Корнелия Функе - Живые тени

Когда Джекоб поднялся на постели и сел, она быстро обернулась и спрятала руку за спиной.

– Что там у тебя?

Она не отвечала.

– У моли на твоей груди уже три пятна, – сказала она. – Когда был еще один раз?

– В Сан-Рике. – Джекоб еще никогда не видел ее такой бледной. Он выпрямился. – Что там у тебя в руке?

Она отстранилась.

– Что у тебя в руке, Лиса?

Колени все еще дрожали от боли, но Джекоб схватил ее и потянул за руку, которую она прятала за спиной.

Она раскрыла пальцы.

Стеклянный перстень.

Джекоб видал похожий экземпляр в кунсткамере императрицы.

– Ты еще не надевала его мне, а, Лиска? – Он схватил ее за плечи. – Сознавайся! Его на пальце у меня еще не было?! Пожалуйста!

Слезы побежали у нее по лицу. Но в итоге она покачала головой. Прежде чем она успела опять зажать пальцы в кулак, Джекоб выхватил перстень у нее из рук. Она сделала попытку вырвать его, но Джекоб сунул его себе в карман. Потом притянул ее к себе. Она всхлипывала, как ребенок, а он крепко обнимал ее, так крепко, как только мог.

– Обещай мне! – шептал он ей. – Обещай мне никогда о таком больше не думать. Обещай!

– Ни за что! – отозвалась она.

– Что?! Или ты думаешь, мне будет приятно, если ты умрешь вместо меня?

– Я хотела только выиграть время.

– Эти перстни страшно опасны! Пока он будет на мне, каждая секунда обойдется тебе в целый год жизни! Иные из них не снимаются, пока не израсходуется вся твоя жизнь.

Она высвободилась из его объятий и вытерла слезы с лица.

– Я хочу, чтобы ты жил. – Она произнесла это шепотом, словно боялась, что смерть услышит их и истолкует как вызов.

– Хорошо! Тогда давай попробуем отыскать сердце раньше гоила! Я уверен, что смогу удержаться в седле. Кто знает, когда дилижанс еще починят.

– Лошадей нет. – Лиска подошла к окну. – Хозяин позавчера продал последних скаковых четырем путешественникам. Он похвалялся перед Труаклером, что один из них – Луи Лотарингский. При нем был гоил с зелеными прожилками. Они лишь коротко передохнули и после полудня поскакали дальше.

Позавчера. Еще безнадежнее, чем он думал.

Лиска распахнула окно, словно хотела выпустить страх наружу. Воздух, хлынувший в комнату, был холодный и влажный, точно снег. Снизу доносился смех, и Джекобу показалось, что он слышит голос адвоката, сидевшего в дилижансе рядом с ним.

Луи Лотарингский… Бастард ищет арбалет для Горбуна.

Лиска обернулась.

– Труаклер слышал, что я хочу купить лошадей, потому что нам срочно надо в путь. Он подкупил хозяина, чтобы тот послал своих работников к дилижансу. Я сказала ему, что мы вернем долг, но он ничего не хочет об этом слышать.

Долг они вернут… Джекоб достал из кармана золотоносный платок. Хватит быть должником Труаклера.

– Я уже пыталась, – вздохнула Лиска.

Она оказалась права. Как ни тер Джекоб ткань между пальцами, все, что он извлек из полуистлевшего шелка, была визитка, и значилось на ней все то же:

С рукой, Джекоб, можешь распроститься.

Прекрасный совет.

– Можно попросить Хануту выслать нам денег, – сказала Лиска. – У тебя ведь в Шванштайне есть еще кое-что в банке, правда?

Да, правда. Пусть даже и немного. Джекоб взял ее за руку.

– Я верну тебе перстень, когда все будет позади, – произнес он, – если только ты пообещаешь никогда его не использовать.

Лучший в своем деле. Неррон и не помнил, когда ему еще было так хорошо. Он отнял у Джекоба Бесшабашного его добычу, да еще и унизил его, как новичка!

Теперь даже Высочеству было не под силу испортить ему настроение, хотя Луи и горланил на всех перекрестках, что по вине Неррона от них улизнул альбийский шпион, пока он, Луи, добывал ему непорочную деву. Целый день напролет он упирался, не желая продолжать путь в Виенну, и с той поры уединялся с каждой девчонкой, какую только могли впечатлить его бриллиантовые пуговицы. Водяной проводил ночи за тем, что обыскивал сараи и крестьянские дома на предмет Луи; на своего царственного подопечного он глядел с таким омерзением, что Неррон не удивился бы, найдя Луи однажды утром утопленным в лошадиной поилке. В путевом журнале, который Лелу неутомимо испещрял каракулями, все это, естественно, не упоминалось. Вместо этого он делал заметки о каждой крепости, мимо которой они проезжали, описывал каждую заиндевевшую улицу и каждого гнома-горняка, забрасывавшего их камнями. Каждый вечер Неррон просматривал его писанину (к счастью, у Жука был очень разборчивый почерк) и за этим занятием мирно засыпал.

Да, все было замечательно.

Несмотря на Луи.

Несмотря на Лелу.

Несмотря на рыбий дух Омбре.

Скоро они окажутся в Виенне, он отыщет сердце, отберет руку у Луи и выпьет за упокой Джекоба Бесшабашного.

Они заночевали на одном из постоялых дворов в Баварии, и до Виенны оставался всего какой-нибудь день пути, когда Неррону вдруг стало ясно, что последний этап охоты, возможно, не обойдется без затруднений.

Он проснулся от прикосновения холодного металла к кадыку. У его постели стоял Луи с мутным от эльфовой пыльцы взглядом и давил саблей ему на горло.

– Ты обманул меня, гоил, – процедил он, помахивая перед ним мешочком, в котором Неррон узнал кисет Бесшабашного.

В Баварии на каждом постоялом дворе угощали горячим глинтвейном, и Луи изрядно к нему приложился.

Неррону достаточно было увидеть высовывающееся из-под локтя Луи лицо Жука, чтобы догадаться, кто навел Высочество на мысль о кисете.

– Это же голова! – залебезил Лелу голосом, исполненным упрека. – Она меня ударила.

А теперь орет.

– Думаю, она прокляла тебя, – сказал Неррон, отодвигая саблю Луи в сторону.

У Лелу побелел кончик носика, но Луи угрожающе склонился над ложем Неррона.

– Ты хотел обмануть меня, гоил! Сколько времени у тебя уже эта голова?

– Он хотел ее вам предъявить. – В проеме двери показался темный силуэт водяного. – Гоил спрашивал меня, где можно вас найти, но вас в вашей постели не оказалось.

Это была наибеспомощнейшая ложь, какую Неррону когда-либо приходилось слышать. Но, произнесенная булькающим голосом водяного, она прозвучала как чистейшая правда.

– Я работаю на вашего отца, – заявил Неррон, забирая бездонный кисет у Луи. – Вы никак забыли? И я всего лишь следую его указаниям. Голова останется при мне. Разве что вы позволите мне преподать вам, как уберечься от ее проклятий.

Лелу все еще прятался за спиной Луи.

Ну погоди, Жучище. Я напущу на твою тощую шею каждого гнома-горняка, какой нам только попадется по дороге.

Луи провел пальцем по лезвию своей сабли, словно рисуя себе в воображении, как она полосует гоилову кожу.