Cyberdawn - Прекрасный старый мир [СИ]

— Вредно сие, — пыхнул сигареткой злонравный Добродум, на оною всё же разорившись.

— Жить, как медики утверждают, вообще дело не безопасное, — философически ответствовал я. — От сего помирают, причём, по слухам, непременно. А расти я уже не буду, — отметил я. — В сём терапефт меня уверил. Остальной вред либо компенсирую сам, либо у терапефта же. А вот польза для здоровья нервического пристрастия этого несомненна, — осмотрел я зажжённую сигаретину. — Что при начальстве моём, Добродум Аполлонович, не вредно, а зело полезно.

— Тернисто, — добродушно оценило змейское начальство. — А что ж в таком разе свои не потребляете? — ехидно полюбопытствовал я.

— А зачем? — честно стал лупать я на начальство очами. — Ежели причина возможного нездоровья нервического сама же меня лекарством от оного снабжает? — на что леший хрюкнуть изволил, клешнёй на мою персону махнув.

А вообще да, приятные сигареты, ароматные, надо бы закупиться, благо финансы позволяют, отметил я, возвращаясь в кресло. Но у Лешего “стрелять” непременно буду, справедливо отметил я, невзирая на наличие запаса у себя.

Так полёт и прошёл потихоньку, а на подлёте Остромир Потапович пронзил тишину скрипом своим:

— Молодые люди, мы к Вавилону подлетаем, а вы его, насколько я могу судить, не зрели ещё? — на что мы с Люциной головами помотали. — В таком случае рекомендую вам к окнам подойти и полюбоваться, — указал он дланью на ряд иллюминаторов. — Самолёт, перед посадкой, облёт будет совершать, а зрелище Полис Вавилон с высоты представляет отменное и удивительное.

— Особенно в первый раз, — на удивление покивал Леший.

Ну и прямо скажем, не обманули, пни престарелые. Моё ощущение “драгоценной шкатулки” от фото с истинной сказочностью сего удивительного полиса не шли ни в какое сравнение. Сады знаменитые висячие, блистающая керамикой всех оттенков синего Башня, фонтаны и каскады водопадные, мерцающие радужными брызгами в лучах заходящего солнца. Да и особняки жилой части садами изобиловали, взгляд радуя. И всё это с высоты немалой! Признаться, появилось иррациональное желание красоту эту в руки взять, схоронить, да любоваться ей в одиночестве, редким близким как награду являя. Забавно, но ощущения именно такими были.

Но самолёт приземлился, патроны наши верительные грамоты группе встречающих передали, да и погрузились мы в самокат всей компанией. А по дороге я обдумывал пару забавных моментов.

Первый — это тот, что невзирая на антикварность свою, Потапыч, в отличие от Леших змейских, о подчинённых заботу имеет: Люцина была не саквояжем сейфовым, а папкой лёгкой отягощена, тогда как папка объёмами поболее, да и не простая, была в лапах у академика, эфиром подправляемая.

И второй момент, этнос встречающих наших был более эллинским, нежели семитским, халдейским или ещё каким. Видно, аборигены растворились в “поклонниках красоты”, что в чём-то грустно, а в чём-то закономерно. Да и эллинский типаж смотрелся в реалиях местных весьма примечательно, не сказать, чтобы не органично.

А именно, каштановые и рыжие волосы, эллинам свойственные, на местном солнце явно выгорали до оттенков светлых, тогда как уборы головные были не в чести. Ну и загар закономерный являл собой в итоге зрелище весьма примечательное и занятное.

Так, за размышлениями и наблюдением за сим любопытным Полисом, и прошла дорога наша.

Гостиный двор, к которому нас везли, также оказался частью зиккурата вавилонского. Вообще, подозреваю, это реально самое большое из существующих зданий Мира могло, в теории, вместить в себя весь Акрополь Вавилона. И ещё место бы осталось — ступенчатая, стоящая на берегу реки громадина (назвать это башней не поворачивался язык, в этом случае был монолит, нечто грандиозное), имела стены стометровой длины и возвышалась более чем на сотню метров ввысь, ступенями, двумя крупными, по тридцать метров и шестью небольшими, вроде “крыши”. Венчало всё это великолепие открытая беседка эллинического стиля (хотя бес знает, не с неё ли этот стиль и пошёл), бывший храм Энеки, а ныне обсерватория.

Вообще, помимо семитских сказок, (ну реально, какая к бесу башня!), зиккурат нёс на себе вполне божественный отпечаток. Делающий его не только крупнейшим зданием Мире, но и прочнейшим. Под храмом Энеки некогда располагались “апартаменты богов”, некогда используемые по назначению. А так как до божественного и магического вмешательства история зиккурата повторялась в обоих мирах, то первое время боги были недовольны.

Не апартаментами. А тем, что всё постоянно рушится к бесам: зиккурат был с момента начала строительства “аварийным объектом”, причём летописи, невзирая на изрядный пафос, описывали вопрос “упрочнения башни” довольно комично. Итак, боги на башню повзирали, сказав что “это хорошо, возможно, даже охренительно”. Осмотрели апартаменты, которые им также зашли, ну и стали там натуральным образом жить. Не всё время, через какой-то срок пантеон Шумера перебрался ещё куда, но наведывались и обитали они в зиккурате время от времени, это был факт исторический. И вот, в один прекрасный момент соития Гибила (бога огня, мудрости и мастерства) с Иштар (богиней, ммм… телесной любви во всех ипостасях. Данная дамочка, подозреваю, совокуплялась, по “профессиональному признаку” вообще со всем) на хребтину Гибила хряпнулся валун. Сей достойный бог отбитой поясницей поскрипел, собрал коллег и высказался, в стиле “так жить нельзя, надо с этим что-то делать!” Прочие боги почесали затылки и бороды, ну и поддержали здравое предложение. И зиккурат укрепили сначала они, потом этим же занимались маги, ну а в последнее время и одарённые руки приложили. Получился совершенно дикий конструкт непонятно чего, но зиккурат в итоге оказался прочнейшим сооружением Мира, правда с одним изъяном, который как был связан с началом "укрепления", так и довольно комичен.

А именно, из всех богов, одна Иштар оказалась ремонтом недовольна. Прямо не говорилось, но летописи ряда жрецов однозначно намекали, что булыжник, передавший кинетическую энергию Гибилу и последующая новизна ощущений богине пришлась по… соответствующему месту. То есть, против упрочнения она возражала, да и совершила некий божественный саботаж, вызывающий и по сей день падение булыжника с потолка (причем неважно, сколь прочного) на ложе в совершенно случайном месте зиккурата. Даже жертвы в незапамятные времена были. Сие воздействие изучалось до сих пор, починку здания, пусть мелкую, приходилось проводить ежедневно, что и привело к работе уже одарённых с зиккуратом.

Но в итоге, все ложа обзавелись металлическим “балдахином” а зиккурат получил некий аттракцион, как символ “божественной, пусть и утраченной, избранности” для местных, ну и как незабываемые ощущения и некую “шумерскую рулетку” для нередких гостей.