Данта Игнис - Десерт для дракона

– Не надо в темницу. Я не при делах.

– Заткнись, ведьма, – встряхнул меня конвоир справа. – Не то лишишься зубов.

Я послушно заткнулась. Такая сказка мне не нравилась.

Замок остался позади, а меня повели к мрачному приземистому зданию с решетками на окнах. Массивная дверь в нем распахнулась, и оттуда вышел высокий широкоплечий мужчина. Он беглым взглядом скользнул по моим соглядатаям и направился к нам. По мягкой походке, сходной с движениями хищника, я поняла, что этот человек опасен. Стало не по себе от его тяжелого пронизывающего взгляда, сосредоточенного исключительно на мне. Если это мой палач, то я обречена. Признаюсь в том, что ведьма через тридцать секунд после того, как нас оставят наедине. А выдержу ли я тридцать секунд? Усомнилась я, когда он подошел вплотную и остановил нашу маленькую группу, просто встав на пути. Он приподнял мой подбородок и спросил у конвоиров:

– Кто это такая? Куда вы ее ведете?

– Ведьма, сэр. Она тянула магию из нашего мира. Ее будут судить, – ответил мой пленитель, тот, что постарше.

Незнакомец убрал руку от моего лица, и я вспомнила, что надо дышать. Ничего не сказав, он обогнул нас и удалился.

– Какого харда ты перед ним отчитываешься? Кто это ваще такой? – возмутился второй страж.

– С ума сошел? Это саттор. Таких людей надо знать в лицо, – почему-то переходя на шепот, ответил ему напарник.

– Понял.

И они потащили меня внутрь здания. Передали толстому лысому тюремщику, встретившему их у входа:

– Принимай ведьму. Командир приказал ее в темницу, да понадежнее.

– У меня все надежные, – буркнул толстяк и повернулся спиной. – Идемте.

Мы долго спускались вниз по лестнице. У них несколько подземных этажей, так можно тут и сгнить. Без суда и следствия. Поучить их демократии и гуманизму мне все еще мешал кляп во рту. Может, оно и к лучшему. Для меня. А то я умею наговорить лишнего. Особенно в пылу праведного гнева. А я уже начинала злиться. Несправедливые обвинения не самая приятная вещь. Да будь у меня магия, разве болталась бы сейчас беспомощной куклой?

На втором подземном этаже меня втолкнули в грязную вонючую камеру, но зато развязали. Предварительно защелкнув на запястьях тонкие блестящие браслеты из какого-то металла.

– Послушайте, это какое-то недоразумение. Я никакая не ведьма и никакую магию у вас не воровала, – начала было я, едва избавившись от кляпа.

– Ага, конечно, – заржал лысый тюремщик. – А я добрый, молодой и красавчик.

Он грубо оттолкнул меня и захлопнул тяжелую дверь.

Следующие сутки тянулись бесконечно долго. В темноте и одиночестве, в чужом мире. Или в плену собственной больной иллюзии. Этот вариант я все еще не могла полностью исключить, хотя он уже не казался правдоподобным. Глюки не бывают такими стройными, выдержанными в одном сюжете и долгими. Проблески и нестыковки должны бы быть. Но их не было. По всему выходило, что сквозь проклятый туман я каким-то образом попала в чужой мир. И нет бы встретить меня по-доброму, наладить отношения с представительницей другой цивилизации. Так нет же, сразу ведьма, обвинения и… Нюхом чую, что оправдаться мне тут никто не даст и адвоката, хоть бы и бесплатного, не назначат. Мама дорогая, что ж делать-то?

В камере ничего не было, кроме старого матраса и ведра в углу. Тусклый свет едва пробивался через маленькое зарешеченное оконце в двери. Через несколько часов, наверное, ближе к вечеру, кто-то из тюремщиков передал мне кружку с водой. Я жадно выпила все до капли, а снаружи уже нетерпеливо стучали по решетке, требуя отдать тару. Вот уж никогда не думала, что окажусь в тюрьме. Поговорка – от тюрьмы и от сумы не зарекайся – стала казаться мне намного более убедительной. Преодолевая отвращение, я прилегла на матрас. И долго боялась, что какие-нибудь заразные клещи выползут из него и покусают. Но, в конце концов, мне все-таки удалось уснуть.

Когда проснулась, окончательно потеряла счет времени. Не понимала утро сейчас или ночь. Да и не было это сейчас важно. Важно то, когда они собираются меня судить. Может, продержат тут недели или даже месяцы. От этой мысли мне стало так страшно, что я разревелась. Однако быстро заставила себя успокоиться. Пользы от слез никакой, зато они начисто лишают сил. А силы мне сейчас могут очень пригодиться.

Наконец, дверь с лязгом отворилась. Внутрь ввалились два тюремщика, грубо выволокли меня в узкий коридор и потащили… Нет, не наверх, к свету, как я надеялась. А вглубь этого долбаного подземелья. Втолкнули в большой зал и усадили на единственный стул перед большим прямоугольным столом. За столом сидели трое мужчин в бело-синих мантиях. Судьи что ли?

– Ты обвиняешься в ведьмовстве, а в частности в незаконном вытягивании магии из нашего мира – Лаеруна. Можешь заявить что-либо в свою защиту? – скучающим тоном пробубнил мужик посередине.

– Конечно, могу, – с готовностью начала я. – Я ни в чем не виновата…

Судья слева усмехнулся, отчего я запнулась на мгновение, но тут же продолжила:

– Я понятия не имею, как здесь оказалась и где вообще нахожусь. Мне страшно и мне нужна помощь. Я не ведьма и никогда ею не была. И во мне нет ни капли магии.

– В тебе полно магии нашего мира, это было зафиксировано при задержании. Собственно поэтому нам и удалось тебя задержать, лживая тупая ведьма, – со злобой выплюнул третий судья. – Ты разговариваешь на нашем языке. Неужто успела выучить за пару часов? Ты пользуешься нашей магией, исчадие, даже в браслетах!

– Но я не знаю ничего о магии… – возразила я.

– Не знать, не значит не воровать, – отрезал центральный судья. – Есть у тебя какие-нибудь доказательства своей невиновности?

– А какие доказательства вы бы приняли? Я же не знаю ваших законов? – запаниковала я.

– Ясно, доказательств нет. Ты приговариваешься к сожжению на костре завтра в полдень.

Центральный судья подписал какую-то бумажку, обмакнув перо в чернильницу, и они все поднялись.

– Что?! К какому к черту сожжению?! Вы тут совсем озверели что ли? – закричала я, тоже вскакивая.

Меня тут же схватили охранники, что стояли позади.

– Я не использовала вашу магию! Я не умею ее использовать!

Судьи молча покинули комнату, не обращая на меня больше никакого внимания. А стражники отвели меня обратно в камеру. Сердце колотилось как бешеное, а в голове набатом стучала одна только мысль: ты приговариваешься к сожжению на костре завтра в полдень. Она крутилась по кругу, как заезженная пластинка. Билась пульсом в висках. И кроме нее я долго ничего не могла сообразить.

Это были самые страшные сутки в моей жизни. Нервы расшалились не на шутку, а мысли кидались из крайности в крайность. То я вспоминала всю прежнюю жизнь и старалась сообразить, что и где сделала не так, чтобы так вляпаться. То все вокруг казалось мне нереальным. Страшным сном, от которого должна вот-вот проснуться. А под конец я вообще вознеслась над земным, наблюдая за собой со стороны. Но блаженной прикидывалась только маленькая часть, остальная же я умирала от ужаса.