Марианна Красовская - Вы попали, Ваше Высочество

– Сейчас я дам ей нюхательных солей. Поможете своей подруге дойти до дворца. И пусть пару дней проведет в постели, я пришлю лекарства. Только не вздумайте больше колдовать, глупые девчонки!

Ворча под нос что-то нелестное и явно оценивая наши умственные способности примерно на уровне принцессы, старик поводил под носом у бедняжки Женни какой-то едко воняющей дрянью, от которой очнулся бы даже труп, и ей пришлось прийти в себя – чтобы отпрянуть от флакона. Я отчего-то считала, что нюхательные соли должны пахнуть ландышами или там фиалками – как соль для ванн, но, видимо, у мужчин другое представление о живительных ароматах.

Бедная Женни! У нее из глаз хлынули слезы, она замотала головой, отталкивая руку лекаря.

– А ну, поднимайтесь на свои очаровательные ножки, леди, – старик помог фрейлине встать. – Вот так. Идти сможете?

Она огляделась и, не найдя взглядом принцессу, неуверенно кивнула. Пошатнулась – я тут же подскочила и обхватила ее за талию. Мы медленно побрели по дорожке вслед умчавшемуся бодрым козликом лекарю.

– Что с принцессой? – шепнула Женни.

– Кажется, жива, – успокоила я ее. – Но в сознание не приходила. Ты умница, у нас все получилось.

– Ты знаешь, что бывает, когда обряд проводит необученный маг? – как-то нехорошо улыбнулась магичка.

– Нет, – сглотнула я, уже понимая, что ответ мне не понравится.

– Между жизнью и небытием грань очень тонкая, особенно в первые минуты смерти. Поэтому самые сильные и опасные обряды непременно проводят с помощью жертвоприношения, и чем дороже жертва, тем выше шанс удачи. Самая дорогая жертва, кстати, новорожденный ребенок.

– А мне ты сейчас зачем это рассказываешь?

– Чтобы ты знала, чего стоят невинные на первый взгляд эликсиры вечной молодости или лекарства от смертельных болезней. Но ты права, у нас не тот случай. Мертвых можно вернуть с той стороны… Но нередко в опустевшее тело заходит совсем не тот дух, который вышел.

– Ты хочешь сказать…

– Угу. Вполне вероятно, что это больше не принцесса. Хуже того – она вообще может не быть теперь человеком.

– Упырем? – по-настоящему испугалась я. Что же мы наделали! – Демоном?

– Хуже. Собачкой или птичкой. Представь, Элли очнется – и начнет лаять. Или жрать червячков.

– Скажем, что это от удара головой, – пробормотала я неуверенно. – Никто не узнает. Никто ничего не видел.

– Куда ты дела ленты?

– У меня… в корсаже.

– Сожги. Я… напишу записку одному человеку, а ты отнесешь. Он ночью уберет все следы обряда. Я не смогу, сил нет совсем. И… Ами, это запретная магия. Во всяком случае для необученного мага. Меня могут обнулить. А тебя… заставят замолчать навсегда.

– Я не дура, – сухо ответила я. – Никому не скажу, разве что пытать будут, но там что угодно можно наговорить.

– В Валлии не пытают женщин.

– И слава всем богам.

***

Мне было очень страшно. Я никогда так не тряслась. Что, если принцесса и в самом деле больше не человек? Наверное, лучше было бы не трогать тела, но в тот момент я думала только об одном: как именно заденет меня и мою семью подобная катастрофа. Теперь же дела могли стать ещё хуже. Что скажет его величество?

А ведь через пару недель начнут съезжаться женихи! Отзывать приглашения уже поздно. Если нашим представителям древних родов мы ещё какую-то сказку придумаем о внезапной болезни «невесты», то дипломатических скандалов хотелось бы, конечно, избежать любой ценой.

Я была совершенно не виновата в этом происшествии, но отчего-то ощущала себя препротивно. Наверное, потому, что желала бедняжке Элисандре зла и терпеть ее не могла. Сейчас же я готова была стать самой верной ее подругой, самой нежной сестрой – только бы она пришла в себя! Не в силах усидеть на месте, я переоделась и бросилась в спальню принцессы. Фрейлины (все, кроме Женни, конечно) были там – заплаканные, испуганные, лохматые.

– Идите к себе, – велела я. – Или в комнаты, или домой к родителям. Пока у вас выходной. Если будут новости, я сообщу. Нечего тут торчать и пугать горничных своими унылыми мордашками. Ваша задача – обрамлять красоту ее величества, как золото – драгоценный камень, а вы выглядите как ржавые железяки. Вон, все вон. И не забудьте поесть и выспаться.

Девушки вскочили с явным облегчением. Им и самим было тут страшно сидеть. А знали бы они то, что знаю я – и вовсе бы с ума сходили. Пусть отдохнут. Проку тут от них все равно никакого.

Элисандра лежала в постели: вполне себе прилично выглядевшая. Горничные (а может, и фрейлины) переодели ее в батистовую сорочку и кружевной пеньюар. В пене белоснежного постельного белья она выглядела даже румяной. Золотые локоны разметались по подушке. Темные ресницы отбрасывают тень на щёки. Полная грудь мерно вздымается. Красавица она, говорят, в мать пошла – что внешностью, что разумом. И ничего, король свою не слишком умную жену, я слышала, просто обожал. Может, и Элисандру с ее птичьими мозгами кто-то бы полюбил. А теперь вовсе непонятно, что будет дальше.

Скрипнула тяжелая дверь, и я выпрямилась в кресле, заморгав. Оказывается, уже стемнело, в комнате царил полумрак, а я даже не удосужилась зажечь свечи, погрузившись в нерадостные раздумья.

– Что вы здесь делаете, леди Лорье? – раздался удивленный голос короля. – И где все остальные красотки?

– Ваше величество! – я вскочила, наступила себе на подол и едва не упала к его ногам. – Простите, простите!

Король выглядел неважно. Немолодой уже мужчина сегодня, казалось, состарился на добрый десяток лет. Под глазами залегли темные тени. Вокруг тонких губ – скорбные складки. Одет небрежно, по-домашнему – в бархатный халат, из-под которого виднеются далеко не парадные брюки. Он и раньше не казался мне красавцем: весь длинный – руки, ноги, шея, нос, да еще любивший узкие брюки и большие воротники. Похож на птицу марабу с картинки в книге про жаркие страны.

А ведь в то время, как я сижу и жалею себя, у его величества едва не погибла единственная дочь! Впрочем, что значит – едва?

– Ваше величество, вы ели? – вырвалось у меня. Судя по его отчаянной худобе, питался король крайне нерегулярно. – Садитесь, я распоряжусь, чтобы вам принесли ужин.

– А вы, леди Лорье? Насколько я понимаю, вы здесь сидите весь вечер? Пусть несут на двоих.

Я кивнула, отворачиваясь, чтобы не видеть, как мужчина склоняется над Элисандрой, вглядываясь в ее лицо. Глаза отчего-то защипало.

Когда я вернулась с подносом, здраво рассудив, что нечего пускать посторонних в спальню, он уже дремал в кресле. На столике и камине ярко горели свечи. Принцесса по-прежнему пребывала в “спячке”. А что, если она и вовсе не очнется? Никогда?

Если бы меня видела матушка – боюсь, ее бы посетили совершенно немыслимые идеи. Ее дочь ужинает с самим Вилбертом II! Клянусь, моя неугомонная родительница немедля бы решила, что у его величества ко мне греховные чувства и безудержные любовные позывы. И она непременно попыталась бы… Брр! Даже думать об этом не хочу!