Майя Полумиско - Гаситель

Обычно на его фамилии спотыкались. «Иванов» с его внешностью сочеталось примерно, как в тех головоломках, где красными буквами написано слово «зеленый». Человеческий мозг начинал «тормозить».

– Спасибо, – пробормотал Рави.

Стеклянная лестница показалась удивительно длинной. Всего-то десяток ступенек до второго этажа, а словно тысячу лет поднимался, и когда достиг последней, в голове замерцали искры.

– Меня зовут Татьяна, – сказала женщина спокойным голосом. Коридор из стекла и блеска тянулся куда-то в темноту. – Расскажите о себе.

– Что, прямо тут?

Обычно хотя бы в кабинет приглашали. Садишься там в кресло или на диван, а потом рассказываешь про свои дипломы.

Татьяна пожала плечами.

– Не вижу причин откладывать.

– Ну я…

И он говорил, даже больше, чем планировал. Про диплом и проекты – в первую очередь, но еще про семью (отец хотел себе покорную девушку), зачем-то про свои неудачи, про Ленку даже упомянул.

– Итак, Рави, – Татьяна назвала по имени. В круговерти стеклянного блеска это казалось нормальным. – Вас ничего не держит здесь?

Мать умерла. Отец однажды избил ее так сильно, что она просто легла и не проснулась. Это было почти шесть лет назад, и с тех пор Евгений Иванов скрывался, а Рави хотя и мечтал однажды отомстить, но менты не помогали. Домашнее насилие декриминализовано. Как убьют, так приходите. Лакшми Иванова больше не могла прийти.

– Ничего, – сказал он.

– Тогда пойдемте, Рави. Я расскажу о вашей работе. Видите ли, мы занимаемся коррекцией миров. И вы – именно тот, кто нам может пригодиться.

Наверное, ему следовало сбежать, но словосочетание «коррекция миров» звучало слишком любопытно, и Рави кивнул:

– Показывайте.

Инструкции заняли около получаса. Он согласился.

Задание может занять много лет – «иногда всю жизнь».

Рави кивал. Жизнь – это короткий период. Всего несколько десятилетий. Он читал о чем-то похожем, то ли у Стругацких про Мир Полудня и прогрессоров, то ли модные приключения в виртуальных мирах; с той лишь разницей, что виртуальным «мир» не был.

Он не верил по-настоящему, вот в чем было дело. Позже он оправдывал себя именно этим «не верю». Небось, какой-то замудренный HR-тест. Стресс-интервью. В лучшем случае, возьмут разрабатывать технологические решения для приставок и VR-систем, ну или что-то вроде того.

– Ах да, – словно спохватившись, сообщила Татьяна. – У вас будет готовая легенда. Адаптироваться к ней не придется, сознание внедряется в автоматическом режиме, включая все воспоминания, понимание местной культуры, знание языков и многое другое.

Стеклянный блеск окружил Рави и взорвался мириадами искр. За ним Татьяна мерно, как воображаемая недавно нейросеть, говорила:

– Итак, теперь вы – беглый раб по имени Айнар Венегас.

Айнар Венегас проснулся на границе леса Цатхан.

Айнар Венегас бежал от своих преследователей – глеорские работорговцы исправно молились своим Светочам и использовали Искры, чтобы держать живой товар в похожем на долгий сон или анабиоз состоянии. Очень удобно: складывай людей в телегу, как дрова, только прикрывай от яркого солнца, чтобы не померли от обезвоживания и жара. А потом дай другой, спасибо Искре, отвар, они и очнутся, прямо на рынке.

Он сбежал.

Он понимал, что помогли, только кто?

Тесхенцев, тоже знал Айнар Венегас, продавали нечасто. Когда-то Тесхен был огромной и устрашающей империей – сознание подсказывало сравнение с «Османской», но эти ассоциации расслаивались и расходились надвое, еще предстояло их сплести в одно. Лес Цатхан – тесхенское название. Смуглые люди с темными глазами дошли сюда, среди них были воины с мечами из закаленного собственными Искрами металла, прочнее, чем популярная в Глеоре бронза. Среди воинов были Светочи.

Потом…

«Обычная политика».

Тесхен не удержал далеких границ. К тому же места, вроде этого леса, оказались чересчур опасны, полны Диких Искр – связываться с ними не каждый Светоч решится. Постепенно непобедимая империя пришла в упадок, и огромная цивилизация съежилась до жаркой полупустыни, где, впрочем, добывали драгоценные камни, ткали ковры и многое другое. В представлении современных глеорцев южные соседи превратились из безумцев-воинов в белых одеждах, с темной кожей, черными густыми бородами и красными от наркотика-дхаха зубами, в тучных торгашей – «Эй, дарагой, подходи, как брату родному уступлю!».

Правили в Тесхене женщины, Матриарх и ее служанки. Но они никогда не покидали родных краев, считалось – это оскорбление для всякой женщины, оставить родной дом и уйти в оскверненные земли.

Айнар Венегас был даже не чистокровным тесхенцем. Его мать – Светоч Тесхена, Светоч Мудрости, высший чин, не считая Матриарха. Она… ушла.

А потом… встретила здесь человека, и…

Пробуждение отдалось шишкой на голове.

«Беглый раб».

Был тот, кто еще осознавал себя как Рави Иванов, которому хотелось орать: «Помогите, мамочки, где я», – но Татьяна или как там ее, не солгала. Он действительно оказался в чужом мире, но удивительно «подкованным»; человек, по имени Айнар Венегас существовал. Сын местной… колдуньи, что ли, и какого-то крестьянина – они тут даже плуг толком не освоили, сверился с чужими воспоминаниями Рави. Деревня Джерайи Венегаса так и не приняла Дакоти Ашор, а потому, когда та умерла от неизвестной болезни, похожей то ли на туберкулез, то ли на рак груди, – магия Светочей не совладала с хворью, – решили продать подростка в рабство. За десяток Искр. Это было отличное решение, против которого Джерайя Венегас не мог протестовать.

– Хватит, прекрати, – едва не закричал Рави-Айнар. Резонанс дрожал в позвоночнике. Скоро он прекратится, тогда станет проще, а пока он спрятался в лесу Цатхан, что иные зовут погибельным лесом. Над головой деревья, похожие размерами и внешним видом на кактусы и секвойи одновременно. У них километры корней, грунтовые ручьи пьют жадно, потому что почвы полны соли, а мелкая трава приспособилась, и напитывается ядом, цветя потом хрупкими кристаллами. Здесь живут плотоядные мотыльки и пальцеруки – конгломераты бактерий, подсказывал Рави Айнару, резонанс стихал. Трава была зеленой. Деревья – тоже. Ручей… вон там ручей. Многовато кальция, но подойдет напиться.

Он сбежал от глеорских работорговцев. Он знает многое.

«Но я ничего не смогу сделать».

Айнар склонился над ручьем, смывая корку грязи. Он оглядывал себя – высокий, крупный. Рави Иванов подал голос: ого, да я всегда мечтал стать здоровяком. Чтобы вот как увидит питерский гопник, так и нырнет под арку, сиську «Очаковского» сосать, а не «дай закурить, а если найду». Правда, тесхенцы несколько тяжеловесны, но его устраивало. Все лучше, чем дрыщ из мемов про задротов.