Дем Михайлов - ПереКРЕСТок одиночества – 3

– Пока больно – ты живой, пока тяжко – ты живой, пока горько – ты живой. Ох… – замолкнув, я зажал щеки и подбородок между ладоней и протяжно застонал.

Удар электротоком не прошел даром. Электротравма и была причиной моего долгого беспамятства. Но даже отлежавшись – без питья и еды, на металлическом полу – я все равно чувствовал последствия удара Ахава Гарпунера.

Самое противное – ноющая боль в челюстных и вообще в лицевых мышцах. Я не мог нормально владеть челюстью и – уверен – вряд ли могу сейчас нормально владеть мимикой, я чувствовал мелкую дрожь лица. Вскинув глаза, неожиданно увидел подтверждение своей теории – лицо отразилось в изогнутом длинном зеркале, закрепленном над стеклами кокпита. В нем отражался весь салон. И в нем отражался я – страшный, почерневший, с впавшими глазами на опухшем багрово-черном лице с двумя вздутыми ранами. Ладони горят огнем, пересохшее горло уже даже не саднит, но чувствуется, что с ним полный кошмар. Колено чуть затихло, а вот ребра пронзает резкая частая боль. Я сижу неподвижно, стараясь уподобиться роботу или там киборгу, что бесстрастно оценивает собственные повреждения и текущие возможности.

Заодно я пытался понять, почему меня вырубило с таким запозданием. Так и не придя ни к чему определенному, но поняв, что организму очень плохо – и в первую очередь от нехватки воды, я еще разок дернул за рычаг под консолью – пусть машина не остывает – и, хромая на обе ноги, поплелся к выходу из салона, едва сдерживая позывы организма…

Еще раз побывав в душе, через силу запихнув в себя пару кусков пеммикана и влив побольше воды, я принял имеющиеся лекарства, переоделся, затем неспешно и без всякой на то особой причины постирался… после чего разом почувствовал себя гораздо лучше. Вряд ли мои вялые действия и пара старых таблеток могли так улучшить мое состояние. Просто благодаря всему этому я вышел из состояния сонливости, вернувшись в стылую реальность.

Одевшись, подавил желание завалиться на ближайшую мягкую поверхность и подремать – хватит. Вместо этого я вернулся к гусеничной машине и занялся ее тщательным осмотром, баюкая в руках горячий и сладкий черный кофе. С каждым глотком мне становилось все лучше, и вскоре я убедился – не умру. Можно продолжать, Охотник, можно продолжать.

Внешне вездеход выглядел как наша земная техника времен конца девятнадцатого и начала двадцатого веков. Те же грубые жесткие очертания без малейших попыток сгладить углы. Зато прочность и тяжесть зашкаливают. Я не инженер, но с почти полной уверенностью могу предположить, что вездеход конструировали те же, кто занимался созданием невероятно надежных тюремных крестов. По сути это пустотелый стальной слиток. Крылья ему обрубили почти под корень, для чего-то оставив их зачатки. Мощное тупое рыло украшено сегментной полосой выпирающего стеклянного кокпита. Чтобы харя не зарывалась в сугробы и торосы, машина поставлена на высокие широкие гусеницы. Само строение траков какое-то странное… я не могу понять, в чем разница – я не техник-спец. Ясно лишь, что принцип тот же, что и у нас, а вот сами траки и катки выглядят чуть иначе. Гусеницы ничем не прикрыты, так что если на вездеход и можно вскочить во время его движения, то только сзади. А там имелся широкий откидывающийся люк – почти во всю заднюю стену. Тоже удобно. И тоже не ново. К заднице вездехода никаких вопросов не возникло, а вот к рылу были – и еще какие. Впрочем, стоило мне вспомнить ничуть не обтекаемую морду своего тюремного креста, и я отбросил все вопросы. Тут над обтекаемостью и аэродинамичностью, похоже, не особо заморачивались. Но летающим утюгам они и не требовались – они особо не маневрировали и не ускорялись. Вот и вездеход выглядит обычным куском металла на гусеницах. И в целом это логично – не такие уж здесь большие расстояния. А в те времена, когда здесь все только начиналось, уверен, что снега и льда было куда меньше, а местность была ровнее.

Допив кофе, я прекратил наматывать круги вокруг машины и забрался внутрь – через боковую широкую дверь, что вела в салон. Третий и последний выход я заметил не сразу – он был расположен в полу. Зато открывался он просто – требовалось лишь отжать на себя по скобе с двух сторон, и стальная плита легко поднималась на шарнирах, открывая доступ к пространству между гусеницами.

В самом салоне не было ничего, кроме пары приваренных к стенам широких стальных лавок. В кабине управления имелось три кресла. Причем центральное предназначалось для водителя, а два боковых явно отводились для пассажиров или наблюдателей, что в принципе равнозначно. Я так решил по причине отсутствия перед боковыми креслами каких-либо приборов или органов управления. Зато там имелось по небольшому квадратному столику, что идеально подходил для произведения записей. Ну или кофе поставить можно – были соответствующие отверстия. Перед центральным креслом – с подлокотниками – два рычага и две педали. Это не считая еще нескольких кнопок и рычагов на консоли управления. Еще имеются два явно не сенсорных мерцающих экрана, на которых не было изображено ровным счетом ничего – просто желтое ровное свечение. С этим придется разобраться позже – если машина вообще на ходу. Ведь гараж пуст – не считая этого вездехода, все прочие машины исчезли.

За время изучения машины я отыскал несколько отсеков, что явно были предназначены для хранения различных предметов. Всего таких нычек обнаружилось пять – все внутри салона. Самые большие расположены в полу, те, что поменьше – под столиками по сторонам консоли и в подлокотниках водительского кресла. Четыре отсека пустовали – там даже пыли не было. А в том, что под моим левым подлокотником, отыскалась прямоугольная деревянная – деревянная! – коробка, украшенная инкрустацией из цельного красного круга. Коробка деревянная, круг из какого-то минерала – но это навскидку. Но точно не пластик. Простенький откидной запор, а внутри различные коробочки и прозрачные колбочки. Были и почти знакомые на вид блистеры из блестящей фольги. Много поясняющего и явно сложного текста на непонятном мне языке. Аптечка. Тут и думать нечего – штатная аптечка вездехода.

Чуть позднее отыскались еще три отсека – они были снаружи. Два из них скрывались в тех самых обрубках крыльев и были самыми большими. Еще один находился на крыше вездехода и представлял собой неглубокий, но широкий отсек, что прикрывался крышкой с тремя запорами. Верхний хранил в себе непонятные запчасти – это я понял сразу. «Крылатые» отсеки несли в себе груз штатного инструментария и запчастей. Все было так аккуратно размещено, что еще оставалось достаточно пространства для дополнительного груза. Опять же машина выглядела такой мощной и крепкой, что вполне могла взять негабаритный груз прямо на крышу – там имелись проушины для крепления троса.