Cyberdawn - Прекрасный старый мир [СИ]

Ну да бес бы с ними, с раганитами, хотя пока ожидаюсь лишь я: согласование судоходного трафика, расценки на услуги их верфей и прочие подобные мелочи, купно на вполне себе посольство тянущие. Так что посидел я в управной библиотеке, полистал сводки и аналитические листы, да и лешие комментарии не забыл.

В общем, терпимо, а ежели меня в союзном по духу и крови Полисе смертью убивать будут или ещё какие козни чинить, то я точно неудачник, магнит для бед.

Решив сие, сунул я носяру в леший кабинет, на что начальство бровь подняло да изволило осведомиться, какого лешего мне надо.

— Вас, Добродум Апполонович, — честно ответил я. — Новоселье у меня намечается, о чём я вас уведомлял. И вот, пригласить вас желаю, так как присутствие вашей… лица будет мне отрадно очень, — положил я лапку на желудок. — Через седмицу, вечерком, а живу я…

— Ещё б я место обитания своих сотрудников не знал, — брюзгливо оттопырил губищу Леший. — Во сколько точно? — бросил он.

— В шесть пополудни начинаем… — начал было я.

— Буду, — ответствовал начальство. — У вас всё?

— Всё, — ответствовал я.

— Тогда доброй ночи вам, Ормонд Володимирович, ступайте, — выгнал меня злонравный Добродум, хотя я и в кабинет-то проникнуть толком не успел, лишь морду лица в дверь приоткрытую запустил.

И поехал я домой, по дороге рассуждая, послышалось ли мне после лешего “буду”: “и испорчу вам весь праздник!” Хотя, воображение, наверное, разыгралось, несколько неуверенно отметил я.

Забава, кстати, готовила вполне сносно, в чем-то, возможно, лучше Милы. Но точно менее душевно, в чем подругу за ужином я и уверил.

А на следующий день я, помимо потока и разграбления Серонеба (оставив скаредного деда в думах тяжких, потому что взял с собой только данский муспель и саквояж с панцирем), отловил Люцину, для чего пришлось проникать в Академию. Где и пригласил соученицу-коллегу на новоселье. Ну реально, больше и некого, а совсем без гостей как-то не представительно.

И вечером направился я, как ни удивительно, речным катером по Вилии до Немана, а там и до Раганита. Дорога заняла всю ночь, так что я и на прибрежный пейзаж полюбовался, да и в крохотной каютке поспать умудрился. А в речном порту Раганита меня уже встречал водитель и чин посольский. Последний с грамотами ознакомился, на рожу мою, солнечно улыбающуюся, повзирал, передёрнулся. Ну мне до его бед дела нет, думал я уже в самокате. Улыбка — часть маски моей, как и отслеживание возможности к бесам перебить всех окружающих, а самому в кустах схорониться. Не делать бездумно, но возможность таковую в уме постоянно держать.

Сам же Полис, хоть и оценивал я его с точки зрения военной (в смысле куда бежать, кого стрелять), был довольно схож с Вильно. Правда, в нарядах горожан наблюдались яркие вышивки, зачастую, не вполне уместные. В деловом, например, костюме.

В остальном же вполне приличный Полис. Партизанить можно долго, да и вырваться при нужде, довольно покивал я.

Ну и бело-золотистые волосы и светло-голубые и светло-серые очи и впрямь были отличной чертой местных. Как и относительно невысокий рост и субтильность: не недокормыши или калеки какие, но явно “невысокий” генотип. Как бы высокий и полный я для местных троллем данским не мнился, не без иронии отметил я.

И, нужно отметить, маска вышла на загляденье: собеседник мой, посольский чин по профильному ведомству, чуял себя явно неуютно: испариной покрывался, зыркал на меня исподлобья, ну и в целом несколько процентов выгоды я, супротив прошлых договоров, из чуди белоглазой (реально — белоглазая, серо-бесцветные очи) выбил.

Да и управился на диво споро: с восьми пополуночи до полудня переговоры шли. Ну, значит, всё правильно сделал, да и доспех эфирный не пригодился, радовался я. Впрочем, по здравому размышлению, радость притушил: вот до Вильно доберусь, тогда радоваться буду.

Из посольства в речной порт доставлялся всё же напряжённый, но с улыбкой. И, то ли дар хэрсира, то ли улыбка добрая помогла, но гадостей не учинилось. Катер до Вильно добрался даже быстрее, нежели сюда: хоть и супротив течения, но при дневном свете. Так что в родном Полисе был я ещё до шести пополудни, даже решил в Управу родную заскочить.

Начальство моё лешее в кабинете своём пребывало, вид имело змейский и злонравный, в общем, всё было как положено. Но на мою рожу, в кабинет к нему заглянувшую, бровь Леший приподнял, да и выдал:

— Вернулись уже, Ормонд Володимирович? Ну так проходите, да докладывайте. Стоит ли Полис Раганит, али пал жертвой злонравия своего от длани карающей вашей? — змействовало и глумилось начальство.

— Вернулся, Добродум Аполлонович, — возвестил я, умещаясь в кресло. — А Полис Раганит стоит, как вы и изречь изволили. Ну почти, — принял я вид несколько виноватый, понаслаждался очами выпученными и мордой багровеющей злонравного Добродума и продолжил. — Злонравия они не учинили, как ни искал я его в деяниях ихних, — принял я вид скорбный.

— Терн, — прошипел, как ругательство, Леший. — Договоры и доклады, — с видом оскорблённой невинности потыкал он перстом в стол свой.

— Это вы, Добродум Аполлонович, меня позвать изволили, или выругаться? — полюбопытствовал я, выкладывая документацию.

— И то, и то, Ормонд Володимирович, и то, и то, — задумчиво пробормотал Леший, нос свой в документы сувая. — Что ж, неплохо, — выдал он вердикт после ознакомления. — Справились. Отдыха вам… ах же леший, у вас же новоселье это, — вспомнил он. — Ладно, гуляйте, но тотчас после праздника поедете. Завтра за посланием в Управу зайдите.

— Зайду, Добродум Аполлонович, — покивал я, и, уже на пороге, с миной озабоченной на начальство воззрился. — Добродум Аполлонович, тревожит меня вещь одна, — понизив голос озвучил я, на что начальство на меня с подозрением уставилось. — Вот я, когда вам фантазии мои описывал, что, мол, вы тварь эфирная, леший натуральный… Вы это не опровергли! — веско воздел я палец, да и ретировался, от греха и начальства подальше.

И уже окончательно довольный и даже расслабленный, домой шёл. Благо маска моя вполне округу контролировала. Пусть и не столь параноидально, как в чужом Полисе.

Ну и началась у нас предпраздничная суета. Я-то, наивный, мыслил, что понанимали всех, кого надо, можно спокойно занятиям предаться разгульно. Как в учебном плане, так и не совсем. И тут меня ожидало расстройство сильнейшее: овечка моя, закусив губу, начала суету разводить. Причём, что печально, ладно бы “на пустом месте”, как я малодушно надеялся. Мила на пальцах объяснила мне, что у нас, например, банальных стульев в доме не хватает. Точнее хватает, но садовый кованый, с накладным теплым сидением, в гостиной смотреться будет, как минимум, неуместно. Как и табуреты с кухни и стулья из кабинета моего.