Дмитрий Чайка - Храмовый раб

– Жить! Жить хочу! – повторял Макс, глядя в потухающие глаза бандита, который уже принял свою участь и стал покорно ждать смерти. – Я выживу, я не могу умереть! – как заведенный твердил он. – Я выживу! Я выживу! Я выживу!

Второго перехода в этот день не было. Отряд приводил в порядок поклажу, ловил частично разбежавшихся верблюдов и перевязывал раны. В путь отправились только утром и, судя по повеселевшим мордам караванщиков, до цели было недалеко. И действительно, через два дня местность изменилась, стали мелькать небольшие круглые домики, крытые тростником с плодовыми деревьями вокруг и засеянные поля, покрытые ровной зеленью. А еще через день вдали появились крепостные стены из желтоватого кирпича. Причем город был вполне себе немаленьким даже по нашим меркам. Длина стен с башнями через каждые тридцать метров, навскидку, была километров пять. Плюс пригороды. Нет, это определенно был местный мегаполис.

Макс повеселел. Он все-таки был городским человеком, и любой населенный пункт больше деревни будил в нем робкую надежду на светлое будущее. Даже если над городом возвышалась ступенчатая пирамида, вид которой вытащил из закромов памяти полузнакомое слово «зиккурат».

– Ща разберемся! – несмотря на произошедшее, Макса терзала робкая мысль, что, если это город, то есть телефон, интернет и полиция. Происходящее вокруг оставалось малопонятным, потому что никто так и не удосужился преподать ему экспресс-курс местного языка. Единственное, что он смог уловить, было имя мускулистого громилы, который хотел его кастрировать. Воина звали Ахемен. По крайней мере, он на это слово откликался.

Подойдя к городу, караван остановился. Макс жадно вглядывался во все вокруг, тщетно пытаясь увидеть признаки цивилизации. Ни фонарей, ни проводов, ни инверсионных следов в небе не было. Зато у городских ворот стояли стражники с бородами, как из барбершопа, вооруженные копьями и круглыми щитами. Ворота, высотой метра три, были окованы бронзовыми листами, а по бокам от них стояли статуи быков с бородатыми человеческими головами. В голове Макса что-то щелкнуло и из глубин памяти всплыло слово Месопотамия. Потом слова – Вавилон, Ассирия, Ур, Урук и Песнь о Гильгамеше. Как и любой нормальный человек, никакую песнь Макс не читал и не знал никого, кто бы это делал. Но бородатых быков из картинки учебника истории он запомнил. То, что он провалился в какое-то непонятное время и пространство, Макс уже принял и смирился. Но попасть в Междуречье за тысячи лет до рождения, это было за гранью его понимания.

Тем временем Ахемен о чем-то поговорил со стражей, и караван заехал в город. В уши Макса ударил непривычный городской шум. Узенькие кривые улочки, толпы людей, в основном мужчин и беленые дома без окон с плоскими крышами, стоящие вплотную друг к другу. Одежда большинства была аналогична той, в которую были облачены караванщики – кусок ткани с дыркой для головы, перевязанный поясом. Изредка попадались люди, одетые более нарядно. Туники были выкрашены и поверх них был завернут еще один кусок ткани, переброшенный через плечо. Один раз Макс увидел крытые носилки, в которых сидел какой-то тип с завитой крупными локонами бородой, в массивном золотом ожерелье на шее, бусах до пупа и браслетах на запястьях. Текстиля на нем было навернуто еще больше, и он был запредельно пестрым. Голову венчала массивная разноцветная конструкция из ткани, украшенная пером какой-то птицы и массивной брошью. Всю композицию можно было бы смело охарактеризовать как «кровь из глаз», если бы не высокомерное холеное лицо товарища в носилках. После непродолжительного раздумья, Макс понял, что это был представитель местного истеблишмента. То, что по бокам паланкина шли стражники, а впереди – двое с палками, только укрепило его в этом мнении. Тем временем, караван приблизился еще к одной стене с воротами. Как выяснилось, внутри города был еще один город. Стражники на воротах были лысые, как коленка и без бород. На поясах были длинные кинжалы, в руках – копья длиной метра два с хвостиком. Ворота перед караваном были открыты без дополнительных вопросов, а Ахемен кивнул страже, как старым знакомым. Улица все время шла в гору, а в конце ее виднелось то самое здание, которое у Макса ассоциировалось со словом «зиккурат». Здоровенная многоярусная пирамида метров пятьдесят в поперечнике и в высоту, внушала трепет даже такому продвинутому горожанину, как Макс. Это сумасшедшее сооружение было целиком кирпичным, и когда наш герой попытался прикинуть, сколько же кирпича ушло на эту стройку, ему стало не по себе. Его отец на строительство дачи покупал десять тысяч штук, и это торпедировало семейный бюджет при ничтожном конечном результате. Тут же счет кирпича шел на многие миллионы. Караван остановился перед приземистым зданием, рабов расцепили и повели внутрь помещения, оказавшимся чем-то вроде казармы. Коек не было, зато была травяная подстилка на полу, служащая заменой этих самых коек. Рабам дали по миске какой-то каши и вдоволь воды, что после рациона в караване было почти роскошью. Мужики повалились на подстилку и предались греху безделья. К всеобщему счастью, до утра их никто не трогал.

На рассвете вся казарма проснулась от резкого металлического звука. Еще один лысый гражданин (они тут почему-то все были лысые) бил молоточком в бронзовый гонг. Макс, по многолетней привычке перевернулся набок, надеясь, что будильник сам выключится, но удар палкой по ногам рассеял утреннюю идиллию и вернул его в суровую реальность. Рабов выстроили в шеренгу, и лысый что-то сказал. Макс, традиционно, ничего не понял. Часть мужиков пошла вперед и их куда-то увели. Пятеро остались на месте. Судя по всему, это были те, кто не понимал местное бормотание, как и Макс.

Лысый вышел вперед и произнес, тыча себя в грудь:

– Эну Нибиру. Потом ткнул в грудь первого в шеренге раба и сказал какое-то короткое слово. Тот произнес в ответ: – Баршам. Жрец врезал тому палкой по спине и произнес еще раз:

– Эну Нибиру. И снова то же короткое слово. До бедолаги дошло, что его просили повторить имя жреца, а его собственное имя тут вообще никого не колышет. Так прошли по всему строю, и никто больше не ошибся. Макс невольно восхитился простотой и эффективностью методики. После этого начался осмотр. Смотрели зубы, уши, мяли мышцы и даже зачем-то задницу велели раздвинуть. Около Макса эну Нибиру задержался. Видимо, голубоглазые славяне со светлыми волосами и мягкими, как у новорожденной девочки ладонями, тут встречались нечасто. Но никаких привилегий за уникальность не полагалось, и их пятерка под командованием еще одного лысого по имени эну Халти двинулась на работы. Путем несложных вычислений Макс понял, что эну – это звание, а не имя. Он вспомнил, что зиккураты были храмовыми сооружениями, а значит все лысые были жрецами и носили звание – эну. Жизнь стала проясняться.