Андрей Кощиенко - Айдол-ян. Книга 4, часть 4. Смерть айдола [СИ : с илл.]

Нормального размера до этого момента глаза СунОк сужаются, недовольно прищуриваясь.

— Некоторое время я была подругой ЮнМи. — не обратив на это внимания, продолжает печально говорить АйЮ. — И у меня сложилось о ней впечатление как о яркой, необыкновенной личности, подобно Солнцу разбрасывающей вокруг себя лучи своего таланта. Очень жаль, что её больше нет. Она могла создать ещё множество невероятных произведений.

Глаза СунОк сужаются ещё больше.

— Вот. — говорит АйЮ, вынув из своей сумочки толстый конверт. — Я считаю себя очень обязанной вашей дочери, госпожа Пак ДжеМин. Она сделала мне много добра, ничего не прося взамен. Я всё думала, как мне её отблагодарить, но, к сожалению, не успела …

— … Здесь пятьдесят миллионов вон. — кладя на стол конверт, поясняет она. — Пожалуйста, примите, уважаемая Пак ДжеМин. Как знак моей признательности и благодарности. Раз я не успела отдать его ЮнМи, тогда отдам его вам…

В разговоре возникает пауза. Мама и СунОк молча глядят на лежащий с краю стола конверт.

— Деньги… — произносит СунОк тоном, словно речь идёт о чём-то неприятном. Она поднимает взгляд от конверта и пристально смотрит в глаза АйЮ.

— Разве можно купить на них новую сестру? — спрашивает она.

АйЮ теряется от её вопроса, не зная, как ответить.

— Это ведь юэйны больше всех травили ЮнМи? Ведь так?

СунОк требовательно смотрит на гостью.

— Не могу сказать, вина какого фан-клуба больше. — отвечает та. — Я только вчера вернулась в страну и пока многого не знаю.

— Ты ведь могла встать на сторону ЮнМи. — без тени сомнения говорит СунОк. — У тебя ведь столько национальных титулов! Разве бы тебя не послушали? Можно было просто позвонить моей сестре, поддержать её словами. Но ты ничего не сделала! А теперь хочешь откупиться деньгами. Разве они смогут оживить ЮнМи?

В комнате устанавливается неприятная тишина.

— Мне очень жаль, что так получилось… — извиняется АйЮ. — Простите, я была невнимательна…

— Уходи! — неожиданно требует СунОк. — Не нужно говорить пустых слов!

АйЮ поднимается на ноги и низко кланяется маме, так, что её волосы падают ей на лицо.

— Ещё раз примите мои глубокие соболезнования — выпрямляясь, говорит она и выходит из комнаты. Никто из домочадцев не спешит встать, чтобы её проводить. СунОк некоторое время смотрит в пустой дверной проём, в котором исчезла гостья, потом опускает глаза и натыкается взглядом на оставленный конверт. Схватив его, она вскакивает на ноги и несётся вслед за АйЮ.

(задний двор дома мамы ЮнМи)

Начав движение, большая чёрная машина медленно трогается с места, как вдруг из двери дома, без обуви, в носках, наперерез ей бросается СунОк, размахивая зажатым в руке конвертом. Водитель резко тормозит, не желая наехать на девушку, упершуюся двумя руками в капот. Секьюрити на первом сидении приспускает стекло.

— Что случилось, агасси? — удивлённо спрашивает он в образовавшуюся щель.

— АйЮ забыла … свою вещь. — отвечает та.

На заднем пассажирском сидении открывается окно, в которое выглядывает пассажирка.

— Заберите! — подойдя к ней и протягивая конверт, требует СунОк. — Нам ничего не нужно! ЮнМи хорошо зарабатывает!

Особо не смотря, куда он попадёт, СунОк суёт конверт в окно и, не попрощавшись, разворачивается спиной к машине.

(Недалеко от Сеула. Храм Пэннён)

— Сестра, меня беспокоит новенькая.

— Та девочка, которая назвала себя ЮЧжин?

— Да.

— Что с ней не так?

— Она целыми днями ничего не делает. Только спит и практически не ест.

— И всё?

— Иногда ещё медитирует рядом со статуей ГуаньИнь, когда это можно, но больше ничего.

— Ты говорила о ней с нашим врачом?

— Да, она её осмотрела и не обнаружила проблем.

— Разным людям нужно разное время для восстановления. Возможно эта девочка из тех, кому его нужно много.

— Прошло уже почти две недели, как она здесь. Мне кажется, это становится опасным.

— Прояви терпение, сестра. Помню, ЮЧжин сказала, — «я никому не нужна». Может, она боится просыпаться, чтобы не убедиться в этом ещё раз?

— Но нельзя же провести всю жизнь во сне?

— Небесная покровительница учила смирению, сестра.

— Наверняка у девочки есть родные. Думаю, они не находят себе места, пока она тут спит. Мы могли бы им сообщить.

— Но у ЮЧжин не было с собой документов и где она живёт, она тоже говорить отказалась. Чтобы найти её родных, нам придётся обращаться в полицию. А это против правил, ты же знаешь. Если человек пришёл к нам, значит его близкие не смогли ему помочь. Стоит ли снова обращаться к ним, прибегая к помощи совсем посторонних? Полиция не может научить любить людей.

— Да, это так. Хорошо, сестра, ты сняла часть обеспокоенности с моей души. Подождём. Если всё идёт как должно… Ай! А это ещё что за чёрная кошка?! Откуда она здесь, в храме?!

Мимо встревоженных монахинь, с деловым видом, неспешной трусцой пробегает Мульча.

(немного позже. Рядом со статуей ГуаньИнь)

Сижу, никого не трогаю, медитирую. Даже не то что, — «не трогаю», вообще видеть никого не хочу! Никому Агдан не нужна, никто её не любит, даже СунОк сказала — «лучше бы ты умерла!». А что она такого сделала? Кому навредила? Никому! Но все ненавидят… Ну и пусть! Не хотят видеть, — да и пожалуйста. Живите сами. А она будет спать, спать, пока совсем не уснёт. Вот тогда-то вы все и пожалеете, но будет уже поздно…

Единственно, — хочется увидеть бодхисатву, узнать, за что она так обошлась со мною? Лишила прекрасных синих глаз, которые мне так нравились! Агдан всегда старалась быть справедливой, но, видимо, для ГуаньИнь это неправильно… Она тоже, как и другие, — презирает. Ну и пусть. Никто не нужен. Сама. Одна. Обойдусь без всех. Сидя спать неудобно, но всегда можно приловчиться… Сон, приходи. Покажи тех, кто меня любит. Маму, папу, бабушку, Барсика…

(сон)

Передо мною храм, из которого звучит прекрасная, божественная по своей красоте и силе музыка. Поднимаюсь вверх по ступеням, прохожу сквозь распахнутые высокие двойные двери из резного белого камня, вхожу.

Над головой — огромный тёмно-фиолетовый купол, в котором, сквозь какие-то щели бьют яркие солнечные лучи. В них, под звучащую музыку, танцуют сотни золотых песчинок, создавая невероятное по красоте зрелище.

Стоп! Я уже видел эти «золотинки»! Когда они приближались, со мной происходили чудесные вещи. Может, и сейчас будет так же?

Но ничего подобного в этот раз не случается. Песчинки остаются на недосягаемой высоте, совершая свои таинственные движения.

«Как же до них достать?»

Внезапно замечаю, — когда тональность музыки повышается, «золотинки» опускаются ниже. Понаблюдав за перемещениями, удостоверяюсь, что не ошибся. «А если попробовать воздействовать на них своим голосом?» — приходит в голову мысль. Пробую. Пою, изображая из себя оперную певицу. При первых звуках моего голоса песчинки вздрагивают и, потеряв синхронность, начинают двигаться разнонаправленно. Но чуть позже, когда я, постаравшись, влился в мелодию, они перестали дёргаться и, восстановив своё первоначальное движение, начали снижаться.