Алекс Хай - В интересах государства. Аудиториум, часть 2 [СИ]

Я метнул взгляд на Сперанского.

— О чем вы говорите?

— В этом давно нет никакой тайны. Весь столичный свет знает, — обреченно вздохнул Сергей. — Я — бастард князя Андрея Семеновича Воронцова. Потому у меня такая странная фамилия — Ронцов. Ублюдкам если и присваивают фамилию отца, то убирают первый слог или первую букву. Вот так я и стал Ронцовым.

Это многое проясняло, но не все.

— Прости за бестактность, но, судя по всему, ты весьма ценен для своего отца, раз тебе даровали не только урезанную фамилию, но и отчество князя, — сказал я. — И раз ты здесь, то и от рода княжеского не отсекли. А такое бывает в исключительных случаях.

Ронцов кивнул.

— Действительно, случай исключительный, если не сказать трагический. У рода моего отца есть все — Осколок, титул, обширные владения, земли, красивые поместья и дворцы во всех трех столицах… Но нет главного — прямого наследника. Все дети, зачатые в истинном венчанном браке, либо умирали во младенчестве, либо обладают очень слабым здоровьем. Но развестись отец не мог — на то нет серьезных оснований. Моя мать, актриса София Печорина, много лет была его любовницей — детей в этой внебрачной связи долго не было, а затем чудом появился я. И… Отец не нашел в себе сил отрезать меня от рода.

— Пожалел?

— Скорее посчитал, что я могу стать его надеждой. Велел дать мне сокращенную фамилию, даровал свое отчество. Каждый месяц посылал нам щедрые суммы и настоял на том, чтобы я обучался в гимназии. А когда у меня пробудился дар к Благодати, да еще и не самый скверный… Словом, меня начали готовить в запасные наследники. Если единственная выжившая дочь его светлости скончается, то меня могут признать законным наследником.

Я сидел на кровати и слушал Ронцова с открытым ртом. Да уж, вроде и третье тысячелетие в этом мире на дворе, а некоторые порядки до сих пор оставались такими же суровыми, как в Восемнадцатом веке.

— Ладно, с этим прояснилось. Но чего ты такой дерганый? — Удивился я. — Вроде же княжеский сын, а это статус…

Сергей взглянул на значок моего герба и показал на свой.

— А ведь вы, Михаил Николаевич, должны меня понимать. У вас своя позорная перевязь, у меня — своя. Но если ваш позор можно смыть, вернув осколок семье, то мое происхождение не перепишешь и не замажешь. Весь свет знает, что я сын актрисы. И их не волнует, что отец мой — князь. По крайней мере сейчас, пока он не реализовал свои замыслы. Все знают, что я — “запасной” княжонок. Ублюдок. Не ровня. Это будет со мной и моим родом, если он от меня продолжится, до скончания веков.

— Сдается мне, ты, Сергей Андреевич, излишне драматизируешь, — попытался подбодрить его Сперанский. — История знает случаи, когда внебрачные дети аристократов и наследовали, и титулы получали, и пользовались уважением в свете… Так что не вешай нос. Сейчас, конечно, обращают внимание на происхождение, но и на достоинства личности смотрят. А ты вроде парень незлобный, хотя и трусоват.

— Да не хочу я всего этого, вот в чем дело! — внезапно вышел из себя наш сосед. — Не хочу, понимаете? Не нужны мне ни титул, ни эти богатства несметные, ни уважение всего Петрополя. Я просто хотел жить спокойно. А спокойствия никогда не было. Поначалу еще куда ни шло, а потом, когда наследники его светлости начали мереть как мухи из-за какой-то врожденной слабости, на меня обратили внимание все кому не лень. А никаких амбиций у меня нет. Не выйдет из меня хорошего князя.

Я улыбнулся.

— Ну, это мы еще поглядим. Ты лучше скажи, кто тебя третирует?

— Забелло… Меншиков… Перовская…

Коля хмыкнул.

— Все трое учились в Императорской гимназии Святого Петра. Выходит, ты, Сергей Андреевич, тоже выпускник “Петровки”?

— Ага. И зовите меня просто Сергеем. Не заслужил я еще обращения по имени-отчеству. Да и соседи же… Но это, думаю, ненадолго.

— Это еще почему?

— Потому что меня будут выдавливать отсюда. Не потерпят они соседства с ублюдком, говорю вам. Все это уже проходил в гимназии, с трудом доучился. Травили.

Мы с Колей переглянулись.

— Еще посмотрим, кто кого затравит, — не сдержав злости, ответил я.

Вот чего я всегда терпеть не мог, еще с самого детства, это когда шайкой накидывались на одного. Даже если за дело били или издевались, все равно это было нечестно. Меня, слава богу, в школе вся эта травля обошла стороной, но насмотрелся я всякого. И не гимназия у меня была, а обычная общеобразовательная школа в депрессивном районе с одинаковыми многоэтажками. И контингент там был, прямо скажем, далек от этикета.

И там если били, то до крови. Переломы случались. Девки цеплялись друг другу в волосы и дрались в туалете после дискотек — парней делили. Ботаничек зажимали по углам — то портфели резали, то стекла в очках били.

С мальчишками церемонились еще меньше. Ко мне пару раз пытались прицепиться — так сразу дал сдачи, как Петька учил — и отстали. А после кого мог, тех сам спасал. Сколько раз получал в драке, пытаясь отбить очередную жертву… Но и побеждал неоднократно.

Потому что ненавидел, блин, когда обижали слабых. Как представлял, что на месте очередной задротки-ботанички могла быть моя Олька, так сразу резьбу срывало и забрало падало.

Вот упало и сейчас.

— Миш, ты чего?

Сперанский таращился на меня как на инопланетянина.

— А что? — хмуро отозвался я.

— Да рожа у тебя резко стала зверская. Аж перекосило.

Объясняться я не стал, а вместо этого положил руку на плечо нашему соседу.

— Ты, Сереж, не бойся. Отбиваться я тебя научу. И чтоб я сдох, если ты у меня уйдешь из Аудиториума. Как бы ни сложилась жизнь дальше, диплом этой элитной императорской шараги — красная ковровая дорожка в будущее. А нам с тобой, как обладателям перечеркнутых гербов, нужно об этом заботиться особенно тщательно.

— Ну и выражения у вас, Михаиниколаич, — прыснул Сперанский.

— Какие надо, такие и будут. Сереженька у нас найдет яйца и станет пробивать ими бетонные стены. Иначе я сожру все свои пуговицы.

Лекарь широко улыбнулся.

— Вот об этом я тебе и говорил. Иной раз поражаюсь, откуда у тебя все эти манеры.

Ронцов поднял на меня большие почти детские глаза. Он выглядел немного моложе своего возраста, но по его внешности точно можно было судить о красоте его матери — вроде бы князь Воронцов особой смазливостью не отличался, а вот матушкины гены передались парню как подобает. Темноволосый, с тонкими, но правильными чертами лица и острым подбородком, он вполне мог бы пользоваться популярностью у девчонок. Ничего, может и с этим вопрос решим.

— Спасибо, ваше сиятельство.

— Миша я. А это — Коля. К черту формальности. Еще наедимся ими досыта.

Сергей робко улыбнулся.

— Хорошо. Вы, кстати, на чем специализируетесь?