Василий Панфилов - Госэкзамен

– Хм… – допив чай и с хрустом разжевав пару ледышек, Санька соскочил с перил, – давай вместе попробуем покумекать.

– Хм… – это уже я, преисполненный вполне понятного сомнения, – ладно, давай попробуем!

Закопаться в бумаги, копаясь в циферках, Санька мне не дал. Вместо этого он козликом проскакал по верхам, фонтанируя помётом завиральных идей, нимало не смущаясь моему фырканью и отказам.

– … стоп! – напряжённо перебил я брата, – Ещё раз!

– Именные стипендии, – повторил он терпеливо.

– Именные, именные… – забормотал я как припадочный, щёлкая пальцами, – вот оно!

– Никак набрёл на што полезное? – удивился брат.

Набрёл, набрёл! – киваю ему и пока не забыл – записываю, – Предложим промышленникам и купечеству меценатами побыть.

– Не ново вроде? – осторожно осведомился Чиж.

– Меценатство не ново, – соглашаюсь с ним, – но если предложить не просто в газетах печатать, а… да хоть Аллею Славы! Аллеи. Дескать, такой-то имеряк на свои деньги выучил… и табличка бронзовая на этой аллее – кого именно он выучил. Сколько народу выучил – столько табличек, память – на века!

– О как, – впечатлился брат, – Да, толково! Много хоть сэкономишь?

– Ну… – задумываюсь ненадолго, – мелочь по большому счёту – тысяч пятьдесят если за год, уже хорошо.

– Мелочь… – ностальгически усмехнулся брат.

– Ох, Сань… – я с силой потёр лицо, – знал бы ты, какие суммы нам нужны…

– Ну если пятьдесят тысяч мелочь, – осторожно начал он, – то…

– Миллионы, Сань, миллионы… – подтвердил я невысказанное, – и боюсь – придётся мне заняться дополнительной эмиссией акций [17] Дополнительной эмиссией называют процесс выпуска компанией новых ценных бумаг. Процедура негативно сказывается на стоимости акционерного общества и самих акций. Основная причина проведения – необходимость привлечь новый капитал. или чем-то ещё в том же духе.

– А это… – не договаривая, брат замолк, вопросительно глядя на меня.

– А это та ситуация, – упав на стул, мрачно говорю я, – когда я могу разориться, что хотя и неприятно, но общем-то не страшно… Страшно, Сань – то, что разориться я могу без какой-либо пользы для Кантонов. Финансовые авантюры – ни разу не мой конёк, а иного выхода я пока не вижу… Кто б подсказал!

Огромные окна в кабинете шерифа распахнуты настежь, по кабинету гуляет жаркий, ленивый африканский сквозняк, с простодушным любопытством дикаря трогающий придавленные пресс-папье бумаги на столе. Клубы сизого табачного дыма, поднимаясь к потолку, медленно, как бы нехотя выплывают на улицу, истаивая под неистовым, яростным светом солнца.

Курит Сергей Алексеевич много, так что побелка уже изрядно пожелтела, да и геккончики, охотящиеся в комнате, кажется, пристрастились к никотину. Во всяком случае, они уже не чихают, пытаясь убежать от облачка табачного дыма, а остаются на месте, принимая вид джентльмена в курительной комнате. Всё здесь пропитано запахами кофе, табака и бумажной пыли, а иногда к этому своеобразному букету ветер добавляет цветочной пыльцы или ароматы выхлопных газов с улиц Дурбана.

– Будешь? – поинтересовался Жуков вместо приветствия, указывая на кофейник. Я, уже зная по опыту его манеру общения, киваю молча и устраиваюсь поудобней на стуле напротив. Верный его секретарь-делопроизводитель без лишних слов начал возиться подле спиртовки. Вскоре по комнате поплыли ароматы первоклассного кофе с нотками корицы, ванили и ещё полудюжины специй, до которых шериф большой охотник.

Вручив нам по чашке и поставив на стол кофейник на серебряном подносе, секретарь молча пристроился к торцу стола, зевая то и дело до выворота челюсти и потирая красные вурдалачьи глаза человека, который и сам забыл, когда в последний раз спал досыта. Шериф, так же зевая, изогнулся и ногой подтянул к себе пустой стул, после чего развернулся полубоком, закидывая на него ноги в истоптанных полуботинках.

– Устал, сил нет… – повинился он за столь вопиющее нарушение этикета, но я только фыркнул, разливая всем кофе. Мы знакомы несколько лет, и прошли за это время такое, что право слово, можно и не обращать внимания не лишние условности!

– Сливки? – интересуюсь у секретаря, явно настроившегося подремать.

– У-у… – мотанул тот головой, прогоняя наваливающийся сон, и взяв чашку, щедро набухал коричневого, неочищенного тростникового сахара.

– Нашли крота, – деликатно позвякивая ложечкой, буднично сообщил шериф, не выпуская изо рта дымящейся трубки, – веришь ли, из старичков. Механик первого авиаотряда, он и сливал.

– Н-да… – у меня ажно голова разболелась – так, что пришлось ненадолго поставить чашку на стол, – а казалось бы – какая проверка была!

– Была! – спокойно кивнул Жуков, вынимая трубку изо рта и осторожно пробуя кофе вытянутыми губами, – И я склонен полагать, што на тот момент чист был наш крот, аки свежевыпавший январский снег. Потом уже то ли нашли к нему подходец, то ли сам идеями терроризма и радикализма воспылал, тут пока сказать не могу.

– Чего так? – удивился я, зная за давним знакомым редкостный перфекционизм и дотошность.

– Ну… – пожав плечами, шериф отпил наконец-то кофе и крепко, со смаком затянулся, – взять его в любой момент можем, но вот стоит ли? Раскрытый агент – ценность немалая, как по мне, особенно ежели ни он, ни его руководство об том не ведают.

– Деза? – интересуюсь для порядку и уже прикидываю, что именно можно слить через такого агента.

– Она самая, – кивнул хозяин кабинета и снова зазевал, прикрывая рот рукой, – мы по чуть информацию стравливали, ну и смотрели – где и как всплывёт. Вот оно и… хм, всплыло.

– Один? – приподнимаю бровь, показывая скепсис, – Информация – ладно, но самолёт для этих чёртовых террористов он как смог стащить-то?

– А, это… – шериф усмехнулся, – ничего хитрого, на самом-то деле. Все ж проверку прошли…

Он саркастически скривил губы, и я медленно кивнул. Многие после войны полутонов не различают, и если с кем-то сидели под пулями в одном вонючем окопе, а пуще того – лазали по британским тылам, то человек этот априори свой, без обиняков! Глаза закрывают, видеть ничего плохого не хотят решительно! Носом ткни, не поверят…

… а и ещё хуже бывает – это когда в голову гвоздём влезают мысли о том, что если он на фронте был, то теперь у него как бы индульгенция на неблаговидные поступки. Он право имеет! Кровью заслужил!

– Потихонечку, – решил всё же уточнить Сергей Алексеевич, – деталь заранее заменить, когда она ещё далека от изношенности, в мастерских заказать на одну-две больше – вот и накопилось на неучтённый самолёт. Пилотировать ты его сам научил, как и остальных механиков – из тех, кто пожелал. Остальное…