Александр Перерва - Чаша Гальфара

Ханнаг немного помолчал, в упор глядя на Корги.

– И последнее, но, пожалуй, самое главное: тебе придется сменить оболочку. Это в первую очередь в твоих интересах, ведь девчонка, как я понимаю, тебя отлично знает.

– Я готова, Страж, – Корги склонила голову в поклоне.

– Тогда пройдите в Хранилище, – обратился Ханнаг к Зувару, – и помоги ей подобрать что-нибудь подходящее. А потом жду вас за этим столом. Вот тогда-то тебе, Корги, действительно необходимо будет подкрепиться. А заодно обсудим кое-какие детали.

Зувар и Корги повернулись и вышли из комнаты через знакомую уже стену пустоты. Через какое-то мгновение они были уже в начале огромного, погруженного в полумрак коридора, по обе стороны которого, справа и слева, тянулись ряды вертикальных столбов бледно-голубого света. Ряды эти тянулись так далеко, что где-то в перспективе сливались в одну точку. Внутри каждого светового столба находилась неподвижная человеческая фигура.

– А вот это и есть наше хранилище оболочек, – с гордостью произнес Зувар. – Не правда ли, впечатляющее зрелище?

– Да уж, – согласилась Корги. – Напоминает музей восковых фигур.

– Ну нет, – возразил Зувар, – здесь-то все настоящее. Это совершенно живые люди, вернее тела, или оболочки, а самое главное, то, что и делает их людьми, у них попросту изъято. Ну что, гениально?

– Да, я знаю. Ты говоришь о так называемом "облаке".

– Мы называем это именно таким термином. Другие говорят: сознание, душа, дух. Как ни назови, суть от этого не меняется – это как раз то самое "я" мыслящего существа. То, посредством чего оно осознает себя личностью. Ну а мы, как ты уже знаешь, умеем отделять «облако» от физического тела индивида, не вызывая его смерти. Даже наоборот, как видишь, тела отлично сохраняются, если их, конечно, не использовать.

– Ну а как же «облако»?

– Здесь были определенные трудности, но мы их преодолели. Для того, чтобы при разделении «облако» не улетело в Сады забвения, мы помещаем его в любое физическое тело, даже неорганической природы. В противном случае оболочка погибает. Ну а переселенное «облако»… Может быть, ты что-нибудь слышала о двигунах? Одно время в Амероне они были весьма популярны. – И Зувар, закинув назад уродливую голову, захохотал с каким-то утробным бульканьем.

Пока он смеялся, Корги с любопытством оглядывалась по сторонам. Здесь были мужчины и женщины различных рас и возрастов, встречались и дети. Были они одеты в костюмы, должно быть, всех времен и народов. Заметив изучающий взгляд Корги, Зувар сказал:

– Да, теперь мы имеем богатейший выбор оболочек, так сказать, гардеробчик. И это только один зал – зал гуманоидов. А есть еще и другие. Там бы тебе было еще интереснее, но сейчас не до того – времени в обрез.

" Сразу видно, что ты себе оболочку выбирал не здесь", – почему-то зло подумала Корги.

– Ладно, займемся делом, – посерьезнел Зувар. – Ханнаг ждет нас. Здесь ничего подходящего нет. Сейчас немного полистаем.

При этих его словах светящиеся столбы с заключенными в них неподвижными фигурами с бешеной скоростью понеслись перед глазами, как будто кинопленку включили на ускоренное воспроизведение. Через минуту их движение так же резко прекратилось.

– А вот теперь можешь выбирать, – Зувар сделал широкий жест рукой. Корги минут двадцать ходила вокруг застывших человеческих фигур, внимательно вглядываясь в их лица и одежду, как бы стараясь определить, кем были они в своей прежней, нормальной жизни, какой имели характер.

Наконец, изучив с десяток экспонатов этой странной и страшной выставки, колдунья решительно подошла к одной из фигур и, глядя на нее в упор, как бы уже примеривая на себя, погрузила руки в окружающий ее поток голубого света.

– Вот эта, – едва слышно произнесла Корги.

Сзади неслышно подошел Зувар, остановившись у нее за спиной.

– Ну что ж, лучшего выбора не смог бы сделать и сам Ханнаг. Я рад, что не ошибся в тебе.

Зэнд сидел на краю обрыва, свесив вниз ноги, и смотрел на море. Свежий ветерок теребил его давно нечесаную шевелюру и седую всклоченную бороду. Прошел, наверное, час с того момента, как он проводил Алену с ее необычными спутниками. Оранжевое солнце давно перевалило за полдень и уже приближалось к вершинам гор, а на северо-востоке из-за моря показался край кольца Нолы. Время от времени Зэнд подбирал с земли камешки и бросал их вниз, наблюдая, как они, подскакивая, скатываются с обрыва.

Бросив очередной камешек, Зэнд поднялся, чтобы уйти, и вдруг увидел всадника, приближающегося по пляжу с западной стороны, оттуда, где находилась импровизированная выставка каменных изваяний яшеров. Всадник скакал вдоль самой кромки прибоя, где песок был сырым и плотным. Он быстро приближался, и вскоре Зэнд смог разглядеть его во всех деталях. Под всадником был красивый мощный волфан серебристо-серой масти, сбруя на волфане была под стать самому животному, роскошная, богато отделанная серебряными украшениями. Седло также было инкрустировано серебром. У задней луки седла висела притороченная к нему кожаная дорожная сумка, пара мечей и легкий шлем из серебристого металла, украшенный костяным гребнем Переливчатого ящера. На всаднике была не стесняющая движений легкая кожаная кираса с вьющимся по ней замысловатым серебряным узором и с большой восьмиугольной звездой на груди.

Брови Зэнда удивленно поползли на лоб: "Неужели это… Не может такого быть!"

Но вот всадник подъехал еще ближе, и теперь можно было разглядеть его лицо. Был он молод, не старше двадцати пяти лет, и имел довольно приятную внешность. Почти сросшиеся над переносицей черные брови придавали его лицу суровое выражение и делали его несколько мрачным. Длинные черные волосы были зачесаны назад и собраны в густой пышный "хвост", перетянутый на затылке серебряной лентой.

– Да, без всякого сомнения это он, – пробормотал Зэнд себе под нос.

В этот момент всадник глянул в его сторону. Он резко осадил волфана и остановился, потом, потянув за правый повод, повернул и стал не спеша приближаться. Теперь, когда он повернулся в фас, Зэнд увидел, что всю левую сторону его лица от лба к подбородку пересекал глубокий шрам, который, однако не уродовал наездника, а лишь делал его вид еще более мужественным. Левый глаз его прикрывала черная матерчатая повязка.

Волфан неспешной рысью подъехал к самому подножию обрыва, и всадник, глядя вверх на Зэнда, поднял правую руку с раскрытой ладонью.

– Приветствую тебя! Ты Зэнд-Гвоздь, – крикнул он, то ли спрашивая, то ли утверждая.

– Приветствую и тебя, Рыцарь Серебряной Звезды. Ты не ошибся, я – Зэнд, только вот Гвоздем меня уже давно никто не называл, – отозвался Зэнд.