еще девчонку?

На это Джекоб получил такой пинок под дых, что еще долго не мог продохнуть, почти как в объятиях змей. Солдат, который пнул его, оказался женщиной. Лицо ее чем-то было Джекобу знакомо. Ну конечно, это же ее он подстрелил там, возле единорогов. Похоже, она не прочь была пнуть его еще разок. Однако яшмовый ее удержал.

– Брось, Нессер, – сказал он. – Этак мы долго с ним проваландаемся.

Про их скорпионов Джекоб был наслышан.

Первому Нессер почти с нежностью позволила погулять по своей каменной ладони, прежде чем посадить Джекобу на грудь. Скорпион был бледный, почти бесцветный, не больше его мизинца длиной, однако клешни отливали серебристым металлическим блеском.

– Для нас-то они почти безвредны, – меланхолично заметил яшмовый гоил, наблюдая, как скорпион заползает Джекобу под рубашку. – Но ваша кожа куда нежней. Еще раз спрашиваю: где девчонка?

Скорпион впился клешнями ему в грудь, словно намереваясь сожрать его заживо. Но Джекоб закусил губу и терпел, пока скорпион не вонзил в него жало. Яд жидким огнем начал растекаться под кожей, и Джекоб застонал от страха и боли.

– Где девчонка?

Гоилка выпустила ему на грудь еще трех скорпионов.

– Где девчонка?

Снова и снова один и тот же вопрос. Джекоб уже охрип от крика и больше всего на свете мечтал сейчас иметь нефритовую кожу Уилла. Что им нужно от Клары? Неужто она, как и его братец, тоже затесалась в их сказки? Еще он успел спросить себя, способен ли яд выжечь в нем хотя бы жаворонковую воду, и тут наконец потерял сознание.

Очнувшись, он так и не смог вспомнить, выдал ли гоилам то, что те хотели выпытать. Он оказался уже в другой камере, из окон был виден висячий дворец. Все тело пылало от боли, словно его ошпарили кипятком, и он не обнаружил при себе ни портупеи, ни всего остального, что имелось в карманах, за исключением золотоносного платка – его, по счастью, великодушно оставили.

По счастью, Джекоб? Какое тебе счастье от золотых талеров?

Солдаты гоилов славились своей неподкупностью.

Кое-как он встал на колени. От соседней камеры его отделяла только решетка, и едва он глянул сквозь прутья, как даже про боль позабыл.

Уилл.

Упершись плечом в стену, Джекоб с трудом поднялся на ноги. Брат лежал неподвижно, как мертвец, – но он дышал! На лбу и щеках все еще виднелись последние островки человеческой кожи. Красная Фея сдержала слово: она остановила время.

В тюремном коридоре послышались приближающиеся шаги. Джекоб отпрянул. В камеру к Уиллу вошел яшмовый гоил в сопровождении двух охранников. Хентцау. Наконец-то Джекоб вспомнил его имя. Но когда он увидел, кого охранники втащили в камеру вслед за ним, он готов был биться головой о железные прутья решетки.

Значит, все-таки выдал!

На лбу у Клары был кровоподтек, глаза от страха широко распахнуты. «Где Лиса?» – хотел он спросить, но его она вообще не заметила. Смотрела только на его брата.

Хентцау подтолкнул ее к Уиллу. Она сделала шаг в его сторону и остановилась как вкопанная – быть может, вспомнила, с кем еще вчера целовалась.

– Клара.

Он столько всего увидел в ее лице, когда она обернулась: испуг, нежность, тревогу за него, отчаяние – и стыд.

Она шагнула к решетке, провела рукой по следам змеиной удавки на его шее.

– Что они с тобой сделали? – только и шепнула она.

– Да ничего. Где Лиса?

– Ее тоже взяли.

И схватила его за руку, когда гоилы в коридоре вдруг вытянулись по струнке. Даже Хентцау по-строевому расправил плечи, хоть и с явной неохотой, и Джекоб тотчас же понял, кто эта женщина, появившаяся на пороге камеры.

Волосы у Темной Феи оказались светлее, чем у ее сестры, – они слегка отливали медью, – но Джекобу и в голову не пришло удивиться, почему ее прозвали именно так. Она несла с собой темноту, как тень на коже, и сердце его забилось сильнее, причем отнюдь не от страха.

Тебе не нужно ее искать, Джекоб. Она сама к тебе пожаловала!

Клара отпрянула от него, едва фея вошла в камеру Уилла, но Джекоб так и остался стоять, вцепившись пальцами в решетку. «Ну, подойди! Подойди же!» – заклинал он мысленно. Одно только прикосновение и три слога, нашептанные ему ее сестрой. Но решетка отделяла от него фею столь же непререкаемо, как если бы это были стены ее опочивальни. Фея смотрела на Клару с неприязнью, какую все ее сестры питают к человеческим женщинам. Кожа ее мерцала, словно жемчуг, и перед такой красотой меркла даже красота ее сестры, но Джекоб видел перед собой только Клару, Клару и никого больше. Конечно, страх не очень ей к лицу, но ее кожа все еще пахнет мокрыми жаворонковыми перышками, – в поисках противоядия Джекоб с отчаянием оглянулся на брата, но спасения не было даже в его лице.