Иван Апраксин - Гибель богов

По зимнему времени он был одет в овчинный тулуп мехом наружу и в колпак из некрашеного сукна на голове. Длинные льняные волосы прядями тянулись почти до плеч. Лицо раскраснелось от легкого мороза, а главным образом от бега по глубокому снегу.

– Измена, князь, – проговорил Канателень, когда приблизился ко мне. – Я хочу предупредить тебя. Тебя хотят убить, великий князь.

Он поминутно озирался по сторонам.

– Никто не должен видеть, что я говорю с тобой, – произнес парень возбужденно. – Если увидят, то поймут…

Канателень жил в доме Свенельда, как я и распорядился. Жаловаться ему было не на что – его одели, обули в лапти и сытно кормили кашами из овса и проса, иногда добавляя свиное сало и курятину. Правда, воевода не допускал Канателеня до себя, но в этом не было обиды.

Зато частым гостем в доме Свенельда был Жеривол. Верховный жрец и воевода проводили много времени вместе. Конечно, о содержании их бесед никто знать не мог, но Жеривол приметил Канателеня. О побеге воина из греческого плена было всем известно, он и сам этого не скрывал. Не скрывал и причину побега – нежелание принимать крещение. Естественно, Канателень не скрывал этого. Более того, он гордился своим поступком, своей твердостью в старинной отеческой вере.

Как же было Жериволу не отметить такого человека? Он один раз милостиво поговорил с Канателенем, потом еще раз… Вместе с верховным жрецом приходили его слуги, они ждали хозяина на первом этаже дома Свенельда и, конечно же, свободно беседовали о самых разных вещах.

Так Канателеню и стало известно о том, что Жеривол, да и многие другие значительные люди в Киеве недовольны князем. Так недовольны, что хотели бы его умертвить. А поскольку поднимать бунт не имеет смысла, то лучше всего убить неугодного князя тайно.

– А Свенельд? – спросил я. – Он тоже хочет меня убить?

– Этого я не знаю, – ответил финский воин. – Откуда мне знать, о чем они говорят между собой? Но одно знаю твердо: тебе нужно поберечься, великий князь. Измена ходит рядом с тобой. Ты спас меня от смерти, ты отпустил меня и даже позаботился обо мне. Говорят, что ты изменил нашим богам и несешь вред и гибель всем нам, но я благодарен тебе за то, что ты сделал для меня…

Его глаз, устремленный на меня, сделался умоляющим.

– Только не говори никому, что я донес тебе, – проговорил Канателень. – Жеривол сразу догадается, меня убьют. А я еще сумею верно послужить тебе, великий князь.

– Ты знаешь, что именно против меня замышляют? – спросил я на всякий случай. – Чего мне следует остерегаться?

Но этого доносчик не знал, мне оставалось только гадать о грядущей опасности. Я тронул коня и поехал в сторону Киева, где на полпути встретил возвращавшегося за мной Немигу. Тот был взволнован и страшно обрадовался моему появлению. Ведь если с князем случится что-нибудь нехорошее, слуга будет виноват в недогляде.

С тех пор я избегал оставаться в одиночестве. Это было нетрудно, повсюду за мной были рады следовать многие – дружинники и ближние бояре. Чем ближе ты к князю – тем больше тебе почет. Другое дело, что я не знал теперь, кому могу доверять, а кому нет.

Определенные сложности испытывал я и по ночам. Точнее – вечерами, когда князю предоставлялось почетное право первому выбирать себе наложницу.

Признаюсь, из меня вышел бы очень никудышный мусульманин, потому что менять каждую ночь женщин в своей постели мне претило с самого начала и до конца. Для таких вещей нужна определенная склонность, которой я не имел. Дело тут не в темпераменте или мужской силе: на слабость того и другого я никогда не жаловался. Наверное, все дело в воспитании, в моральном подходе – я попросту не был готов к полигамии, бывшей тут самым обычным и естественным делом. Как я ни уговаривал себя жить как все здесь, ничего не выходило: смена женщин каждую ночь представлялась мне скотством…

Нет, я никого не сужу – не мое это дело. Просто скажем так: мне неинтересен секс со случайными женщинами. А моих наложниц всех можно было назвать случайными, потому что их – несколько десятков.

Тем не менее я присмотрел себе маленькую черноглазую Зауру – тоненькую и стройную женщину восточного типа с необычайно узкой талией и длинными стройными ногами. Именно с ней я проводил большую часть ночей – я привык к ней, а она ко мне.

Заура была пленницей, захваченной в одном из набегов на селения кочевников, перемещающихся со своим скотом и повозками в степи к востоку от Руси.

– Откуда ты? – спросил я ее при первом знакомстве. – Из какого племени?

– Нас зовут хазарами, – прощебетала девушка, лежа рядом со мной на расстеленных шкурах и играя моими волосами. – А больше я ничего не знаю. Даже не помню отца и мать, потому что они мало времени проводили со мной. Я росла, как трава в степи, летала, как птица небесная. А потом сразу попала в плен к твоим воинам.

– Тебя обижали?

– Нет, – засмеялась Заура, открывая мелкие белые зубки. – Сначала я испугалась, потому что думала – они хотят убить меня. Но они только лежали со мной и доставляли удовольствие. Сначала один, потом другой, потом – третий… А потом уже продали сюда, и теперь я принадлежу тебе, великий князь.

– Ну вот, – удивился я. – Лежали с тобой. А говоришь, что не обижали.

– Разве это обида для девушки – получать удовольствие? – пришел черед удивляться Зауре. – Для чего же еще девушка рождена? Чтобы мужчины лежали с ней и доставляли ей удовольствие.

Доставлять удовольствие Заура умела и сама. Делала она это мастерски, всей душой и телом отдаваясь этому. Ее маленькое тело буквально обдавало жаром. А стоило прикоснуться к ней, все тело Зауры напрягалось и трепетало под твоими руками. Она изгибала стан и издавала тонкий короткий стон в предчувствии приближающегося наслаждения.

В качестве постели у меня было две медвежьи шкуры: одна лежала на полу, а второй я укрывался. Зимой в комнате на втором этаже было откровенно холодно. Внизу имелся большой очаг, где постоянно горел огонь, и Немига таскал оттуда наверх раскаленные камни в железной корзинке. Эти дышащие жаром камни укладывались в жаровню, стоявшую посередине помещения. Можно было разводить огонь и здесь, но мне с непривычки сильно претил дым, сразу заполнявший комнату.

От камней дыма не было, но зато они быстро остывали, так что холодными зимними ночами стоял жуткий колотун…

Но стоило пригласить к себе в постель Зауру, и можно было обходиться даже без второй медвежьей шкуры – эта горячая женщина грела лучше любой печки. Я выбирал ее вечером, и Заура сразу поднималась наверх. Мне же нужно было еще некоторое время побыть внизу с дружинниками – поучаствовать в общей беседе, посмеяться незатейливым шуткам и послушать рассказы бывалых воинов об их походах в дальние края и о ратных подвигах.