Галина Чередий - Мой выбор

– Кио Хитоми! – произнес золотой мужик слева таким тоном, будто чего-то ожидал.

Чего? Судя по тону – как минимум падения к его стопам, коленопреклоненного лобызания рук или типа того.

– Кто? – автоматически спросила я.

Балахононосец развернулся на месте с ловкостью фокусника, не разгибая спины, и больно вцепился в запястье, дергая меня вниз, и зашипел едва слышно:

– Преклони колени перед Светилами! – Ага, то есть мне не показалось, и с ожиданиями на мой счет визитеров я не ошиблась. И вот теперь я увидела его лицо и чуть не шарахнулась. Землисто-серая морщинистая кожа и крошечные черные, напоминающие птичьи глазки. Сходство усиливал крючковатый нос и седые лохмы над острыми ушами. Страсть господня!

– Я же говорил, что она еще не восстановилась, Светилы! Не понимает, где и перед кем, – шепелявил он уже золотым, дергая меня вниз, чуть не выдирая руку из сустава.

Я только открыла рот возмутиться, как поводов для возмущения прибавилось.

– Оставь ее, Вайс! – велел правый золотой, и они стремительно подошли, по сути, налетели на меня, оттеснив противного псевдоптица в балахоне.

Не успела и ойкнуть, как один из Светил, я и не уловила кто, сдернул с меня покрывало, отбросив в сторону тяжелую ткань, как тончайший носовой платок.

– Да что вы…

Золотые цапнули меня каждый за запястье со своей стороны, не заметив моего сопротивления, подняли мне руки, вцепившись и ощупав сверху вниз и обратно изучающими беспардонными взглядами. Как вещь или животное на рынке. Отпустив, закружили вокруг, что две акулы, примеривающиеся, какой кусок отхватить.

– Как вы смее…

– Ну хоть в этот раз вы, похоже, ничего не испортили.

Опять будто и не заметив моей попытки возмутиться, один из них обхватил мой подбородок, властно поднимая лицо, и всмотрелся. Жутко так. Вроде на меня, в глаза, но словно и сквозь, не меня видя. Но по-настоящему меня другое шокировало. Возбуждение. Оно обрушилось, как окатив меня с макушки до пят, ударив и в низ живота и под дых. Сроду ничего такого я не испытывала. Особенно потому, что ощущалось оно мощнее некуда, но не моим! Чуждым. Инородным. Не тем самым «ее тело предало», как в книгах. Меня не предавало ни разу, не то чтобы я эксперт в вопросах внезапного и неуправляемого утекания мозгов между ног. Возможно, с мужчинами я такими, провоцирующими этим предательства и утекания, не пересекалась, но не суть. Главное было то, что меня как мороком похотливым одурманило и обездвижило, отняв и способность говорить заодно. Язык будто мощнейшей анестезией сковало. И вот тут-то стало страшно наконец. Прямо-таки жутко, но на общее состояние, оно же дикий приступ вожделения, это никак не повлияло. Золотой, не отпуская моего подбородка, ласкающе провел большим пальцем удерживающей руки по моей щеке, и у меня задрожало мелко-гадко-необоримо внутри, те самые пресловутые мышцы лона или еще чего, и, к своему отвращению, я почувствовала, что по внутренней стороне правого бедра тягуче потекло, а спину неумолимо прогнуло. Из груди полился протяжный пошлый стон, палец золотого скользнул по губам, и я (или не я, черт его разберет, и провалиться бы ему) обхватила его губами и обласкала подушечку языком с готовностью хорошо вышколенной хозяином собаки, мыча при этом, как маловменяемая. И это уже до такой степени возмутило меня, что ярко вспыхнувшее на подобное дикое состояние бешенство мгновенно выжгло гадкий морок, как свет рассвета нечисть. Я отшатнулась, потеряла вдруг равновесие, колени подогнулись, и рухнула под ноги золотым.

Ни один из них даже не дернулся меня поймать и руку подать, помогая подняться. Уставились сверху в явном раздражении.

– Светила, я же говорил, что кио Хитоми еще не восстановилась! – метнулся ко мне только ряженый в балахон.

– Сколько еще? – раздраженно спросил золотой слева.

– Сутки. Или двое.

– И мы надеемся, что к тому времени этот мерзкий шрам тоже исчезнет, – с заметной долей брезгливости не уточнил, а велел правый золотой.

– Да-да, непременно, – закивал слуга подобострастно, поднимая все же меня за плечи.

– Двое суток, – подвел черту один из Светил. – Кио Хитоми, мы скучали по тебе.

Прозвучало это «скучали» как «нам похрен, насколько ты будешь в порядке через двое суток, мы возьмем что хотим».

И они вымелись из ванной все вместе, а я осталась стоять, вопрошая себя, что это было и чего от меня хотят. Хотя нет, вопросом вопросов было, какого такого черта со мной происходило.

Окончательно отдышавшись, прогоняя дикий морок похоти, я поплескала водой на лицо, продолжая привыкать, что оно теперь мое. Воспользовалась остальными удобствами, с облегчением констатировав, что ни хвоста у меня не нашлось, ни других каких-то радикальных изменений в анатомии тоже вроде не выявлено. Как и цистита, славатехосподи, после возлежаний на холодном камне.

Вернулась к зеркалу, еще покрутилась. Странно-то как. Это… ну, в смысле я была сложена, почти как рисованный перс из анимэ. Не совсем уж по-мультяшному, но все же. Эдакие суперидеальные формы, не считая груди. И спасибо, если честно. Я представила, как выглядела бы даже со своей родной на этом гиперизящном теле и передернулась. Это сразу уже не просто перс анимэ вышел, а того его разряда, что 21+.

Желудок опять заурчал. Кормить меня никто не спешил, псевдоптиц тоже не возвращался, видимо обихаживая этих Светил. Пойти на поиски пропитания самостоятельно? Глянув на дверь, я заскочила по-быстренькому в огромную, как на целую толпу, ванну, ополоснулась в темпе, смывая все бурые потеки, что нашла, и завернулась в отрез мягкой ткани, стопка каких была сложена на подозрительно широкой скамье у ванны-гиганта. И только тогда разглядела на той же скамье еще кучу разложенных предметов и в панике сглотнула.

– Твою же мать! – прошипела, обозревая целую коллекцию вещиц, предназначение которых сложно было истолковать двояко. И нет, судя по этому арсеналу шаловливого извращенца, мои первоначальные мыслишки о том, что больно уж все смахивает на бордель, подтверждались. А значит, и по поводу того, за чем явятся эти Светила через два дня, версий не слишком много оставалось. Собственно, одна. И я на такое не готова подписаться. Но великих мозгов не надо, чтобы понять, памятуя мою неестественную реакцию на золотых засранцев, что мое мнение в этом вопросе ни черта не решает.

Кусая губы и уже откровенно паникуя и бесясь одновременно, я вышла в будуар и принялась выглядывать в окна. Походу, это был какой-то внутренний двор, занятый роскошным цветущим садом и со всех сторон окруженный стенами здания. В окнах напротив кто-то мелькнул, и я шарахнулась на всякий случай. Мои окна были где-то на высоте пары метров от земли, выбраться – ерунда делов, но что-то пользы от этого не вижу. Если этот двор замкнут со всех сторон, то куда из него попадешь? Стоп! Соня, блин, а не следует ли начать с вопроса, где ты в принципе и куда попадать собралась?! И так уж попала… Явно же, судя по отражению в зеркале, вопрос не стоит о возвращении в привычное пространство, потому как, на минуточку, тело свое бы для начала вернуть. Если это возможно. Я еще раз потрясла головой, поражаясь тому, как же это вообще в голове у меня укладывается. Переселение это. Но некоторые вещи приходится воспринимать как свершившийся и вполне осязаемый факт. Для подтверждения осязаемости я себя больно ущипнула за идеально стройное бедро. Так, факт есть факт. Дальше что? Информация. Кто, где, зачем, на кой черт? И поесть. Ей-богу, я пополам сломаюсь уже, если не найду, чем набить свой впалый живот.