Марина Ноймайер - Под знаком Льва

Давай. Только дотронься.

И я касаюсь Табулы кончиками пальцев.

Все стирается.

Меня охватывает волной чистой энергии. Рука прилипает к Табуле, как приклеенная, энергетический всплеск устремляется вверх по моей руке, распространяется по груди, как взрыв атомной бомбы. Меня отбрасывает назад как от удара и выгибает под неестественным углом так, что едва не ломается позвоночник. Все внутри меня вопит отпустить Табулу, чтобы это прекратилось, но моя ладонь словно срослась с камнем, я никак не могу разорвать контакт. Меня захлестывают все новые волны энергии, и, по ощущениям, в теле не остается ни единой целой косточки от их напора.

– Анжитиа Рената.

Нежный, как дуновение ветра, голос раздается у меня в голове, не давая мне понять, откуда он исходит. Мое тело сотрясается от последнего энергетического удара, а потом Табула все же отпускает меня, и я оседаю как марионетка, которой перерезали нити. Сердце колотится в груди, пока я ошеломленно лежу, пытаясь осознать, что только что произошло. Земля подо мной утрамбована, словно влажная глина, но я по-прежнему не могу пошевелиться.

Эхо этого жуткого бестелесного голоса все еще раздается в голове. Анжитиа Рената. Я ловлю эти слова на кончике языка, но они кажутся чужими, я никогда прежде их не слышала, и мое подсознание тоже молчит: ни единой догадки.

Наконец мне все-таки удается стряхнуть сонливость, и я еле сажусь, открывая глаза. Леонардо по-прежнему сидит на коленях рядом со мной и выглядит еще более напуганным, чем я себя ощущаю. Должно быть, я вырвала у него из рук Табулу во время своего припадка, потому что теперь она лежит между нами и больше не светится. В сумерках неосвещенного заднего двора она выглядит черной, как свернувшаяся кровь.

– Вы в порядке? – спрашивает он ломким голосом. Видимо, то, что он только что наблюдал, настолько ошеломило его, что впервые способность сохранять безмятежное спокойствие перед лицом любого сумасшествия ему изменила…

– Да… – Мне хочется прокашляться, потому что горло пересохло, словно я наглоталась песка. Тело все еще гудит от сильных ударов энергетических волн, словно Табула пропустила сквозь меня несколько сильных электрических зарядов. Я закатываю рукава своего трикотажного платья, чтобы проверить догадку, но кожа осталась невредимой.

И тут вдруг возникает чувство, заставляющее меня замереть и насторожиться. Что-то странное… покалывание в затылке, предчувствие. Там кто-то есть. За мной.

Я подрываюсь, выглядывая в темный переулок, и сначала не могу разглядеть ничего, кроме кромешной темноты, но после замечаю какое-то движение. Серебристую вспышку.

Я тут же оказываюсь на ногах, хотя каждая клеточка моего тела протестует против резких движений. Леонардо, видимо, тоже это замечает, потому что он поднимает Табулу, прижимая ее к груди.

Я понимаю, кто это, за несколько секунд до того, как он выйдет из переулка. Даже в темноте я могу узнать его безошибочно: этот образ отпечатался в моей памяти, как кислотный ожог, с нашей последней встречи, я узнаю его где угодно. К тому же серебристый блеск глаз выдает его первым.

– Привет, Розали, – мурлычет Люций Морель шелковым мягким голосом и шагает в моем направлении, зарыв руки в карманы своего современного пальто. Я ни на секунду не упускаю его из виду, пока он не подходит совсем близко, останавливаясь в нескольких шагах от нас с Леонардо. Это наша вторая встреча, но его неестественная красота завораживает меня на несколько мгновений как впервые: четко очерченный рот, бритвенно острые скулы… Этот парень словно источает афродизиак, заставляющий забыть о том, какой он на самом деле мерзавец. Я решительно стряхиваю с себя этот морок, снова и снова прокручивая в памяти, что он представляет собой на самом деле.

В нашу последнюю встречу, во Флоренции тысяча четыреста семьдесят восьмого года, в соборе, где он пытался убить Лоренцо де Медичи, чтобы повергнуть ход истории в хаос, я всадила ему в шею одну из своих заколок, чтобы помешать. Излишне говорить, что он был не слишком-то этому рад.

Люций, видимо, думает о том же, потому что хватается за то место на шее, куда я его ранила, и раздраженно кривится. Взгляд Люция устремляется к Леонардо и Табуле в его руках, а полные губы растягиваются в улыбке, которую я не могу охарактеризовать иначе, чем демонической.

– Мисс Водолей и Рубиновая Табула. Ровно там, где мне нужно.

Он приближается к Леонардо, и я инстинктивно заслоняю его собой, на что Люций лишь насмешливо фыркает.

– Прочь с дороги! Или что, ты снова собираешься напасть на меня со своими шпильками?

– О, в прошлый раз у меня отлично получилось, не так ли? – возражаю я. Люций снова фыркает.

– Удивительно, не знал, что ты разговариваешь.

Я сердито зажмуриваюсь, но воздерживаюсь от комментариев. В отличие от прошлой нашей встречи в этот раз у меня в прическе не завалялось опасно заточенной заколки, в этот раз у меня вообще нет при себе ничего, что можно было бы использовать как оружие, и что-то мне подсказывает, что он об этом знает.

– Почему бы нам не прекратить это утомительное интермеццо? Обещаю, я не займу у вас много времени.

– Охотно верю. Очевидно, ты планируешь увернуться от меня, а потом исчезнуть с Табулой?

– Тц, тц, тц… – он неодобрительно щелкает языком. – Мне глубоко безразлично, останешься ли ты жива, прежде чем я получу от тебя то, что мне нужно. И мне действительно не потребуется на это много времени. Между тем у меня есть небольшой опыт в подобных вопросах. Итак… – Он обращается к Леонардо. – Во-первых, позвольте Рубиновую Табулу, пожалуйста.

– Нет, – мямлю я, прежде чем Леонардо успевает ответить. – Ты ее не получишь. К чему ты клонишь? Что значит ты получишь от меня то, что тебе нужно?

Я собственными глазами видела, на что он способен, но даже не могу представить, какова его действительная сила. Думаю, этого никто не знает. Рубины преследуют его по прошлому как призрака, оставляющего после себя хаос в истории, который мы с Лео должны теперь приводить в порядок.

При моих словах глаза Люция вспыхивают серебристым светом.

– Неужели ты считаешь меня одним из тех клишированных злодеев, которые размениваются на длинные монологи о своих злодейских планах? Нет никакого плана, маленький Водолей: только я и Рубиновая Табула, – он склоняет голову набок, – и, конечно же, твое разбитое сердечко.

– Мое… что? – Я недоверчиво смотрю на него, но никак не могу понять, ткнул ли он пальцем в небо или действительно что-то знает. В конце концов, я еще не до конца справилась со своими чувствами к Лео, и мне не хотелось бы обсуждать с кем-либо свою боль. Особенно с ним.

Люций закрывает глаза, и его лицо принимает сосредоточенное выражение. На мгновение меня охватывает ужас от мысли, что он каким-то непостижимым трюком проникнет в мою голову – от этого типа можно ожидать чего угодно, но вместо этого он начинает светиться изнутри. От изумления у меня открывается рот, и я наблюдаю за тем, как свет проникает сквозь рукава его пальто. Это похоже на то, как Табула светилась внутри вещевого мешка Леонардо. У меня остается не так много времени, чтобы налюбоваться этим зрелищем, потому что Люций становится все ближе и ближе, так что мне приходится инстинктивно отстраниться. Он же использует мое отступление, чтобы подобраться поближе к Леонардо, чьи глаза панически распахнуты, а руки судорожно прижимают Табулу к груди.