Дмитрий Свиридов - Скучный попаданец, или 500 лет назад

Рассвет спокойствия не принес. Человек Гриди то ли попался, то ли сдали его москвичам, в общем, сам не вернулся, однако по людям пройти успел, хоть и по немногим. Добавились Федор Коробьин, да не один, а с тремя людьми и частью казны княжеской, которой в отсутствие Ивана заведовал (удача), да Ефим Олтуфьев, тоже товарищ игр детских, который опять-таки поперек семьи пошел, тоже власть Москвы признавшей. Федор и предложил, пока нет ясности ни с погоней из Москвы, ни с Хабаровым, ни с татарами, уйти на север, к самой границе княжества в одну из его деревень, там передохнуть и уже после решать, что делать. Так и с татарской дороги уйдут, и погоню с пути сбросят. А чтобы лишних ушей и глаз избежать, порешили уйти малым числом, при этом отпустить часть людей в Рязань с наказом сидеть им там пока тихо, слух же через них пустить, что пойдет князь по Оке к Мехмету. В таком разе и Хабаров, и московская погоня за ними не пойдут. Поснедали, чем бог послал, оседлали коней и поехали.

Да на выходе уже Коробьин вытащил небольшой тючок и негромко посоветовал князю и друзьям надеть легкие кольчуги, которые он с собой прихватил, так как с таким разладом в боярах ожидать можно чего угодно с любой стороны. Потратили пять минут, скрытно вздев кольчуги. Вот и выехала в девятом часу утра не вскачь, но поспешая, группа в десять человек: князь Иван, да Федор Коробьин, да Семен Глебов, да Гридя Кобяков, да Ефим Олтуфьев, да пятеро воев – двое из коробьинских и трое из кобяковских, да коней заводных двое. Проехали на случай дальнего пригляда версты три по Оке вниз, вроде как туда и собирались, сторожась, но не особо скрываясь, а потом в удобном овражистом лесочке свернули на север. Немного проехав лесом, кружным путем вышли на северную же дорогу, что тянулась вдоль него на расстоянии полета стрелы, и двинулись на север уже неспешной рысью. Выстроились походным порядком: впереди дозор из троих воинов, далее князь, рядом с ним Федор и Семен. Здесь же, но чуть позади – Гридя и Ефим, и замыкали колонну двое воинов с заводными лошадьми, везущими самое нужное в небольших тюках.

Князь с ближниками все же стали снова обсуждать, что дальше делать. Вариант уйти под руку Москвы уже даже не рассматривался, вариант с налету захватить Рязань, на который, честно говоря, особо рассчитывал князь, провалился из-за прямой измены или нежелания воевать по серьезному у рязанских бояр. Можно было, действительно, уйти к Мехмету. Можно было уйти в Литву. Примут и там, и там, как дорогого гостя, но и тот, и тот случай делал князя Ивана игрушкой в руках настоящих правителей больших стран, с деньгами и армиями, а не его огрызка княжества, которые будут использовать его только для давления на Василия Московского. Некоторые возможности появлялись, если Мехмет захватит Рязань или Москву, что было вполне вероятно, так как пока никаких точных данных о количестве его войск не было. Еще одним вариантом было вернуться, если московские войска, которых привел с собой Хабар, уйдут из Рязани в ходе ожидаемых боевых действий с Мехметом.

Было что обсудить, но во время всего этого разговора князь Иван все продолжал прокручивать в голове события последних дней: побег, известия о рязанских боярах, московских войсках наместника и подступивших татарах. Все планы, которые он строил ранее, до поездки в Москву, в плену, во время побега, оказались порушены. Да и немудрено, ведь, как стало окончательно ясно ему, строились они без учета предательства и слабости близких, лжи и коварства московских князей и их приспешников и неверной оценки самим князем своих собственных возможностей. Переспав последнюю ночь с этой печальной мыслью, князь в полной мере смог оценить поговорку «куда ни кинь – всюду клин», да. Из обсуждаемых вариантов на самом деле ни один князю не нравился, так как под ними не было прочного, надежного основания, которое позволило бы князю проводить любые действия, чувствуя свою правоту.

И даже его никем не оспариваемый великокняжеский титул, о котором ему говорили с почтением с самого детства, которым он владел, безусловно, по полному праву, без поддержки бояр оказался… пустым. Типа ярмарочного «Владыки земель заморских», как скоморохи называют куклу в блестящих богатых одежках. Стало тоскливо на душе, горько во рту, пора было делать привал, и хотя бы заесть и запить эту горечь. Проехали они с утра уже верст 15, до нужной деревни было еще примерно столько же, так что пора перекусить в укромном месте, лучше в лесу, и до вечера, глядишь, доедут.

Однако, подняв взгляд на дозорных и собираясь дать им команду на привал, князь вдруг увидел, что один из троих резко сует в спину второму нож или кинжал, причем несколько раз, после чего оставшиеся двое отрываются от основной группы еще саженей на 10 и начинают разворачивать коней, доставая сабли. «Измена?!» – успел подумать князь, толкнуть рукой едущего справа Семена, ногой – едущего слева Федора, да крикнуть что-то невнятное, привлекая внимание задних, и потянуться к сабле. И тут в них полетели стрелы, а из кустарника, растущего справа по краю леса, выскочили еще два конника, направляясь к замыкающим. Дальше для князя все как-то смешалось. Стрелы из леса летели редко, но куда-то попадали, судя по чмокающим звукам. Два предателя спереди особо не приближались, видимо, боясь попасть под них, и он рванулся к ним в припадке бешеной ярости, желая разрубить на множество кусков это зримое воплощение предательства, занимающего все его мысли. Очередная стрела клюнула его в спину, но попав под углом в кольчугу, вреда не принесла. Рывка его хватило на правого предателя, после мгновенного обмена первыми ударами с которым князь на силе отбил его саблю и рубанул наискосок чуть не через пол тела. В это же время конь князя начал оседать, поскольку основная часть стрел все-таки досталась именно ему. Налетевший слева с бешеным лицом на второго изменника (и так же на раненом коне) Федор в три удара смог выдернуть его саблю кистенем, и ударить сначала по ребрам, а потом по голове. Сзади слышались крики, хотя Семена видно не было, его конь рухнул сразу. «Они бьют по лошадям» – подумал князь, соскакивая с уже совсем падающего коня, и тут стрела воткнулась ему в бедро правой ноги. Боль от нагрузки на раненую ногу была такова, что в глазах у него помутнело, и он опустился на землю.

Когда он через какое-то время очнулся, все было кончено. Впереди валялись два убитых изменника и три мертвых коня, причем один из них был конем Федора. Неловко приподнявшись на руке и повернувшись к лесу, князь увидел самого Федора и Семена, идущих к нему, причем лицо у Семена было в крови, но шел он вполне спокойно. У самой опушки лежало еще несколько человек и лошадей, но кто там и что – понять было нельзя. Чуть позади на дороге сидел Ефим около своей мертвой лошади, морщась и щупая бок. Гридю не было видно, и вообще, больше никого не было видно.