Петр Ингвин - Зимопись. Путь домой. Аз

И, в продолжение темы, обязательно найдутся такие, кто, завидев кошелек даже не бесхозный, а вполне чей-то, в чьем-то кармане или в чьей-то квартире, захочет отобрать его просто по праву сильного. Эволюцию никто не отменял, выживает сильнейший, а неудачник гибнет. Закон природы.

Страна башен, закостеневшая в «законах Аллы», – как раз такой кошелек.

Допустим, отобрали. Что дальше? Среднестатистический гражданин удовольствуется ролью местного царька и, допускаю, будет править мудро и справедливо. Необязательно, но возможно. В глубине души все люди добрые и хорошие, только глубина разная. Когда получил все, чем-то можно и поделиться. Проявить милосердие. Допустим, непримиримых врагов, взятых в плен или арестованных по доносам, не сажать на кол и не четвертовать прилюдно, а тихо повесить. Причем, их одних, без членов семей до седьмого колена. Чем не благородство и высшая милость?

Это мы говорим о среднем человеке без особых внутренних заморочек (но исключительно из тех, кто живет по принципу «пан ил пропал», то есть в борьбе за власть готов рисковать головой. Поэтому тем, кто жизнь ставит дороже власти и денег, примерять на себя эту ситуацию не обязательно). Амбициозный же или морально обиженный тип, когда сядет на трон, потребует раболепия и абсолютизма, а также провозглашения себя богом или Его единственным заместителем. Со всеми вытекающими. Что будет дальше, лучше не представлять. В учебнике истории все рассказано неоднократно.

Что-то меня не туда понесло. Пришелец явился не один, иначе не встала бы на уши вся страна. Пришла сила, против которой потребовались все резервы. И если в моих рассуждениях заменить личность на группу единомышленников, то все намного хуже, чем кажется. Бандиты построят большую «зону», религиозные фанатики – халифат или орденское государство без права на иное мнение, язычники поставят идолов, коммунисты всех уравняют, еще кто-то придумает что-то новое или вытащит из запасников истории поеденное молью старое, и в обязательном порядке все будут принуждать всех к счастью по собственному рецепту – силой, с физическим устранением сопротивляющихся. По-другому не бывало и не будет. И кем бы ни были пришельцы, под каким девизом ни убивали бы людей – у них, при достаточной мощи, все получится.

И только у честных людей, мечтающих о свободе-равенстве-братстве, ничего не выйдет, потому что к власти такие прийти не могут по тем же законам истории: добрые милосердные правители во все времена рушили свои страны и империи, созданные тиранами. Добрый человек не пробьется к власти, его убьют чужие за слабость или свои за принципиальность.

Итог неутешителен. Кто бы ни захватил власть в стране башен, нам с ними будет не по пути. Мы – романтики, нами движут эмоции. Гнев. Месть. Чувство несправедливости. При большой удаче и мы можем сесть на трон, но у нас нет программы. Каждый из нас, наверняка, видит возможное будущее по-своему.

Малик сказал:

– Не надо усложнять. «Уйти, чтобы вернуться» – сложный план, а объяснения того, что происходит, обычно просты. Допустим, что, как уже было однажды, на причал прибыло слишком много людей – скажем, пассажирский самолет упал или, например, вахтовый вертолет с кучей народа. Значит, появилось много «чертей», и требуется масштабная зачистка. А представьте, что это был военный борт с десантниками? Тогда аллехвалинцам кирдык.

– Полнолуние было почти три недели назад, – напомнил я. – До следующего – больше недели. Что-то не сходится.

– Про полнолуние – это догадка, а не факт, – сказал дядя Люсик. – На самом деле все может быть иначе.

– Не обязательно, – усмехнулся Малик. – Минувшие три недели у затаившихся после «причаления» ребят ушло, чтобы понять, что к чему, обзавестись оружием или наметить, где его взять. Теперь они перешли к действиям – вот тут все и взбаламутились. – Он задумчиво куснул губу и продолжил: – Впрочем, вариант, что о путях туда-обратно узнали спецслужбы, я тоже со счетов не скидываю. Если путь между мирами существует, государство о нем рано или поздно узнает. И если вторжение осуществило государство…

Я внес еще одну версию:

– Или государство из другого, не нашего мира.

Малик нахмурился, а дядя Люсик подхватил:

– Два параллельных мира, которые мы на сегодня знаем – прямое указание на то, что их может быть больше. А вот еще вариант: через тот же портал, что и мы, или через какой-то другой, могла пройти неизвестная нам сила, от которой в свое время бежали беловолосые.

Я развил тему:

– Или вторглись именно беловолосые – массово, чтобы захватить новые территории. Для людей, которые ловят стрелы на лету, это, как мне кажется, проще, даже если перевес будет у противника.

– Не надо обобщать, Юлиан мог быть особенным, – возразил дядя Люсик. – У нас тоже встречаются уникумы: одни шпаги глотают, вторые с завязанными глазами по мишеням не промахиваются, третьи зубами сталь перекусывают… Нельзя всех мерить по первому встреченному экземпляру.

– А я поддержу Чапу, – сказал Малик. – Мы должны рассмотреть все варианты.

Из трех известных нам беловолосиков каждый превосходил остальных. Ловкостью. Силой. Красотой. Юлиан всегда нравился женщинам, Ярослава – сногсшибательная внешне и при том бойкая и чувственная – не могла не нравиться мужчинам, а Ефросинья восхищалась своим дедом – тоже необычайно красивым и сильным. Три выделяющихся из общей массы из трех известных – статистика явно в пользу беловолосых.

– Пока мне ясно одно, – подытожил дядя Люсик. – Кем бы ни были вторгшиеся пришельцы (если это, конечно, пришельцы) и против кого бы ни воевали цариссы, наше дело – сторона. Неведомых чужаков нельзя поддерживать ни в коем случае. Вспомните, как с помощью англичан, французов и испанцев индейские племена боролись со своими вредными соседями. И где теперь те племена? Если придут «наши» – пока в кавычках – мы должны понять, чего они хотят, и только потом объявлять, что, мол, вы и мы – одной крови. И даже если припрет, то соглашаться лишь на временное сотрудничество. А еще я допускаю, что никаких пришельцев может не быть, и вся заварушка – новая борьба за власть. К примеру, цариссы против царицы или царица против сестричества. До сих пор тайный клуб землянок контролировал каждую из ветвей власти, но не бывает ничего вечного.

– Цариссы, родившиеся здесь, могли восстать против пришлых, которые из «ангелов», – вбросил я еще одну версию. – Или местная идея-фикс дала трещину: равновесие нарушилось, когда одна из трех сил захотела больше прав, а землянки изменение в расстановке сил проглядели и с последствиями не справились.

– Или Совет сестричества, в котором большинство – царыни местного розлива, мог проголосовать за нечто, что для Верховной царицы как кость поперек горла. Накидать версий можно выше крыши, это ничего не изменит. Нужны конкретные сведения. Их нет.