Дмитрий Литвинов - Ветра Пустоши. Книга 1. Старые долги

– Здравствуй доча!

Поприветствовал дочь Воевода. Девчонка только недовольно фыркнула в ответ, не отрываясь от книжки. Избаловал ее Воевода. К ней подсел, не сторонится, вид обиженный делает, намекает, чтобы задабривал.

– Ну, прости отца. Не дуйся. Знаю, обещал, но дела, забегался совсем, ну.

Тыльной стороной ладони пальцами по щеке ее погладил. Взглянула коротко искоса и опять в книжку.

– Ну, давай мириться, давай в знак примирения подарок тебе сделаю, чего хочешь? Ваты сладкой хочешь или карамель вареную?

– Не хочу сладкого.

– Чего ж ты хочешь?

– Платье новое у Арея пошитое, справишь мне?

– И тогда мир?

– И тогда мир.

Кивнула.

– Договорились. Ну, обними отца.

На шею ему повисла, обнялись, он ее к себе крепко прижал, кровиночка его.

– А можно мне прямо сегодня, сейчас к Арею пойти?

В глаза смотрит, с мольбою, кротко. Так тут устоять?

– Конечно можно, конечно иди.

– Ну, я пойду?

– Иди, но не задерживайся, я сегодня дома буду. Ужинать все вместе будем, всей семьей.

– Хорошо пап, не задержусь.

Еще раз отца обняла, ушла, охранники за ней пошли.

Лавка Арея находилась недалеко, через пару улиц от городского сквера. Хотя это была не его лавка, Арею было всего 16 лет отроду, лавка принадлежала его отцу, но отец был сильно болен и от дел отошел, а у юноши был прекрасный природный талант и чувство вкуса, поэтому лавкой полноправно заведовал он.

Арей был городским кройщиком, как и его отец, как и отец его отца, это было родовое ремесло. Кроме них в городе были еще кройщики, но значительно низшего пошиба. Некоторые из них владели даже смежным ремеслом сапожника, но все равно представители семьи Арея всегда были лучшими кройщиками, а сейчас и самыми дорогими, поэтому у них заказывали платья и костюмы только самые состоятельные люди города.

До лавки дошли быстро, на двери табличка – «Открыто».

– Подождите здесь.

Бросила девушка охранникам.

– Заира, ты знаешь правила – сперва мы должны проверить кто внутри.

– Хорошо, но только оба не вламывайтесь, пусть один здесь подождет.

Охранник открыл дверь, первым в лавку вошел, Заира за ним следом.

– Если бы на всех женщинах мои платья так великолепно сидели, я был бы самым счастливым кройщиком в Пустоше.

Долетела до девушки фраза Арея. Он был не сам в лавке, напротив него со свертком в руках стояла среднего роста стройная, худощавая женщина. Черные вьющиеся волосы свободно на плечи спадают, талия тонкая, аромат пряного масла и лаванды. Лицо Заиры начало меняться – недовольное выражение, злые глаза. Арей увидел вошедшую, взгляды встретились, замялся. Арей – красивый видный юноша, высокий, худощавый, длинные прямые волосы, прямой тонкий нос, пухлые губы, тонкий острый подбородок, зеленые глаза.

– Здравствуй Заира!

Девушка молчала, сверлила взглядом юношу. Темноволосая женщина повернула голову, увидела выражение лица Заиры, потупила взгляд.

– Спасибо Арей, что так скоро перешил платье, вот деньги, как и оговаривали. До свиданья.

Темноволосая легко и грациозно выпорхнула из лавки. Заира не скрывала своей злобы. Она ее знала, видела несколько раз у себя в доме, та выходила из кабинета отца. Было это в те разы, когда отец был уверен, что дома нет никого, а дочь тайком пряталась в доме, делала она это чтобы учитель по грамматике ее не нашел и она могла не заниматься с ним, ей было скучно, учеба была в тягость. Эта женщина, ее приводил и уводил из дома личный охранник отца, девушка ее ненавидела, готова была убить за отца, за то, что та так бесцеремонно влезает в их семью, а тут она еще и с Ареем смеет любезничать.

– Все иди, убедился – тут безопасно.

Отправила она своего охранника на улицу.

– Кто она?

– Ты о Виолетте?

– Ах, ее зовут Виолетта!

Зло бросила девушка.

– Нет, послушай, она просто принесла на починку старое платье.

– Правда, когда просто приносят платье, на починку всегда так любезничают и глазки строят?

– Кто строит, кому строит?

– Я видела, как ты смотрел на нее!

Заира уже закипала от злобы.

– Я ей строил, да ты что! Звездочка моя, что ты такое говоришь, она же шлюха из трактира!

Вот это новость. Как же так, а отец? Что же это тогда получается? Может он, просто не знает кто она? Нет, не может быть, если даже Арей знает ее. Да ее, наверное, все в городе знают, значит и отец знает.

Девушка разом сникла, вся злость как по волшебству улетучилась, она бессильно опустилась на софу рядом. Юноша вышел из-за стойки, присел рядом, за плечи обнял, легонько поцеловал в висок.

– Ну что ты звездочка моя, глупенькая, я же люблю только тебя!

Еще раз поцеловал, потом еще, потом их губы встретились.

Лекс не ошибся, ветер сегодня действительно набрал нешуточную силу, до обеда карты шли на полных парусах, по гладкому, как зеркальная поверхность озера, бескрайнему морю песка. Огромные колеса мощно перемалывали пески Пустоши, тянули их волнистыми протекторами, подминали, выталкивали, подальше от себя назад, чтобы снова схватить новую порцию и отправить в след предыдущей. Люди в черных комбинезонах с нашивками в виде штурвала на плече, работали с веревками, тянули, ослабляли, крепили, вращали лебедки. Заклинило, песком набило: нужно быстро снять защитный кожух, выбить песок, смазать, кожух на место – готово. Гаша лопнула, канатом по рукам, кажись перелом – спустить на грузовую палубу к отдыхающей вахте, осмотреть, наложить шину, подвахтенного на его место. Все похожи, все одинаковы, лиц нет, люди-тени. Странно за ними наблюдать, как за черными пауками, ткущими паутину-ловушку. Чем не пауки – мачты в канатах затянуты, паруса на них бьются – ветер ловят. Маленькие паучки лазают внутри своих скорлупок, копошатся, наперекор дневному господину Пустоши и его извечному другу-ветру. Идут, не отворачивают, упрямо вперед двигаются – наглецы.

Скоро рельеф начал меняться все чаще начали встречаться холмы и бугры, покрывавшие Пустошь как шишки или диковинные наросты на шкуре древнего зверя. Наезжая на них своими огромными колесами, передки картов подбрасывало немного вверх, после чего они клевали вниз щучьими носами кабин, волны песка взмывали вверх по обе стороны, обдавая горячими раскаленными брызгами карторов, работающих на верхней палубе-настиле с такелажем и лебедками, засыпая тех, что внизу закутанные в мешковину отдыхают. Здесь зевать некогда: зазеваешься – собьет с карта, слижет песчаным шершавым языком, утянет в Пустошь, проглотит.

Шеф-капитан дал указание уменьшить количество парусов на мачтах, не хватало еще, проделав такой огромный путь, повредить подвеску, порвать такелаж или сломать мачты. Карты пошли заметно медленнее, скорость упала, тряска, и постоянное зарывание носом, стали меньше и не такими жесткими.