Виталий Останин - Беглец [СИ]

[4] Спящим или Невидимым Драконом прозывали стратега Чжугэ Ляна за хитрость и неуловимость.

ПыСы: Друзья, спасибо за ожидание (и понимание). Вирус, как это обычно бывает, подкрался незаметно, слегла вся семья. Сейчас вроде выкарабкиваемся, должно пободрее пойти. Забавно — неделю не писал, ощущение такое, что год)))

ПыСы2: Кстати. Если у кого-то есть идеи тактических и стратегических хитростей, которые мог бы применить Стратег в сложившейся ситуации, то пишите о них (в личку!). Лучшие войдут в книгу с указанием авторства)

Не знаю, как выглядела битва у Красной Скалы, где, по разным источникам, сражалось с обоих сторон от полумиллиона до миллиона человек, но переправа через Янцзы двухсоттысячной армии впечатляла. Сперва из-за расстояния и тумана мало что было видно, однако по мере продвижения войск противника река стала выглядеть как покрытый шевелящимся ворсом ковер. Не вся, ясное дело, только сравнительно небольшой ее участок. Однако, если учесть перспективу и понимание, что расстояние от берега до берега колебалось от полутора до двух километров, масштабы становились понятны. И, честно говоря, меня они пугали.

К счастью, не до дрожи в коленках — таких эмоций я уже достаточно давно не испытывал. Так, здоровое опасение нормального человека, который хотел бы встретить вечер этого дня живым и по возможности здоровым, а не в виде отдельно лежащего на песочке тела с нанизанной на копье головой. Понятно, что полководцам такое грозит в меньшей степени, но я почему-то был уверен, что генерал вражеской армии отдал приказ в плен меня не брать.

Итак, войска отчалили от дальнего берега и стали медленно ползти в нашу сторону. Тут, наверное, нужно уточнить — не отчалили, а отчаливали. Как только плоты отходили метров на пятьдесят, на берегу разворачивалась посадка и отправка следующих партий воинов.

Течение понемногу сносило их к нам — противник это, естественно, учел. Когда до корейских кораблей первым плотам осталось идти метров пятьсот, начали движение и когурё. Их суда подняли паруса и обманчиво неторопливо заскользили по водной глади к речным крепостям. Ища подвох, я использовал «небесный взор», чтобы подобраться к судам азиатских викингов поближе, но не обнаружил на их палубах ничего, что вызвало бы подозрения. Не было там таинственных ящиков, укрытых парусиной, магических чудовищ или, внезапно, пороховых орудий. Только сосредоточенные и готовые к бою абордажные команды и взведенные уже аркбаллисты, установленные на носах кораблей.

То есть корейцы решили, что трех сотен вымпелов хватит для того, чтобы расправиться с тремя речными крепостями вместе с прикрывающими их восемью десятками джонок? Что ж, люблю, когда меня недооценивают!

— Наньнани[1] чрезмерно уверены в себе! — сообщил Чэн Шу, оставшийся в ставке вместе со мной, большая же часть моих советников находилась со своими отрядами. Потом дядя Шу подумал и добавил: — Впрочем, у них есть все основания быть уверенными в победе.

Такая вот семейная поддержка. Типа я с тобой, но как-то не очень верю, что этот день удастся пережить. Ну и ладно! Подумаешь!

Никак не отреагировав на слова тестя, я продолжил ждать, пока корабли противника не пересекут невидимую линию дальности полета снарядов крепостных орудий. И когда это произошло, отдал приказ:

— Тигр — Черепахе.

— Внимание и повиновение, Стратег. — Ля Ин, в отличие от моих давних соратников, еще не освоил (точнее, не хотел осваивать) особенности радиопереговоров.

— Первые суда когурё вошли в зону действия орудий. Выжди десять ударов сердца и атакуй. Напомню, не сосредотачивать огонь крепостей на одном судне до его потопления. Максимально рассеянная стрельба!

— Я помню, Стратег… Тигр.

Вчера мы с ним чуть не подрались. Я доказывал, что на начальном этапе артиллерийской дуэли нам нужно рассеять огонь, а пытаться утопить как можно больше судов, он же стоял за традиции, мол, прадеды так делали — выбирали одну цель, и в нее лупили до посинения, то есть до потопления. Страж упирался, потому что не очень верил в снаряды, которыми мы снабдили его стрелков. Спор закончила Юэлян, холодно молвившая, что в поражении нет бесчестия, а вот споры со своим господином позорят слугу. Ля Ин заткнулся и с поклоном принял приказ.

Пока на воде заканчивались ведущие к взаимному обстрелу маневры, квадраты пехоты недвижимо замерли в полутора сотнях метров от берега. Укрытые от взгляда неприятеля лесом, они были готовы быстрым маршем выдвинуться вперед, если первая линия обороны падет. А выглядело все так, будто крепостям не продержаться и получаса.

Да, на крепостях Ля Ина стояла более тяжелая, а значит, более дальнобойная артиллерия — массивные многолучные аркбаллисты способны посылать копья на четыреста метров. В то время как корейцы могли бить прицельно максимум на двести пятьдесят-триста.

Да, мои арбалетчики могли стрелять залпами, не страдая от качки и прикрываясь щитами на галереях — удовольствие, которого стрелки когурё были лишены. Да, стены у крепостей толще, и их не каждый снаряд способен поцарапать, не то что пробить. Все так, но… Каждая крепость могла вести стрельбу одновременно из восьми орудий, а самих крепостей было, напомню, три. Что выводило к очень простой арифметике — двадцать четыре выстрела против трехсот.

Поэтому я и постарался, чтобы каждый наш выстрел хорошо запомнился противнику.

Десять ударов сердца спустя в сторону кораблей когурё полетели тяжелые копья. Все они были снабжены небольшими горшками, заполненными смесью тлеющей соломы, мышьяка и извести, поэтому оставляли в полете едва заметный дымный след. А с учетом того, что стреляли все двадцать четыре баллисты по разным целям, выглядело это довольно красиво — этакая установка залпового огня на минималках.

Несмотря на то, что шли джонки корейцев в разомкнутом строю, промазать моим стрелкам было сложно. Так что каждое гигантское копье, способное пронзить при оказии до трех бойцов в тяжелом доспехе или в щепу разбить борт, достигло назначения. Где-то металл наконечника проломил доски палубы, где-то снес мачту, а где-то столкнулся с податливой человеческой плотью, разорвав ее на части. Но главное было не в этом. Главное, что все без исключения горшки разбились, наполнив воздух ядовитой взвесью.

Над первыми пострадавшими судами когурё вознесся многоголосый ор. Раненых и убитых было немного, но, по сути, в экипажах джонок, в которые попали копья, пострадали все. Едкое облако заставляло глаза слезиться, а легкие гореть огнем при попытке вдохнуть. То есть вроде и не потопили корабль, а из строя его вывели.