Максим Шейко - «Попаданец» в СС. Марш на восток

– Угу. Scheisse! Что за ерунда со связью, ведь расстояние же – всего ничего? Хруст такой, что слова еле слышно! Was geht ab [63]?!

– Это не помехи, это я галету грызть пытаюсь.

– Arschloch [64]. А потерпеть не мог, грызун? Я уже собирался связистам уши надрать за плохое состояние аппаратуры…

– Ну, так надери, лишним не будет, а я со вчерашнего дня не жрал и теперь не дают. Что сказать-то хотел?

– Девятый полк подошел, скоро балку начнет прочесывать – смотри, чтоб твои ребята по ним не врезали сгоряча. И кончай жрать, мать твою, когда с тобой командир разговаривает!

– Угу, принято. Отбой.

Отложив наушники, Ганс снова взялся за банку консервов – война войной, а кушать-то хочется! Ну а текущие проблемы можно и параллельно решать.

– Куно! – за спиной тут же послышалось приближающееся шуршание листвы. Когда шуршание смолкло, Ганс, ненадолго оторвавшись от еды, продолжил:

– Обойди все взвода и предупреди, что девятый полк начинает зачистку балки – пусть смотрят повнимательней. – Шуршание стало удаляться.

Ну, вот и вопрос решился, делов-то…

А еще через пару часов Нойнер вместе с командиром батареи штугов оберштурмфюрером Хорстом Крагом и подъехавшим Бестманном уже осматривали поле ночного побоища. В балке и по ее отрогам вперемешку с разбитыми повозками, сгоревшими машинами и поломанным вооружением лежали сотни людских и лошадиных трупов. Некоторые практически целые, словно прилегшие отдохнуть. Другие, напротив, разорванные взрывами на куски или жутко изуродованные. В некоторых местах тела лежали буквально грудами. Подожженные ночью машины еще продолжали дымиться. Солдаты из девятого полка деловито строили в колонну собранных по ярам и буеракам пленных. Выглядели пленные неважно, повинуясь отрывистым командам конвоиров, словно автоматы, они безразлично смотрели вокруг пустыми глазами, но на ногах стояли более-менее твердо – всех, кто был серьезно ранен и не мог идти, добивали на месте, чтобы не возиться. Вальтер подвел общий итог наблюдениям:

– Мда, неплохо мы ночью поработали.

– Еще бы, два боекомплекта за полсуток расстрелять, да еще и по ограниченному пространству…

– Кому как, моим штугам и одного за глаза хватило.

– Ага, зато вовремя. Вальтер, видал те кирогазы, что на выходе из этого лога стояли?

– Видал, правда, так и не понял, что это за катафалки бронированные.

Ганс с Хорстом весело заржали – они успели осмотреть эти странные агрегаты раньше и уже выяснили, что это за «звери».

– Не ты один! Пошли, посмотрим вблизи, тогда будет наглядней…

Троица офицеров развернулась обратно и, обходя препятствия, вскоре выбралась к выходу из Сухого лога, где и стояли, жидко дымя, три упомянутых устройства странной конструкции, но, несомненно, военного назначения. Вернее, стояли только два из них, так как третий буквально развалился на части, превратившись в бесформенную груду железа, отдаленно напоминающую сложившийся карточный домик. Близкий осмотр техники мало что прояснил: наличие листов брони, пушки и гусениц наводило на мысль о танке, вернее (с поправкой на отсутствие башни) о штурмовом орудии, но конструкцию штурмбаннфюрер опознать так и не смог и под ехидные смешки подчиненных вынужден был признать свое поражение.

– Ладно, сдаюсь. Так что это все-таки за колымаги?

Ганс ловко поддел носком сапога валяющуюся на земле железку и, подхватив ее рукой на лету, протянул командиру:

– Гляди.

Железяка представляла из себя значок-эмблему, которые, как правило, размещаются на капоте машин и прочей гражданской техники. Вальтер покрутил ее в руках и потребовал дальнейших пояснений, которые охотно предоставил Хорст.

– Это эмблема Харьковского тракторного завода. Я видел такие же на многих русских тракторах. А этот драндулет – обыкновенный трактор. Только его обшили броневыми листами и воткнули в кабину пушку [65]. Получилась, как нетрудно догадаться, полная ерунда. Ни защиты, ни обзора, ни проходимости. Зато грохот просто неописуемый – дребезжали как упавший шкаф с фарфором и гвоздями. Мне даже в самоходке слышно было. «Иваны» еще фары включили и сирены воздушной тревоги запустили – хотели нас запугать. – Краг пренебрежительно хмыкнул, выражая свое отношение к таким попыткам. – Видишь ту кучку металлолома? Это мой наводчик засветил фугасным. Ну а те два противотанкисты изрешетили в два счета. ПАК38 [66]его практически навылет пробивала – я проверял.

– Scheisse! Так это бронетрактор?! Ну и ну! Камрады, похоже, что у русских дела еще хуже, чем мы думали, если они докатились до такого.

– И даже еще хуже, чем ты думаешь сейчас. – Ганс тоже решил блеснуть информированностью. – Мы тут пошерстили по ближайшим кустам и тоже несколько пленных собрали под конец.

– О как! А мне почему не сообщил?

– Да они не транспортабельные были, в основном мы их на поле боя собрали. А тех двоих, что целые были, мы парням из девятого сдали. Так вот: почти все они по-русски ни хрена не понимают. Бормочут чего-то, но на русский совсем не похоже, ну и рожи у них – соответствующие. По всему выходит, что у «иванов» людей уже не осталось – совсем диких ловят, которые не то что читать, говорить нормально не умеют.

– А точно не умеют? У тебя ж переводчика нет…

– Не, точно! Ты ж знаешь, у меня солдат из Силезии есть – по-польски свободно говорит, ну и на русском уже неплохо научился. До сих пор ни одной осечки с допросами не было.

– Так, может, эти кавказцы, или кто они там, специально под идиотов косят, чтоб не допрашивали?

– Даже если они все как один клинические идиоты, то по-русски бы они все равно заговорили, если б могли. Мы одному для чистоты эксперимента все пальцы переломали – орал будь здоров! И говорил много всего, но по-русски – ни слова! Так что дикари они, совсем. Как им офицеры команды отдают – ума не приложу.

– Может, офицеры их язык знают?

– Может. Но это уже совсем ерунда получается. Даже французские колониальные войска по-французски кое-как понимали. Хоть и черномазые все были. А эти…

– Эти тоже не совсем белые. Ладно, раз в Красной армии уже ТАКИХ солдат и ТАКИЕ танки в бой бросают, то дела у них плохи. Кажется, нам все-таки удастся додавить их до зимы.

– Хорошо бы. Зимовать в окопах – удовольствие ниже среднего. Это вон Хорсту хорошо, за броней. – С этими словами Ганс шутливо подпихнул артиллериста локтем в бок.

– Ага. А ты к этой броне на морозе прислониться не пробовал? Ну его к черту такое удовольствие. Сказал фюрер, что к зиме закончим, значит, надо закончить. Вон уже и по радио передали, что начавшееся вчера наступление на Москву – последняя битва кампании.

– Точно, передали. Только мы с Вальтером за взятие Москвы еще две недели назад весь мой коньяк выдули, после похожего заявления по этому самому берлинскому радио. Оказалось – зря.