Людмила Яковенко - Синдром равнодушия

Артур следил за пейзажем за окном. Куда они едут? И кто из них сломан? Мир или все же они? Парень повернул голову ровно в тот момент, когда голова Марка нагло легла на него. Падальщик спал на нем. Мирно, спокойно. Когда он спал его лицо не выражало эмоций, было таким безмятежным. Сначала Артур хотел скинуть его с себя, уйти из вагона…навсегда…и больше никогда не пересекаться с этим мерзавцем, но успокаивающие пейзажи за окном и мысль о Мии, что теперь закралась и пульсировала, словно вскрытая рана, не давали ему так поступить.

Тяжело вздохнув, Артур все же столкнул голову Падальщика со своего плеча и даже попытался аккуратно уложить того на соседнее сидение, что у него вышло весьма неплохо. А потом он поднялся с сидения, прошелся по вагону и открыл дверь, ведущую в соседний.

Сердце внезапно бешено забилось, когда он увидел, как они смотрят на него. Как они продолжают заниматься своими делами и одновременно с этим наблюдают. Женщина смотрела прямо в глаза Артура, холодно и равнодушно, в то время как ее руки меланхолично вышивали незатейливый рисунок. Она и без органов чувств выполняла свою функцию. А мужчина, стоящий в самом углу, также меланхолично листал книгу, хотя его взгляд был прикован к Артуру. Парень попятился назад, плотно закрыв за собой дверь. Он часто дышал. Это действительно выглядело жутко. И в этот самый момент, когда он стоял, тяжело дыша, пытаясь переварить увиденное, он понял, что ему пытался доказать Марк. И почему он огородился от них. Потому что они действительно пугали, они действительно были губительны.

Артур оглянулся, Марк мирно спал, разлегшись на креслах, подобрав к себе ноги, он спал в позе эмбриона, словно в любой момент мог переродится и стать таким же, как они. Артур сел напротив спящего мирно хищника.

Волосы Марка такие короткие и жесткие едва прикрывали его лоб, поэтому Артур заметил, как тот хмурится.

Артур молча подобрал под себя ноги, усаживаясь поудобнее, он облокотился на оконную раму и вскоре незатейливый заурядный пейзаж уложил и его.

Когда все началось он сидел на крыше гаража и курил. Затягивался и выдыхал, и снова затягивался. Он сидел, и его длинные худые ноги свисали с края гаража так, что он еще умудрялся ими болтать в воздухе, как маленький ребенок. Хотя он уже и не был ребенком. Его совершеннолетие было в прошлую среду. Тогда он знатно напился с друзьями около соседних гаражей и пришел домой пьяный под утро…снова. А сейчас он потратил последние деньги на дешевые сигареты, у которых было просто отвратное послевкусие. Парень внезапно закашлялся настолько, что из глаз непроизвольно потекли слезы.

– Ай, черт! – Он со злостью швырнул пачку с оставшимися сигаретами вниз. Легкая коробка не улетела далеко, а плашмя упала в мелкую грязную лужу. Он второпях вытирал глаза. Еще не хватало бы, чтобы его кто-то увидел в подобном виде. Тогда бы вышло просто отвратительно. Из-за подобных махинаций наушники, что были надеты на голову, сползли и с грохотом упали на крышу гаража. Парень вздохнул, ругнулся про себя и надел их снова. Он переключил музыку в телефоне на невероятно долбящую и кричащую. Потом откинул голову и внезапно увидел в небе странную вспышку. Легкое фиолетовое сияние внезапно окрасило голубое небо, и также внезапно как появилось, исчезло.

Марк плюнул вниз с высоты гаража. Смачный плевок разбился о асфальт и остался лишь мерзким пятнышком, что Марк еле мог различить с высоты примерно двух метров. Он долбанул пару раз по крыше гаража, подстраиваясь под ритм песни, звучащей из наушников, но у него это слабо получалось. Он не имел музыкального слуха, от слова совсем. Во всяком случае, так говорила мать.

– О господи, бестолочь, перестань мучить инструмент ради всего святого! – И женщина устало отбирает у подростка найденную где-то на улице старую гитару. Она закатывает глаза и быстрым шагом идет в сторону входной двери.

– Нет, она моя! Она моя! Ты не имеешь права! – Он подскакивает с дивана. Ему всего пятнадцать лет, а он уже выше мать на пол головы.

– Зачем тебе она?! У тебя никакого музыкального слуха, бестолочь! – Она, не глядя, сменила домашние истоптанные тапочки на легкие открытые шлепанцы, правой, свободной рукой поворачивая щеколду.

– Ну родительница! – Парень хватается за гитару. Женщина со злостью открыла дверь. На ее уставшем лице карие глаза сомкнулись в тонкие щелочки из-за надвинутых бровей. – Забери эту дрянь и чтобы я ее больше не видела в своем доме! Еще не хватало мне хлама твоего! Давай, Марк, решай проблему и возвращайся до ужина.

Безусловно, она не была плохой матерью, также, как и Марк был не идеальным сыном. Но мать он любил также, как и отца. Хотя тот обычно где-то пропадал. Впрочем, как и сам парень.

Он лихо спрыгнул с гаража. Зацепившись за острый козырек, наушники падали следом, хотя это, безусловно, задержало и продлило их полет. Спустя мгновение они упали к ногам парня. Марк поднял их с асфальта, пару раз долбанув по гаражу кулаком, словно тот был виновен во всех его бедах.

Парень отдернул задравшуюся из-за прыжка красную рубашку в крупную черную клетку, отряхнул синие джинсы, потертые на коленках. Марк и сам точно не помнил купил он уже их такими, или они приобрели такой вид, после приключений парня.

Солнце медленно садилось за крышами серых многоэтажек. Вот он век технологий, безвкусный и серый. Марку не нравился век, в котором он жил. Ценности прошлого обесценились, а ценностей будущего никогда не существовало. Что бы не говорила мать, и что бы не говорил отец, а против смерти не попрешь. И Марк это понимал.

Он шел по знакомым переулкам, таким тихим. Единственные на кого здесь можно было бы нарваться, так это наркоманы и бомжи, что исподтишка хлебали паленый алкоголь. Причем тут именно хлебали, потому что Марк видел, как они с ним обращались, как будто вся человечность была променяна на глоток спиртовой жидкости сомнительного качества. А если у человечности таких людей такая низкая цена…, то тут уже глупо говорить о своем отношении к этому…потому что логично, что оно будет резко негативным. Хотя Марк был не прочь выпить, а наоборот даже за.

Парень прошелся вдоль домов и вдруг напрягся. Под ногами растекался дешевый спирт из разбитых бутылок, что грудой валялись в переулке.

– Что за черт? Драка? – Марк ухмыльнулся и пошел по следам. Осторожно и тихо. Он умел быть тихим и осторожным, когда нужно. А также неплохо дрался. Улица сделала его жестоким, способным выжить, полностью откинув благородство. Был ли он сам лишен человечности?

Петляя по переулкам, он так ни к чему и не пришел. Кажется, бомжей просто настигли правоохранительные органы. Что было, конечно же, странным, но другого объяснения голова молодого парня придумать пока не могла. Пройдя еще пару кварталов, он плюнул и свернул к дому. До него он дошел достаточно быстро, обгоняя прохожих, сбивая их с ног и показывая неприличные жесты в их адрес. Он торопился домой. После того, как он увидел разбитые бутылки, в сердце поселилась тревожная мысль. Возможно, именно она затуманила его взгляд, а наушники закрыли еще один орган чувств, такой чуткий и одновременно с этим искаженный в каком-то смысле…