Анатолий Логинов - «Попаданец» Сталин. Вождь танкистов из будущего

– Онищенко, проверить подвалы! Смирнов – прошнури первый этаж! – появившийся из-за танка майор внимательно осмотрел окрестности, слегка морщась от неприятного запаха.

– Товарищ майор! В подвале какой-то ход!

– Так. Сергеев, возьми трех разведчиков, огнеметчика и проверьте, что там. Присоединитесь к эшелону зачистки, а мы – вперед. До рейхсканцелярии, говорят, полквартала осталось, надо туда побыстрее попасть, а то Гитлера без нас захватят, – под улыбки бойцов скомандовал майор.

Еще раз осмотревшись, он с помощью пары солдат взобрался на танк, о чем-то переговорил с появившимся из командирского люка танкистом и спрыгнул на землю, стараясь не попасть ногами на валяющиеся обломки. Не успел он отойти от танка, как выскочивший из подвала разведчик закричал:

– Товарищ мойор! Мы тут кого-то поймали! Гиббельс, кажись!

– Что? – майор быстро развернулся и в сопровождении сразу трех автоматчиков пошел к кричавшему. – Какой к черту Гиббельс, Саргаев? Деревенщина ты поволжская. Геббельс, что ли?

– Кажись, так, товарищ мойор. Сержант Сергеев его сюда сичас ведет, а я бегом доложить…

– Подождем Сергеева, – майор достал из кармана пачку папирос, угостил всех и закурил первым. Не успел он сделать несколько затяжек, как из подвала, подталкиваемые в спину автоматами разведчиков, выбрались несколько немцев, в нелепо сидящих на них платьях, с поднятыми руками.

– Ну и что за клоунов ты поймал? Геббельса тут точно нет, он же маленького роста, – спрашивает, брезгливо оглядев пленных, майор.

– Товарищ майор, вот этот что-то все «Геббельс», «Геббельс» говорил, – ответил сержант, показав на одного, самого испуганного. – Заливался что-то, как соловей. И бумаги при нем были в кожаном портфельчике. Солидном таком, – один из разведчиков передал майору портфель.

– Это в штаб, наверное. Хотя сейчас документов вокруг столько валяется, что и не поймешь, какие нужны, – проворчал майор и неожиданно, заставив пленных вздрогнуть, крикнул: – Глеймана ко мне!

Через минуту к группе подбежал молодой солдат со снайперской винтовкой.

– Ну-ка, Петр, узнай, что за сволочь нам досталась, – скомандовал майор, указывая на пленных, – да дальше пойдем. Время только теряем непонятно на что.

Немецким подошедший владел свободно, хотя и говорил с акцентом, не всегда понятным пленным. Но допросу это не помешало.

– Двое, что слева, эсэсовцы. Из охраны самого Гитлера. Правый – из ведомства Геббельса. Какой-то режиссер, Шнапп фамилия. А вот тот, молчаливый, самый интересный. Уверяет, что его фамилия Майер, причем ни солдаты, ни режиссер этого не подтверждают и не отрицают. Боятся его, похоже.

– Посмотрим, – майор достал из планшета несколько крупных фото и внимательно их посмотрел. – А не кажется ли вам, что… – договорить он не успел. Молчаливый что-то крикнул, солдаты перехватили оружие, готовые в любой момент открыть огонь.

– Что он кричал? – спросил Глеймана майор.

– Требует соблюдения конвенции об обращении с пленными.

– Знаток, значит. Требует, значит, – внезапно разъярился майор. – Как наших в лагерях голодом морить и расстреливать… А отведите-ка их в ту сторону… – майор показал на ближайшую сохранившуюся стенку. Подталкивая прикладами и пинками, пленных начали выстраивать у стены, когда молчаливый не выдержал и быстро-быстро заорал, спеша что-то рассказать.

– Ну и чего он орет?

– Кричит, что Борман и что мы не имеем права расстреливать без суда.

– Борман? – майор еще раз посмотрел фото, пока молчаливые разведчики держали под прицелом стоящих у стены пленных. – Похож. Повезло вам, гады. Если бы не приказ, всех бы тут положили, – сказал майор, приказав покрепче привязать пленных к танку и следить во все глаза, чтоб никуда не делись.

– Вези в штаб, он вроде в четырнадцатом квадрате должен быть, – приказал майор командиру танка и тут же удивленно оглянулся. – Мне кажется, или действительно тишина?

– Ребята! – высунувшийся по пояс из люка радист выглядел… ошарашенным.

– Парни! Приказано прекратить огонь! Немцы сдаются!

– Кончилось? – удивленно спросил майор, спрыгивая с танка. – Да, кончилось, – добавил он и крикнул: – А ну тихо. Ничего пока не известно. Занять оборону, бдительность не терять. А ты пленных вези! – и, осмотревшись вокруг, с удивлением добавил. – Война закончилась…

«В ночь с 8 на 9 мая 1944 г. в пригороде Берлина Карлсхорсте представителем Советских Вооруженных Сил, заместителем Наркома Обороны, маршалом Жуковым, представителями верховного командования союзников: заместителем Верховного Командующего Д. Эйзенхауэра, британским главным маршалом авиации А. Теддером, представителем американских вооруженных сил генералом К. Спаатсом, представителем французских вооруженных сил генералом Ж. де Латтром де Тассиньи, с одной стороны, и представителями германского командования генерал-полковником А. Йодлем, адмиралом флота Г. Фриденбургом, генерал-полковником авиации Г. Штумпфом, с другой, подписан Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил…»

9 мая 1944 г. Берлин. Кенигсплац.

Николай Козлов

«Козлик» командира авиаполка, подскакивая на камнях и переваливая через воронки, пробирался по разрушенному городу. Вернее было бы сказать, по тому месту, где раньше был город. Всюду глаз натыкался на развалины, мало напоминающие дома, и груды камней, завалившие то, что раньше было улицами, среди которых стояли подбитые и сгоревшие танки, разбитые орудия, валялись еще не убранные трупы в мышиного цвета мундирах, а чаще – просто в гражданском, с повязками на рукавах.

– Останки войны, – попросив остановить машину и щелкая лейкой, заметил один из пассажиров. – Что, не часто приходилось видеть? – спросил он сидящего на переднем сиденье полковника авиации со Звездой Героя на кителе, с недовольным лицом рассматривающего, как с десяток пленных немцев под охраной двух автоматчиков собирают и грузят трупы на машину.

– В основном сверху, – невесело отшутился Николай. – Нам, летчикам, проще – сбил, и противника не видно – упал на землю.

– Что вполне понятно, – корреспондент «Красной Звезды» Василий Субботин предпочитал оставлять последнее слово за собой.

Машина стронулась с места, неторопливо объезжая сразу три подбитых «Ягуара», один из которых до сих пор слегка дымил. Судя по стоящей среди развалин подбитой «тридцатьчетверке», бой был ожесточенный. Сидящие в машине молча проводили взглядом еще одну «тридцатьчетверку», в которой взорвался боекомплект.

Наконец, миновав еще несколько груд камня и кирпича, машина вырвалась на просторную площадь, с притягивающими взор развалинами здания, увенчанного остатками купола. На куполе и уцелевшей кое-где крыше стояли десятки больших и малых красных знамен, развевающихся на ветру.