Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»

– Во-первых, что-то не хочется. Сейчас. Во-вторых, для вас, Константин батькович, просто Альгирдус. Вне службы, разумеется. И, наконец, в-третьих, твоими молитвами, с сегодняшнего дня действительно старший, но не лейтенант, а майор. НКВД.

– Поздравляю. Я ж говорил, присвоят! – Поднимаюсь с пола. Сейчас, когда смертная доля миновала – ли? – резко, до озноба ощутил холод ночного воздуха. Бабочки у фар. Мельтешат. Ночные. Мошкара…

– Не присвоили. Вернули.

– Все равно поздравляю. От всего сердца… Альгирдус.

– Пошли. Простудишься еще.

Молча миновав «полуторку» с зажженными фарами и обалдевшим водилой, топаем к гостевому домику, который оказался совсем неподалеку. Черт, только сейчас вполне ощутил, до чего ж хреново без сапог… в лесу прифронтовом. По дороге, однако, порадовал себя мечтою об использовании этих замечательных кустов и очаровательного в темноте подлеска для подкрадывания с последующим тихим вырезанием. Часовые, как успел на автомате заметить, пока к месту шли, пыхтят, шумно дышат, воняют потом, а кое-где даже самокрутками пыхают, секретов тоже определенно нет, не говоря уж о минах с детекторами – лепота!

Через слабо освещенную прихожую, щуря глаза с темноты, поднимаемся наверх, в недолгий мой приют. В щелях будто случайно приоткрытых дверей ощущаю настороженные глаза, может, и фиолетовые средь них найдутся… впрочем, какая разница. Заскочив в умывальник – раковина эмалированная, овальное зеркало в резной деревянной раме, ручка единственного крана литая фигурная, такие и в наше время встречались еще по провинциальным гостиницам, – и наскоро умывшись, отправляюсь к себе в тесную каморку. Там расположился уже у крохотного, но с претензией на создание рабочей обстановки письменного столика, даже с лампой – слава богу, не мне в лицо, Катилюс, спокойный, как танк, и, кажется, довольный, как слоненок. Хотя у неубогого сего чухонца хрен разберешь, что и как. Морда каменная, зенки стылые.

Одеваюсь. Все вроде на месте. Кроме удостоверения. Достает из нагрудного кармана, кладет на стол. Убираю во внутренний. Для прикола вытягиваюсь по стойке «смирно»:

– Готов к труду и обороне!

– Готов – эт хорошо. Сейчас, – взгляд на часы, – летишь в Пинск. Вместе с Жидовым. На корректировщике. Берешь там новую «чайку». Сегодня звонил – в наличии имеются, уже выбирают. Получше. Малюешь на ей любимую свою «ноль-тройку» и – вперед. Все.

Встает, и в дверь. Я – за ним.

– Альгирдус, а как же приговор?

– Пусть подотрутся, башибузуки штабные. Филькиной грамотой [210]. Но ты молодец, что извернулся. Когда совсем уже… не успевал. Чуть-чуть, но в таких делах… Чуть-чуть не бывает. Пока наверх дозвонился, пока соединили, пока до самого верху дошло, пока доложил… Он… ночью работает. Решение сразу принял. Я бегом – а там уже, слышу, залп.

Остановившись, поворачивается ко мне и с вдруг прорезавшимся грузинским акцентом:

– Эсть мнэние… Эсли ми станем расстреливать личных врагов Адольфа Гитлера, он эдва ли виплатит нам положенные марки. А значит, это било би в висшей стэпени нэразумно и нэпродуктивно.

Неужто в реале процитировал?! Костик в восторге, мне же жутковато…

– Эсть мнэние… Эсли ми станем присваивать високие звания младшим лейтенантам, бьющим яйца генералам армии, то у нас не станет генералов, а свежеиспеченные лейтенанты едва ли смогут их заменить.

Это уже явно сам. От себя, в смысле. Катюлис.

– Кстати, а кого это я… вот так.

– Много будешь знать – не доживешь до старости. Впрочем… Жуков – слышал о таком?

– Ну… знакомое что-то, – дурика изображаю. – Какой-то… Из Москвы. Во, этот, ну, ваш, энкавэдэшный мамлей сказал – начальник Генштаба… Неужто правда? Вот черт… Я не хотел!

– Если б ты только мог… представить себе, Костик… КАК я тебе позавидовал, когда узнал. Знать бы заранее, да чтоб выбор был… так, может… а потом пусть бы хоть и вместо тебя, у той стенки. И не я один так, полагаю. Многие б тебе… позавидовали. Живые… и мертвые тоже. – Пауза. – Если б узнали. Но узнать не должны. Никто. И никогда. Понял? Генерал ранен. При бомбежке. Раны они тоже разные бывают.

– Понял, понял… как не понять… после такого-то.

Идем дальше. Снова тот же автобус. Едем без фар, но шофер, похоже, дорогу знает как пять пальцев. Пару раз тормознули у шлагбаумов. Подъехали к штабу. Здесь не спали. Катилюс вышел, что-то объяснил одному из цыриков с винтарем, что у входа. Я тоже вышел – размяться. Альгирдус обернулся:

– Костик… Ты был при этом… когда Батя. Фрол сказал. Он не видел… говорит, не мог – впереди был. А ты, говорит, навстречу…

– Навстречу. Горел Батя. Прыгать низко. Не знаю, сознательно или нет… В голову колонны… немецкой. Только мне показалось, полет до конца управляемым был.

– Точно? Ну, он выжить не мог? Ну, как Фрол, к примеру. А потом – в плен. Хорошо видел?

– Точно. Видел. Выжить никак. Море огня.

– Тогда слушай. Мельдерса, значит, тоже он. И мосты. Оба.

– Понял. Стране нужны герои. Лучше мертвые. Чтобы по яйцам… и все такое прочее. Исключить. Ладно. Кто-кто, а Батя… В общем, сочту за честь. Помолчать.

– Теперь вот что еще. Когда этого завалили… ну, Гейдриха. Вы тогда втроем были.

– Ну да. Фамилии не помню, только имена – Саша и Толик. Толика сбили, в самом начале, Саша со мною сел. Верхнюю плоскость ему пошкрябали, а так ничего.

– О бое том кому докладывали?

– Капитану Савченко. Но как-то так, мельком. Не знаю, успел он что-нибудь записать или как. А вскоре погиб. При штурмовке.

– С аэродрома видели тот бой?

– Видели, конечно. Только… как антелигент бы сказал, анонимно. Хрен разберешь, кто в какой «чайке» сидит. Так что, если кому другому и Гейдриха записать, так я не против. Не за ордена и звания воюем. А после того… ну, как Варю… мне вообще… одно только и надо.

– Саша… младший лейтенант Журавлев погиб вчера, при штурмовке моста. Вылетели трое, вернулся один. Толик тот твой как раз. Говорит, видел, как кто-то из группы мост таранил. Кто – не разобрал, конечно. Вот пусть Саша и будет тем героем. Посмертно.

– Ладно. Не жалко. Хороший парень. Героя можно каждому давать. Ну, из тех, кто с первого дня.

– Кстати, а Гейдрих тот, как по-твоему, куда упал?

– Дай бог памяти… Столько всего было. Значит, так. Полагаю, Гейдрих ведущим пары был. Майор все-таки. Хоть и запаса, говоришь… Их там четверо было. Две пары то есть. Худых «эмилей». Ну, «мессершмиттов» серии «Е».

– Знаю, какие серии у них. Давай-ка ближе к делу.

– Куда уж ближе… Оба ведомых упали рядом с аэродромом. Первый к западу, километра три от КП где-то, я его у Саши с хвоста снял, он во второй паре был, что сразу на нижнюю пару «чаек» навострилась, второй же… к юго-востоку, пожалуй, где-то в полукилометре всего, он потом к ведущему второй пары пристроился, и оба на меня зашли… промазали. Ведущий же тот и вовсе целым ушел, и если это Гейдрих был, то я в полном недоумении. Еще я ведущего первой угостить успел, ну, в самом начале. От души. Но он ушел сразу. На запад. Может, и свалился потом… даже… погоди-ка, скорее всего, так оно и есть. Дымил он знатно потому как, припоминаю теперь… А где – кто его знает.