Кира Калинина - Змеиный медальон

Питнубий отпил тёмно-вишнёвой жидкости, глядя на девушку поверх кромки бокала, зная, что она истолкует этот пристальный, неотрывный взгляд как признак желания. И в самом деле – щёчки заалели, всколыхнулась грудь в тесных объятьях шёлка. Жаль, его это не трогает. И куда, о Прародитель, подевался вкус у вина?

В этот момент что-то неслышно поскреблось в его разум. Он сделал вид, что не замечает. Тогда в дверь постучали. Король дрогнул бровями, улыбнулся, изображая сожаление, и поставил недопитый бокал на поднос.

– Сударыня, я оставлю вас ненадолго.

Он был рад выйти из комнаты. Хоть и разозлён. Он же просил его не беспокоить!

Был только один человек, который отважился бы нарушить этот запрет. Айяда. Эмиссар Острова. Личный представитель Сиг-Ше-Аггисри Ордена Верных. Худощавый человек неопределённого возраста, как все они, с длинным горбоносым лицом. Одет, будто писарь магистрата в заштатном городишке.

Айяда склонился подобающе низко, подобающе долго оставался в этом положении. Но всякий раз, когда он кланялся, а потом распрямлялся, Питнубий видел его глаза – спокойные, равнодушные. Глаза уверенного в себе человека, знавшего, что за ним стоит власть – бóльшая, чем власть того, кому он изъявляет покорность.

Интересно, он так же приветствует своего Отстоящего-На-Шаг? Ничего, проклятый трупоед! Настанет день, когда я вырву твоё сердце и заберу себе все остальные твои сердца, где бы ты их ни прятал. Если у вас хватит ума подчиниться, я буду давать вам крупицы силы, как дают собаке кость…

– Я занят, Айяда, – король не счёл нужным скрыть раздражение. – Что вам нужно?

Тень усмешки мелькнула в двух бледных омутах под чёрными стрелами бровей.

– Я лишь хотел напомнить вам о просьбе моего владыки… – короткая, точно рассчитанная пауза. – Повелитель. Время идёт, а мы до сих пор не знаем, кто вторгся к нам извне, сколько их и какие цели они преследуют. Думаю, – Айяда сощурился, – выяснить это и в ваших интересах.

Сыграть монаршее негодование? Даже притворяться не потребуется.

Нет, время ещё не пришло. Пусть продолжают считать его марионеткой.

Питнубий позволил себе досадливо поморщиться.

– Я же указал вам направление. Это больше, чем сделал бы любой колдун, даже старой академической выучки.

Тонкая трещина безгубого рта зазмеилась усмешкой.

– Вы – не любой. Вы хранитель и оплот Майнандиса, повенчанный с Девой-Матерью, Дающей и Отнимающей, вам ведомы нужды подвластных земель и слышны голоса их.

Король передёрнул плечами.

– Возможно, они слишком далеко. Там, куда мне не дотянуться.

– Тогда вы не почувствовали бы их прихода и не подсказали нам, куда следует направить поиски. Мы всегда были вашими преданными друзьями, повелитель, а истинная дружба строится на взаимной помощи. Отчего же сейчас вы не хотите пойти нам навстречу? Отыскать нескольких чужаков в краю, где и людей не осталось – разве это не пустяк для того, под чьими стопами древний Знак сияет, подобно солнцу? Мой владыка глубоко опечален вашей несговорчивостью.

– Несговорчивостью? – король резко вскинул голову.

Мелькнула паническая мысль: они знают! Все его планы, все замыслы…

Нет, невозможно. Эти холодные мумии глухи, как статуи богов в главной молельне.

– Простите, ваше величество, я, кажется, неудачно выбрал слово, – ни тени суетливости или раскаяния. – Но виной тому лишь крайняя озабоченность. По вашим землям разгуливают могущественные колдуны. Это угроза не только для Майнандиса, но и для всего нашего мира!

– А девчонка? – вспомнил король. Ему тоже есть, в чём упрекнуть добрых друзей. – Вы нашли её?

– Да, и скоро она будет в наших руках.

– То же самое вы говорили в прошлый раз.

Айяда опустил взгляд.

– Проникнуть на Ту Сторону нелегко даже верным Великого Шалаоха. Но мы сдержим обещание. А пока, молю, помогите остановить чужедальних лазутчиков! Поверьте, мой владыка не останется в долгу.

Мольбы в его голосе не было ни грана, были напор и многозначительность, от которых по спине у короля забегали мурашки.

– Хорошо-хорошо, – он вскинул руку, будто отмахиваясь от назойливой мухи. – Я всё сделаю.

Эмиссар вновь подобающе поклонился и отступил к выходу.

Хвала Прародителю!

У Питнубия чесались руки схватить с тумбы у стены вазу зинбарского фарфора и запустить в этого надменного упыря. Ещё чуть, и он бы не удержался.

Король толчком распахнул двери – и вздрогнул. Эрвинда всё ещё здесь. Он совсем о ней забыл. Но это к лучшему. Да. Ему надо развеяться.

Девушка лёгкой бабочкой порхнула навстречу королю. Он прошёл мимо, взял с подноса недопитый бокал, опрокинул в рот остатки вина. Не почувствовал вкуса. Плеснул ещё.

– Вы расстроены, мой повелитель? – прозвенел за спиной нежный голосок.

– Немного. Но я знаю, что с вашей помощью…

Он обернулся, изобразив улыбку, уверенный, что изобразил, но её лицо вдруг помертвело, она отшатнулась…

В следующее мгновение – ведь прошло всего мгновение, разве нет? – он обнаружил себя на четвереньках, во рту стоял вкус крови, в зубах каталось что-то тёплое, упругое.

Кровь была повсюду: на белом мраморе, на стенах и львиных лапах костяного столика, на голубом шёлке и серебряных кружевах, на когда-то прелестном личике, обезображенном болью и ужасом. И бисер, он всё-таки рассыпался… Из развороченной грудины торчали рёбра.

Питнубий с изумлением взглянул на свои руки, покачал головой. Он и правда сделал это? Сколько мыла понадобится, чтобы вычистить ошмётки мяса из-под обломанных ногтей.

Золотые локоны Эрвинды разметались по полу, драгоценный гребень в алмазах и сапфирах отлетел к стене. Бедное дитя боролось за свою жизнь.

Король запустил бурую от крови руку в густой шёлк волос и мысленно проклял Айяду: "Подлый упырь! Это всё из-за него. Он довёл меня до исступления. С какой радостью я сделаю с ним то же, что с бедняжкой Эрвиндой…"

Питнубий вдруг рассмеялся.

Его переполнял восторг, сила жидким огнём бежала по жилам. Любовный пыл ничто по сравнению с этим…

В глубине, под дворцовым фундаментом вздрогнуло и забилось чаще Сердце Майнандиса.

"Да! Всё верно, трепещи. Сегодня ты подчинишься мне – раз и навсегда".

Питнубий с грохотом распахнул двери, предвкушая, как вихрем промчится через анфилады залов и придворные в ужасе разлетятся перед ним, как сухая листва разлетается от дуновения ветра.

Он был на середине передней, когда пол ушёл из-под ног. Его окутало пульсирующее свечение, просочилось в плоть и кости, загудело в крови, грозя смять, захлестнуть океанской волной. Но сегодня он был сильнее. Эхо беззвучного взрыва разбежалось, как зыбь от брошенного в воду камня, в одном мгновение достигло пределов Майнандиса, и вернулось обратно.