Владимир Голубев - Бедный Павел. Часть вторая

Промышленностью пока заниматься серьёзно было бесполезно. Весь мой опыт указывал на то, что развивать производство чего-либо можно только при наличии хотя бы сколько-нибудь вероятного спроса. Даже для лёгкой промышленности нужна потребность в её продукции, а у меня 95% процентов населения живёт натуральным хозяйством. Какой здесь спрос? Им даже еды купить не на что! Они совершенно нищие. Больше половины страны чуть ли не в каменном веке живёт – ещё двупольем пользуется. Трёхполье для них – светлое будущее, а вот современное высокотоварное многополье для них недостижимо как с технической и экономической точки зрения, так и с моральной. А уж железо для них часто вообще недоступно – пашут деревянной сохой, вырезанной из корней.

Ломать всё надо, похоже. А просто так ломать нельзя – самого сломают. У нас слабая опора на армию, и всё. Дворяне против нас, духовенство против – пока Платон всё здесь перестроит, много времени пройдёт. Если и крестьяне будут против – всё – туши свет. У них нет ресурсов, отбирается всё под ноль, просто дать им новые возможности и средства – откажутся их использовать, как же быть?

Любые изменения в жизни крестьян должны инициироваться как бы ими самими. То есть надо настроить ситуацию так, чтобы они сами хотели изменений, которые мы готовим, чтобы у людей была уверенность, что они сами об этом мечтают. Но сначала надо было дать им вздохнуть, чтобы крестьяне перестали жёстко голодать, и дети их выживали в большем числе, давая своим семьям надежду на будущее.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

– Ваше Императорское Величество! Я категорически против снижения налогов! Расходы государства нашего огромны! А вы предлагаете снизить его доходы до довоенных значений! Как мы будем платить армии? Как будем расплачиваться с кредиторами? – князь Вяземский впал просто в экстатический ужас и пытался заставить нас ощутить нас те же чувства.

– Александр Алексеевич! Вам не следует так волноваться, ибо это чревато различными болезнями, а Вы очень важны для нас и Ваше здоровье является предметом нашей заботы! – Екатерина II, не желая терять инициативу на собрании Имперского кабинета, на котором обсуждались изменение в налоговой политике государства после войны, твёрдо вела свою линию, – Давайте вернёмся к обсуждению наших желаний и возможностей и попытаемся найти верное решение, и не будем сильно нервничать!

– Снижение налогов, вещь совершенно необходимая. Ваше Величество! – взял слово Потёмкин, – Поборы слишком велики – крестьяне дальше нести столь высокое бремя неспособны, скоро начнут бунтовать, а купцы и промышленники в ближайшем будущем совсем издохнут. Что будет дальше? Вот, посмотрите, доклады губернаторов, челобитные крестьян и купцов, даже жалобы уральских горнозаводчиков. Всё это подтверждается мнениями наших чиновников, которые провели расследование сложившейся ситуации. Мы можем оказаться у разбитого корыта, если будем продолжать так давить на податное население.

– Благо военные расходы сильно снижаются! – вставил своё мнение генерал Вейсман.

– Да, Александр Алексеевич! Военные траты уменьшаются, а наши доходы были постоянно выше наших расходов даже во время войны! – мама продолжала держаться выбранного курса.

– К тому же доходы увеличатся за счёт оброчных платежей крестьян, изымаемых у мятежников! – снова подал голос Потёмкин.

– Но вы же требуете снижения и оброчных платежей! – отбивался Вяземский.

– Но улучшение жизни крестьян должно увеличить их численность! – настаивала мама.

– Но если это и случится, то только через лет двадцать! – огрызался князь.

– А как насчёт внешнего креди́та? – Потёмкин с интересом посмотрел на Вяземского.

– Наше положение после подавление волнений позволяет нам спокойно говорить о креди́те с голландскими или английскими банками. – вынужден был объявить, отвечающий за финансовую часть империи, князь.

– А что, Вы уже смогли точно посчитать наши доходы и расходы? – невинно заметила мама.

– Возможно, скоро посчитаем. – Вяземский уходил уже в чёрную меланхолию.

– Я объявляю о своей готовности поддержать постоянство государственных расходов из средств Императорского приказа! – мама дожимала князя, но тот упирался. Очень уж он был консервативен, настаивал на необходимости огромных запасов ресурсов в своём распоряжении и не понимал конечность возможностей налогоплательщиков – прямо настоящий финансист из XXI века. Только через пару часов тот не выдержал и согласился с доводами.

Я по-прежнему старался оставаться в тени Императрицы, это очень помогало во внешнеполитической деятельности, да и внутри страны серьёзно отвлекало активных игроков. Мой образ просвещённого, но подавляемого жёсткой матерью, романтичного юноши энергично использовался, и отказываться от него я точно не собирался. Да просто комфортнее мне было действовать исподтишка, оставляя львиную долю интриг и светских разговоров матери.

Так что я вначале убедил в необходимости этих решений маму, Потёмкина и Вейсмана, а уж они и убеждали Вяземского, который представлял собой наш чиновничий аппарат. Им надо было опять-таки именно убедить князя, а не приказать ему. Он и должен был проводить эти налоговые изменения, а без уверенности в правильности своих действий на такое человека посылать просто нельзя – это моё мнение. Конечно, при необходимости я мог вмешаться, но это не потребовалось – убедили.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Финансовый вопрос был самым сложным, так как требовал расчётов и обсуждений. Остальное-то зависело только от нашей с мамой воли. И уже в июле вышли Манифесты «О Крестьянах» и «О Налогах». Отменялись военные налоги и сборы, а они к концу войны составляли уже около половины платежей податного сословия. Это принесло значительное облегчение экономике.

Размер крестьянского оброка ограничивался. Крестьянам теперь давались большие права и возможности. Фактически уравнивались положение государственных и крепостных землепашцев. Вводились единые правила для всех сельских жителей – барщина и государственные повинности в период сельскохозяйственных работ запрещались, а в прочее время ограничивались двумя днями в неделю, налагался запрет на неутверждённые законом обязанности.

Вечное прикрепление к земле заменялось договором на срок от пяти до пятнадцати лет. Полицейская и судебная власть помещиков над крестьянами ограничивалась – существенные кары: ссылки, казни и тюремное заключение – требовали утверждения. Телесные наказания запрещались.

Крестьянам разрешалось по завершении срока договора менять место проживания и даже покидать крестьянское сословие. Молодые люди, не достигшие восемнадцати лет на дату выхода манифеста, вообще не обязаны были заключать договор с помещиком, на которого работали их родители. По сути, этот манифест упразднял крепостное право, меняя его фактически на арендные отношения – земля оставалась у помещиков. Хотя надо заметить, что уже больше половины сельскохозяйственных территорий в центральной части России и в провинциях сейчас принадлежали казне или Императорской фамилии.