Михаил Михеев - Т-34. Время выбрало нас

Так вот, появление немцев вначале казалось неприятной рутиной. Вот только никто даже не подозревал, насколько она окажется неприятной. Поскольку немцы с какого-то перепугу решили провести акцию устрашения. В общем, деревню помножили на ноль. Полицаев, во главе со старостой, расстреляли. Мужиков повесили. Женщин и детей загнали в колхозную конюшню, благо она была здоровенная, приперли двери и подожгли. Хромов подобное уже видел, и не раз. Мерзкая ситуация, хотя по нынешним временам и вполне обычная.

Ругался народ, конечно, здорово. Не стесняясь ни женщин, ни детей, которых выгнали, разумеется, но они наверняка подслушивали. И, как это часто бывает в такие минуты, каждый ругался на привычном с детства языке – русском, украинском, татарском, казахском, даже на идише. А парень вдруг вскочил и заорал, тыча пальцем в Ильвеса. А потом схватил со стола нож и прыгнул на него через всю комнату не хуже, чем иная рысь…

Хромов и Селиверстов нашли товарища как раз в момент, когда он с эстонской педантичностью заканчивал сборы. Даже не обернулся, когда они вошли. Хромов несколько секунд наблюдал за процессом, оперевшись о стену, а затем поинтересовался:

– Далеко собрался?

Тоомас не ответил, лишь зло дернул щекой с длинной свежей царапиной. Мальчишку успели, конечно, перехватить, но он почти достал не ожидавшего подобных эксцессов разведчика. Во всяком случае, если бы не отменная реакция стоявшего рядом с Ильвесом бойца, ходить бы ему без глаза. А так – даже шрама не останется. Наверное…

Видя, что слова не помогают, Селиверстов подошел, взял Ильвеса за плечи, резко встряхнул. Тот дернулся, освобождаясь, выругался, мешая русские и эстонские слова. Хромов, наблюдая за этим цирком, стукнул кулаком о стену. Так, что бревна загудели.

– Отставить истерику!

Ильвес резко повернулся. Хромов мысленно присвистнул. Зря говорят, что эстонцы – заторможенные флегматики, совсем зря. Таким бешеным взглядом, наверное, можно было резать металл не хуже лазера. Вот только бешенство плохой советчик в бою, и чем сильнее полыхает в глазах огонь, тем меньше живет их обладатель.

– Старшой, ты меня не держи.

– Успокойся. Ну, оказались там твои земляки – что с того? Уроды везде встречаются.

Действительно, все просто ведь. Немцы грязную работу делать частенько брезговали, вот и использовали для этого зондер-команды из коллаборационистов. О том, что в них частенько брали хохлов и прибалтов из тех, кому новая власть не сильно нравилась, Хромов в своем времени слышал не раз. Иное дело, что там вроде бы процесс массового набора предателей начался позже, но здесь и сейчас история развивалась чуть иначе и в общем и целом пока не столь благоприятно для немцев. Так что могли и раньше подсуетиться, почему нет.

В общем, отбрасывая лирику, в сухом остатке получалось, что в сожженной деревне поработали эстонцы. Может, не только они, но эстонскую речь спасшийся опознал четко. Именно по ругательствам – сам-то он в языках не разбирался, но то, что выдал Ильвес, один в один совпадало с руганью многих карателей. И сейчас Ильвес намерен был пойти и убить всех, кто опозорил его народ. И тот факт, что его грохнут моментально, роли сейчас не играл ни малейшей.

– Старшой, я все равно пойду.

– Да пойдешь, пойдешь, куда ж ты денешься, – Хромов хлопнул товарища по плечу, вроде как примирительно, однако на самом деле для того, чтобы иметь повод стоять рядом. И, если тот попытается наделать глупостей, вырубить его быстро и без вреда для здоровья. Уж что-что, а это он умел. – Только, извини уж, не один. Вместе пойдем.

– Не доверяешь?

– Не хочу терять хорошего бойца. Одного тебя положат, а вместе…

– Положат троих?

– С ума спятил? Всей группой пойдем. Возьмем пару танков и закатаем их в землю. Понял?

– А вот танки я вам использовать категорически запрещаю.

Все трое подпрыгнули, как по команде поворачиваясь в сторону двери. А там стоял и устало глядел на них полковник Мартынов. Улыбнулся одними губами, как матерый волк – глаза остались спокойными, жесткими.

– Почему?

– Сергей, вот ты умный, а иногда такие дурные вопросы задаешь. Сам подумай. Если немцев раскатать танками, то как только их командование узнает – а оно узнает, поверь, – на нас разом начнется охота.

– Она в любом случае начнется.

– Да, но это будут полицейские силы, а не полноценная войсковая операция. Нам пока не стоит лишний раз светиться. В прошлый раз едва ушли, сейчас может так и не повезти. В общем, бери своих людей, можешь еще кого, если сочтешь нужным, и работай. Зря я вас, что ли, учил. В общем, это не должно ничем отличаться внешне от мести обычных партизан. Все ясно?

– Ясно, – мрачно кивнул Хромов. Остальные тоже были, похоже, не согласны с полковником, но спорить никто даже не попытался, дисциплина наше все.

– Я бы вас вообще не отпустил, если честно.

– Полковник, иди к черту. После того, что эти скоты натворили, ты уж извини, но не могу я так сидеть.

– Хочешь развеяться? Дождись кремации. Спокойно, не скалься, это я так, нервы уже тоже ни к черту. Обещай только на рожон не лезть.

– Постараюсь.

– Вот и ладно. А сейчас спать. Выходите завтра утром.

Село производило какое-то инфернально-жуткое впечатление. Как Хромов читал (да и видел уже не раз), когда немцы учиняли геноцид, деревни они попросту сжигали. Но здесь и сейчас было иначе. Дома стояли целыми. Наверняка их пограбили, конечно, однако со стороны это не слишком бросалось в глаза. Так вот, стоят целые дома – и никого живого. И это было по-настоящему страшно.

Трупы нашли уже потом, когда, осмотревшись издали и убедившись, что засады нет, рискнули войти. Тела повешенных были, как ни странно, сняты и сложены в аккуратную «поленницу». Тех, кого сожгли… Они не сгорели даже, огня на это недостало. Просто задохнулись в дыму. Хромов был уверен, что уже всякого навидался и зачерствел душой, но детские трупы рядом с матерями, которые не смогли их защитить…

Сознание как будто отключилось, и следующее, что он помнил, это как сидит на скамейке, наполовину занесенной снегом. Наверняка раньше на ней любили сиживать бабушки, те, что сейчас лежали там же, рядом с внуками. А теперь сидит он и, хотя вроде бы не курил, смолит здоровенную самокрутку. Похоже, не первую.

– На, старшой…

Хромов не глядя принял из рук Селиверстова флягу, отхлебнул, не чувствуя вкуса. Потер виски:

– Вот ты скажи мне, что мы им сделали? За что они так? За что?

– Не знаю, старшой, – аккуратно смахнув рукавицей снег, товарищ сел рядом. Его тоже пробрало, но не так сильно. Видать, психика здоровая, интернетом да гуманностью не измученная. – Но прощать такого нельзя.

– Нельзя, – согласился Хромов. Посмотрел на худую рыжую кошку со слезящимися глазами, выглядывающую из-под крыши соседнего дома. Возможно, последнее живое существо в этом селе. – Пошли связного к полковнику, пускай здесь похоронят всех, что ли. А нам ждать нельзя. Вряд ли эти козлы успели далеко уйти.