Александр Эйпур - Ученики Берендея

− Пора, Андрей. Застряли мы в лесу дремучем, утратили динамику, присущую местам, где действий ждут от нас, не разговоров. − И тронулись мы в путь. Учитель прав: когда догнала нас маршрутка в буреломе, средь корней дремучих, то аномально в корне! И сам Евгений обещанием озадачил крепко: к моим услугам мудрость жителей его родной планеты будет, коль всё получится у нас… Это, скорей всего, Юпитер.

Хотелось бы наощупь оценить, на глазок прикнуть.

Ревнуя к статусу магистрали, тропинка раздалася вширь. К обочинам пни жались, в панике забывая корни подбирать. Евгений оттащил меня в сторонку, напоминая, что маршрутки перед финишем наиболее опасны. Голодная, она и пронеслася мимо, фарами противотуманно рыская по сторонам.

− Водителя я не заметил вроде.

Глянул Евгений-свет микроавтобусу вослед.

− Стало быть, выманили и пожрали твари, когда не сам, под расправы страхом, руль уступил.

Металла скрежет характерный коснулся слуха. С опушки замечаем, как от покорёженной машины расползаться стали сгустки массы в лохмотьях, заменявших им, по видимости всей, мозги и члены. Бежали поскорей укрыться от лучей палящих, губительных для тел, привычных к тени. За точность поручиться не берусь, но показалось, будто потащили дружно полную канистру.

Дозорные, посланцы чащи, приумолкли… В десяти осинах заплутало существо, что до сей поры преследовало нас, сердясь, пыхтело и всячески хотело обратить вниманье наше на себя. Ещё там, в лесу его чуть не поддел ногой, да Евгений запретил: «Не трожь. Судьбой распорядился неумело. Был человеком, но упустил возможность со своим потоком взмыть. Пусть доживает век средь жаб и паутины».

Мы выбрались на свет, вздохнулось легче. Над Евгения последними словами размышлял я. Всё, что говорит учитель, достойно осмысления, как ни фантастичны заявления порой. И в эту самую минуту пролился Света Столб… как в цирке клоун, откуда ни возьмись, является в круге света… Неблизкий женский голос с неподдельной лаской произнёс: «СНаконец-то ты меня услышал! Наконец!»

Обнаруживаю себя в пламенном цветке семи лепестков, подо мной подрагивает цветоложе, а рядом наблюдается существо прекрасное, пола неопределённого. Стоило подумать о нём, как о девице прекрасной, на лице проявились чисто мужские признаки. Ах, мужчина? − и повторилась метаморфоза с точностью до наоборот.

«С ТОБОЙ В ПЛЕНУ МЫ У ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ТЕЛА, А ЭТО ТОРМОЗИТ НАМ ДЕЛО, ПОКА ТЫ СЛЕДУЕШЬ ЗЕМНЫМ ПОНЯТЬЯМ. ОТНЫНЕ БУДУ ПОМОГАТЬ Я, ТЕБЯ ОТ ГРЯЗИ СУЕТНОЙ ОСВОБОЖУ. ДА ТЫ И САМ НЕ ЛЕЗЕШЬ НА РОЖОН, Я ПОГЛЯЖУ. НО ВРЕМЯ ЖИЗНИ БЕРЕГИ ОТ КРАЖИ. ДО СКОРЫХ ВСТРЕЧ, МОЙ СВЕТЛЫЙ КНЯЖЕ».

Перед глазами текст возник-явился, наверно чтобы враг не поживился: «БЕЗ ЛОЖНОГО СТЕСНЕНИЯ ПОЛУЧАЙ ПОДАРКИ, И ПУСТЬ ТВОЙ ПУТЬ ОТ САМОЙ АРКИ И ДО ФИНИШНОЙ, ПОБЕДНОЙ ЛЕНТЫ, КАК ИЗ ЭВОЛЮТЫ В ЭВОЛЬВЕНТУ ПЛОСКОСТИ ПЕРЕТЕКАЮТ, ПРЕОДОЛЕЮТ НОГИ, РУКИ, ГОЛОВА И СПИНКА. ПУСТЬ МИМО БЬЁТ ПОСЛУШНАЯ ДУБИНКА; КОПЬЁ, МЕЧ И СТРЕЛА ТЕБЯ НЕ ТРОНУТ, В БЕССИЛЬНОЙ ЗЛОБЕ ПУСТЬ ТВОИ ВРАГИ УТОНУТ. КОГО Б НИ ПОВСТРЕЧАЛ, ГОВОРИ НА РАВНЫХ. ЧИСТЫ СТРАНИЦЫ – МЫ НАПИШЕМ СЛАВНЫХ.

Подумал про себя: вот повстречается мне гном иль великан, на равных говорить − не само(ли)обман?

Букет необычайных ощущений бывает слаще угощений. Я падал камнем − и трава поднялась лесом, взлетал − как будто расставался с весом, в малахитовой траве стоял босым мальчишкой, Луну шутя зажав подмышкой…

Евгения в приподнятом настроении я нашёл.

− Что ж, беру слова обратно, − говорит, − и поздравляю. Везёт же так не многим, нос не задери. У нас по плану марш-бросок, километра эдак тридцать три… Ты в брюках… шорты были. Погоди, рюкзак откуда?

Ответил, затая смешок: «Конвейерного хлебца прихватил, в неведомых краях для поддержки сил». − «Что ж, пригодится», − я ждал, похвалит он. Не дождался. Зато впервые наблюдал, как из чела рядового человека мысль выпорхнула − пернатая субстанция в виде облачка или каравая, вдобавок хлебушком запахло очень.

Пока следил, как облачко рассосалось в окружающей среде, ушёл учитель далеко вперёд. Семимильными шагами разошёлся он, угодил в поток незримый, и уж понесло его в широкую долину, как целлофановый пакет, бродяга-ветер буйный стелит травы перед ним. Я тотчас бросился в погоню, пока нашёл ту самую струю, отстал прилично! Вдруг замечаю − полезли ноги из штанин, укоротились брюки. Кто говорит «крылами обзавёлся», ввиду имеют, видимо, такое состояние.

С равнин повеяло ароматом трав, путь просто радовал! Дорога псом бросалась в ноги, проскальзывала колоссальными ломтями, и ломти походили на газет центральных жёлтые подшивки, растрёпанные дыханием времён. Невольно глаз ласкал просторы. Леса теснились меж долин, нетронутые реки полноводно и достойно делили сушу, и там, вдали угадывались горы. И уже казалось, силы нет, способной помешать походу через этот мудрый заповедник.

− Не разгоняйся! Под ноги время самое смотреть, на то и камни. − Мудрейший тут и сам споткнулся. Следом я, и покатились кубарем, лишь горизонта линия описала трижды полный круг. − Не ушибся?

Его забота была уместней, когда б избежали встречи с беснующейся толпой, с платными агентами, с кликушами и с провокаторами во главе. Однако ситуация иная нас нашла.

− Приехали, Евгений, − я отвечал.

Мудрейший оглянулся.

− Эти не забудут. Небось, все дни и ночи напролёт наметили нас караулить.

Кроме великанов, кто другой на пути у нас воздвигнуть мог «Маннергейма линию» − отутюженную стену из полированного гранита? Бросали вызов, не удалив следы дороги, хотя могли. Её стремнина уходила под массив, как бы говоря: я здесь была всегда и буду, а эти тяжкие каменья к вечеру в других местах окажутся нужнее. Так лопатой на огороде мы преграждаем путь жуку. Здешняя Лопата (или Заступ) протянулась на десяток километров влево, вправо − вряд ли меньше.

Ещё успел отметить я: после кувырков, сей мир прилично изменился. То − шли на север, тени впереди, и тень стены должна бежать на север… Как будто солнце взяли да перенесли… Так бутерброд кусают по ошибке, задумавшись, с противоположной стороны.

Я знал, Евгений, в довершение к известному, исполняет депутатские долги, погоны те пред избирателем обязывали иногда являться. Вот исчезновение очередное он и предварил: «Отлучусь ненадолго». Я не возражал. Но как посмел, да как отважился старик затеять на избранника народного охоту? Неприкосновенность гарантируют закон, мандат и Президент, а тут − гляди: сморчок с зубами жёлтыми, остатки лёгких выплёвывающий между слов.

Вернулся мой Евгений на удивленье скоро, едва ль минута истекла.

− Вот так всегда: здесь дело тронулось с нуля, так там увяз. Вновь выборы грядут, и шансов у меня на срок второй не густо. Знакомец наш, поди, уж руки потирает в предвкушеньи. − Вздохнул Евгений. − Теоретически, ему задачу я могу облегчить, да ты-то как?.. Андрей, как ты? я спрашиваю. Пробьёшься в одиночку?