Максим Шейко - «Попаданец» в СС. Марш на восток

Собеседник в ответ только вздохнул. Беседа как-то сама собой прервалась, каждый думал о своем… Затянувшееся молчание прервал артиллерист. Ободряюще хлопнув Марченко по плечу, он как-то примирительно произнес:

– Ладно, Рома, пустое это все! Ни к чему нам сейчас об этом думать. Завтра медкомиссия – выпишут нас из госпиталя и снова на фронт отправят. Там уже некогда будет размышлять. Да оно и к лучшему: нечего себя зря изводить – воевать надо, чтоб дом свой и родных освободить. А там уж как повезет. Может, и удастся живыми остаться да к родному порогу вернуться.

15 октября немецкие армии возобновили свое наступление на московском направлении, но еще 11 октября 1-я танковая группа Клейста начала собственное наступление из района Белгорода на Воронеж. Ганс довольно улыбался, вспоминая начало этого удара: массированный артобстрел из всех дивизионных и приданных гаубиц, удар целой группы «штук» [60]по позициям вражеской артиллерии и, напоследок, залп дивизиона небельверферов из приданного танковой группе полка – красота! После этого спектакля первому и второму полкам, пошедшим в наступление при поддержке штурмовых орудий, оставалось только прочесать перепаханные позиции русских и собрать оглушенных и ошарашенных пленных. Ну и добить немногих сохранивших способность и желание сопротивляться. А в образовавшийся прорыв тут же отправилась 11-я танковая дивизия, а за ней и весь XLVI корпус. Всегда бы так.

Но «всегда» не получилось. Как всегда, в общем. Ганс усмехнулся невольному каламбуру и осторожно, чтобы не потревожить ветки кустов, в которых он лежал, пошевелился, приминая палую листву, вздохнул и вновь взялся за бинокль – приятные воспоминания, конечно, греют душу, но рекогносцировку за него производить никто не будет. А вообще-то, не так уж все и плохо. Их батальон для проведения операции объединили с мотоциклетным, оставшимся без командира, в одну боевую группу под командой Бестманна. На усиление дали роту ПТО, роту легких зениток и батарею штурмовых орудий – можно и повоевать. Правда, все части изрядно потрепанные и, в отличие от гренадерских полков, практически не получали пополнений с начала кампании, если не считать вернувшихся в строй раненых. Зато в группе собрались сплошь аlte кnochen [61]– ветераны. А у «иванов» сейчас не войска, а оборванцы какие-то – экипировки почти нет, да и та, что есть, – паршивая. Воевать вообще не умеют. Те, что за Днепром остались, покрепче были. И морды у последней партии пленных какие-то странные – кавказцы вроде бы, если разведсводкам верить. Хотя какая, собственно, разница? Хоть папуасы! Пострашнее видали! Вспомнить хоть марокканцев и сенегальцев из французских колониальных войск. Все равно всех покрошим, кто в плен сдаться не успеет…

Ганс оторвался от бинокля и, прервав нить своих размышлений, повернулся к Русту:

– Ну, что скажешь, Дитер?

– Я только несколько пикетов заметил. Нормальной обороны нет. Одиночные окопы только. Может, дальше в балке есть войска, но отсюда мы их вряд ли засечем, а ближе не подойти.

– А ближе и не надо. – Ганс кровожадно ухмыльнулся. – Кроме как по этой балке, им отходить больше негде. Только вот выбраться из нее, не пройдя ее всю до конца, у них вряд ли получится – слишком крутые склоны. А фланговое прикрытие они не выставили, ну почти… Понимаешь к чему я?

– Хотите снести эти пикеты, расставить наши пулеметы и минометы вдоль этой балки и пропустить «иванов» через мясорубку?

– Точно! А тех, кто уцелеет, встретим на выходе. Зря нам, что ли, целых шесть «штугов» [62]дали?

Инициатива, как известно, наказуема, что и было лишний раз доказано решением Бестманна. Заботливый командир поощрил инициативного подчиненного, назначив Нойнера командиром ударного отряда, предназначенного для встречи вырывающихся из полуокружения советских частей на выходе из балки с довольно зловещим названием – Сухой лог. В уничтожении жиденького флангового прикрытия штурмовая группа «Нойнер» участия не принимала – без них справились. Отряд Ганса в составе его собственной роты, взвода саперов, двух противотанковых и одного зенитного взводов сразу был отправлен в обход, к единственному выходу из уготовленной противнику ловушки. Неподалеку в рощице с густым подлеском расположились шесть самоходок из третьей батареи дивизиона штурмовых орудий – резерв Бестманна на случай форсмажора.

Над полями и перелесками центрального Черноземья постепенно сгущались сумерки, солдаты, не жалея сил, окапывались на своих новых позициях. Ганс поежился под порывами холодного, промозглого ветра и с тоской взглянул на затянутое тучами грязно-серое небо – холодно, черт возьми! Если бы не легкий свитер, присланный из дому и одетый под мундир, и плотная камуфляжная рубашка сверху, то было бы совсем паршиво. Окинув взглядом работающих гренадеров, Ганс в очередной раз порадовался, что в кажущемся неизмеримо далеком тридцать восьмом году пошел служить именно в СС – вывернутые наизнанку (осенним рисунком наружу) камуфляжные рубашки и чехлы на касках делали солдат почти полностью незаметными в вечернем сумраке на фоне желто-бурого осеннего ландшафта. Ну и от холода дополнительная защита, не шинель, конечно, но у армейцев и такого нет – им сейчас совсем паршиво.

Ганс задумчиво провел рукой по щеке и подбородку, заросшим недельной щетиной. Ничего! «Иванам» не долго осталось – у них уже сейчас ни солдат, ни оружия почти что и нет. Он взглянул на темнеющую впереди лощину и зловеще усмехнулся: а скоро и вообще ничего не останется…

Следующий день оказался ничуть не лучше предыдущего – пасмурный, холодный и промозглый, да еще и дождь того и гляди пойдет. Сырой, несущий морскую влагу, южный ветер, дувший вчера весь день, прекратился. В неподвижном воздухе висели запахи сгоревшего пороха и солярки, горелого железа и тряпок, свежей крови и прелой листвы и самый паршивый из всех запахов – запах смерти. Ганс в отсыревшей от росы и висящей в воздухе влаги одежде, не выспавшийся, хмурый и злой потрошил штык-ножом банку мясных консервов из сухпайка. Ночка и утро выдались беспокойными, но сейчас вроде бы все стихло – самое время перекусить.

Сидящий рядом связист молча протянул Нойнеру наушники. В ответ на немой вопрос мотнул головой в сторону расположения основных сил батальона. Все ясно: комбат разузнал что-то новое и спешит поделиться «радостью». Продолжая грызть галету, Ганс снял каску и натянул на голову наушники.

– Как там у тебя? – Голос Бестманна звучит равнодушно, он явно уверен в позитивном ответе.

– Да нормально все, как отбили последнюю атаку, так больше из этого лога никто и не вылазил.