Сергей Чехин - Я и моя суккуба

– И как это понимать?! – взорвался я. – Что за шутки? Хочешь насолить мне – соли только мне! На кой приплетать сюда Иру? Она тебе что сделала?!

– Пок-пок-по-к-о-о-о-о… – Хира развернулась, притопывая и размахивая локтями. – Хули ты распетушился, педик? Хочешь наказать? Наказывай! Кнута нет, ну так врежь кулаком! Двинь по роже, дай по почкам, будь мужиком, млять! Хрена ты мнешься, как обоссанная тряпка?!

– Хира, – несмотря на едкую провокацию, я сохранил спокойствие и твердость в голосе. – Ты меня разочаровала.

– Разо… че? – она склонила голову вбок и сощурилась. – Это какое-то педийское наречие? Или гомий язык? Я таких не знаю. Фафочафофала… – девушка уперла руки в бока и закачалась неваляшкой, изображая вышагивающего среди своего гарема петуха. – Куд-кудах. Фмофрите, я муфык. Пок-пок-пок!

– Хира…

Суккуба толкнула ладонями в плечи и гневно бросила в лицо:

– Да хоть обзовись. Мне похер, понял? Я тебе не няша-стесняша. Я не роняю слезки и не кидаюсь на шею, когда пораню пальчик. И далеко не такая нежная и гладкая, как эта овца…

– Хира… – едва удержался от улыбки, ее время еще не пришло.

– ДА ЧТО??! ХИРА, ХИРА, ХИРА, ХИРА!!! – орала суккуба, приставив ладони к ушам и качая головой из стороны в сторону. – Хуира! Рот твой топтала, пес!

– Ты ревнуешь.

– Я… что? – истерика вмиг исчезла, сменившись крайней степенью замешательства – вскинутые брови, показушно-удивленный взгляд, разведенные ладони. – По-моему, у тебя крыша поехала. Ты э-э-э… поехавший абсолютно, парень.

– Хира…

– Еще одно слово – убью. И почему, млять, не вырвала тебе кишки, когда была возможность? А-а-а!!

– Хира…

Прислужница издала странный хрюкающий звук, сжала свое лицо ладонями и с напускным безразличием пробормотала:

– Ладно. Что, мастер?

– Не ревнуй.

Она тяжело выдохнула и схватилась за грудь, бледнея на глазах.

– Что-то мне… нехорошо…

– Не думай, что так легко отделаешься. Твое поведение – отвратительное. А задумка со сном – мерзость.

– Да-да. А сама я мразь, сволочь, сука, падаль, гниль…

– Замолчи, – я положил руку подруге на плечо, и та даже не особо вырывалась. – Ты гораздо лучше, чем тебе говорили бывшие.

– И говорили не просто так, идиота ты наивного кусок.

– У плохого хозяина собака кусается.

– О да, – демоница закатила глаза. – А ты, конечно же, хороший.

– Нет. Я не хочу быть твоим хозяином. Я хочу быть твоим другом.

Хира схватилась за живот и согнулась в три погибели, делая вид, что вот-вот вырвет. Браслет дрогнул, но оценить результат задушевной беседы не успел – по грязи подворотни шлепала девчонка, которую спас от насильников.

– Мастер Артур! – крикнула она, махнув рукой. – Мастер Артур!

– Как ты меня нашла? – шагнул навстречу, поглядывая за спину незваной гостьи – не скачет ли следом хвост.

– Люди… подсказали. Там, там… – незнакомка указала в сторону площади, тяжело дыша после долгого утомительного бега. – Мэр собирается на рассвете казнить мятежников!

Фиал был полон до краев, но я не стал изгонять суккубу, а велел присматривать за Ингрид и ни при каких обстоятельствах не выпускать наружу.

– А если попытается прорваться? – хмыкнула Хира. – Можно ее побить?

– Можно ты хоть на минуту перестанешь ерничать?

– Нет.

– Свинтуса ответ.

Демоница приподняла пальцем нос и хрюкнула.

Спорить с этой занозой себе дороже, а времени в обрез. Натянул шляпу на лоб и поспешил за девушкой, щеголявшей в точно таком же голубом платье, как и при первой встрече – очевидно, с гардеробами массовки разработчики не заморачивались. Эх, пообщаться бы с гениями, сотворившими такое, но всему свой черед, а пока надо спасать друзей.

На главной улице царило нетипичное для раннего утра оживление, но со вчерашними погромами ему не сравниться. Пятерки стражей ходили по домам, стучали дубинками в двери и зычными выкриками гнали жителей на казнь – пока что в качестве зрителей. К гадалке не ходи, Ариша решила устроить показательную порку, а для любой демонстрации силы и власти характерны две неотъемлемые черты: затащенная силком толпа и запредельная жестокость экзекуций.

Многие люди брели на площадь с перебинтованными головами, и на повязках алели пятна свежей крови. Одни бедолаги прихрамывали, другие поджимали руки с грубо наложенными шинами, у третьих лица выглядели как ежевика в микроскопе – все в темно-лиловых шишках. Город тоже пострадал после беспорядков – на обочинах валялись расколотые бочки и опрокинутые телеги, стены тут и там потемнели от огня, а в подмерзшей поутру грязи виднелись отпечатки скрюченных тел в окружении следов тяжелых сапог. Здесь кого-то искалечили. Там, судя по кровавым ошметкам, забили насмерть. Чуть дальше виднелись очертания лежащей ничком женской фигуры с прилипшими обрывками платья и панталон – комментарии, как говорится, излишни.

Казалось, само небо недовольно творящимся беспределом вот и хмурится все сильнее. Холодный ветер с моря, слякоть и колючая морось – зато хоть костры разводить не станут.

– Эй! – спутница схватила за руку и оттащила с пути скрежещущих сбруей дуболомов. – Не зевай.

– А… ага… – ждал, что блондинка отпустит ладонь, но та сжала еще крепче. Что же, вот и повод познакомиться. – Как тебя зовут?

– Анка.

– А я… в смысле…

Девушка нервно улыбнулась – вряд ли ее заботит болтовня ни о чем после всего пережитого и того, что только предстояло пережить.

Чем ближе подходили к площади, тем гуще собиралась толпа, а на подступах к лобному месту и вовсе пришлось поработать локтями, чтобы пробраться хотя бы в третий ряд. Никаких проблем из-за этого не испытывал – к ботам давно привык и больше заботился мыслями о соратниках. Вернее, не о них самих, а о том, как поступлю, если Ариша прикажет их казнить. Ведь это уже не мобы, не полигоны и не строки кода, это живые люди со своими судьбами, нравами и предпочтениями. Могу ли я допустить, чтобы взбесившийся искин убил друзей? Нет. А как я могу ему помешать? А хрен знает. Изначально планировал завести толпу и сорвать кровавое представление, но глядя на избитых, изнуренных голодом, угрюмых зомби, вряд ли стоило рассчитывать на сколь-нибудь полезную поддержку.

Вокруг фонтана возвели широкий помост из выставленных квадратом и застеленных досками бочек. На виду осталась лишь статуя – мраморный демиург взирал на грядущее действо пустыми глазами. Слева от «сцены» стояла плаха, на ней сидел голый по пояс здоровяк, держа меж ботинок топорище размером с блюдо для фруктов. Справа высились колодки на одну персону, а по центру – прямо под безмолвным наблюдателем – разместили красивое резное кресло. Угадаю с одной ноты, чья гнилая задница на него усядется.