Софья Савина - Новая Эра

Снаружи выдалось ненастное утро. Бархатные хлопья снега падали на землю, сияя в темноте. Из приоткрытого окна задувал свежий, прохладный воздух, и все в столь ранний час с трудом поднимались с кровати. Но только не Юлька.

Знакомое отражение в зеркале. Тонкие медные волосы, сегодня смешно торчащие на макушке, нос картошкой, заспанные глаза и жирный след от туши на правом веке. Я сижу за стеклянным столиком, закинув на него ноги, и крашу ресницы. Рядом носится Юлька – активная как никогда, несмотря на ранний подъем. Я же ненавижу весь мир, думая о том, как хочется спать.

В соседней комнате с оглушительным кашлем заядлого курильщика поднимается отец. Кряхтит, затем переворачивается, и я слышу, как скрипит кровать, когда он отрывается от нее. Не лучшее время, чтобы бесить отца, но Юльке всё нипочем. Проносясь мимо его комнаты, она ненароком задевает ящик с инструментами, и все столь дорогие сердцу отвертки, гаечные ключи и шурупы рассыпаются по коридору.

– Да сколько можно! – закипает отец при виде этой картины.

– Пора запомнить, что он сам постоянно переворачивается, – хихикает Юлька и забегает в ванну.

Отец с недовольными возгласами наклоняется и начинает собирать инструменты. Я представляю, как багровеет его лицо, как яростно раздуваются ноздри – правда, всего на пару секунд, потому что на мою сестру долго злиться невозможно. Помню, как бабушка два часа подряд возмущалась поведением Юльки, когда мы пришли в гости. Называла ее Маугли из подвала, Маугли из джунглей, Маугли из квартиры 259, что терроризирует подъезд на протяжении девятнадцати лет. Юлька же, видя негодование бабули и слушая оскорбления в свой адрес, не переставала истерично хохотать, чем, несомненно, еще больше вывела старушку из себя.

Оказавшись снаружи, мы тотчас превратились в двух снеговиков. Шапки и капюшоны курток облепил снег, а за домом и вовсе намело такие сугробы, что едва можно было пройти. Мы жили около парка, и из окон квартиры открывался прекрасный вид на три озера и десятки плакучих ив, что произрастали около них. Изо льда, сковавшего воду, торчали верхушки засохших камышей, и, надо сказать, летом здесь просто чудесно. Сейчас же ледяной буран тоже придавал очарование парку, правда по достоинству оценивать зимнюю красоту лучше сидя в собственной квартире.

Прыгая и веселясь, сестра поднимала в воздух сугробы и радовалась непогоде, как маленький ребенок.

– Какая красота! – воскликнула она, когда мы дошли до середины парка, а я вся взмокла от тех усилий, что приходилось прилагать, продвигаясь сквозь буран. – Первый день учебы, и на улице столь чудесная погода! Обожаю снег!

Желая подкрепить восторженные слова действием, Юлька набрала в перчатку снега, после чего без раздумий запустила его в меня. Затем начались нескончаемые разглагольствования обо всем на свете, и, признаюсь честно, временами Юлька так много говорила, что начинало казаться, будто и после смерти ее болтовня будет преследовать меня.

– Оль, а помнишь встречу Нового года? – не унималась она, словно я могу забыть то, что случилось девять дней назад. – В ту ночь был такой же снегопад, и как ты радовалась ему! А сейчас насупилась, злая как собака.

– Потому что я не выспалась, Юль.

– Подумаешь, не выспалась. Это не страшно. Я тоже мало спала, но между тем вся переполнена радостью в ожидании того, что принесет нам новый год.

Дальше последовала болтовня о том, что Юлька вычитала в гороскопе. В 2020 году он сулил ей финансовое благополучие, богатырское здоровье и успехи во всех начинаниях. Я же в подобное не верила, хоть и родились мы в один и тот же день с ничтожной разницей в десять минут.

По своему обыкновению я не ожидала от нового года ничего сверхъестественного, полагаясь на опыт, который говорил о том, что каждый новый календарь не приносит существенных изменений. Единственное, что мне нравилось, – это число. «2020» казалось мне красивым, поэтому где-то в глубине души я верила что должно случиться нечто интересное, то, что сможет поменять нашу скучную жизнь в лучшую сторону. Но, какими бы сладкими ни были мечты, рано или поздно они разобьются о суровую реальность, и стоило мне только забыться в полете фантазии, как мы подобрались к территории колледжа, что располагался по ту сторону парка среди серых многоэтажек.

Около забора нас ждали два друга: Дима, которого давным-давно прозвали Мимом, и Вонуроп, чьи узкие глаза в это сонное утро стали еще уже и напрочь отказывались открываться до конца. Дима задумчиво затягивался сигаретой, а при виде Юльки лицо его расплылось в столь лучезарной улыбке, словно он не видел ее миллион лет. Сестра же, приблизившись к другу, припустилась бормотать пуще прежнего, пока мы с Вонуропом молчаливо стояли в сторонке, думая о том, как бы побыстрее лечь спать. Ну а пока сигарета Димы медленно тлеет, настало время познакомить вас с двумя нашими лучшими друзьями.

Мы с сестрой знали Диму и Вонуропа ровно столько же, сколько помнили себя, а все потому, что и ходили вместе в детский сад, и впоследствии учились в одном классе. Вонуроп по характеру ничем не отличался от других сверстников, разве что был немного труслив. С внешностью ему не повезло. Он был низкого роста да вдобавок толстый, но никто не осмеливался обзывать его, так как наша шайка при первых же попытках резко пресекала подобное. Вонуроп обожал картошку фри и кока-колу, а нажравшись как следует, любил вздремнуть, причем неважно, где он находился в это время: на уроках ли или же у меня в гостях, а может, и вовсе за столиком шумного «Макдональдса». После обильного приема пищи узкие глаза Вонуропа становились еще уже, а лунообразная татаро-монгольская моська еще шире, и, причмокивая, он любил повторять одну и ту же фразу: «После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать».

Дима же, обладая гораздо большим ростом и спортивным телосложением, не меньше друга любил набить брюхо, правда одним-единственным ингредиентом. Каждый раз, когда мы с сестрой заходили к нему в гости, во всех блюдах обнаруживался данный овощ. Для застолья Дима готовил: рулетики с чесноком и сыром, салат из кальмаров и яиц с чесноком, бефстроганов с чесноком, жареный картофель с чесноком и чесночным соусом. Чеснока не было разве что в торте, хотя иногда мне начинало казаться, что тайком от всех он и в сладости добавлял излюбленный ингредиент.

В перерывах между пожиранием чеснока Дима грезил о собственном бизнесе, и практически каждая встреча с ним не обходилась без рассказов о том, какое дело он придумал и почему именно это занятие поможет заработать ему миллионы. Он то мечтал о собственном ресторане, где все блюда будут нашпигованы чесноком, то воодушевленно рассказывал о том, как откроет ветеринарную клинику, наймет лучших специалистов, и все кошечки-собачки будут блестяще вылечены.