Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

Судя по крупным каплям пота, стекавшим по его лицу, у бойца был сильный жар. Прикосновение ко горячему лбу подтвердило мои догадки.

— Лихорадит, — просто сказала Ляля, которая, судя по всему, всю ночь не отходила от раненого. — Я ему лицо всю ночь водой протирала. А он все бредит…

Одобрительно кивнув девчонке, которая, без всяких просьб и напоминаний, сама взяла на себя заботу о раненом, я принялся размышлять, что же делать дальше. Продолжать путь мы явно не сможем. Сомневаюсь, что и сам я дойду, а то, что Антон дороги не перенесет – это точно. Но как быть с погоней? Может по нашим следам кто-то уже идет и мы не замечаем этого только потому, что вырвались вперед? Тогда надо, невзирая ни на что, идти дальше. И загубить Антона? Хватит! Двоих я уже потерял. Хотя здравый смысл подсказывал, что оставшись на месте я могу потерять и всех остальных бойцов отряда, обречь на смерть еще и Антона было выше моих сил. Что ж… Придется рискнуть и надеяться, что и на этот раз удача не отвернется.

— Казик, Славко! — позвал я.

Ребята, простоявшие половину ночи в карауле, лишь заворочались во сне. Пришлось повторить погромче. Вот они проснулись, непонимающе захлопали глазами. Наконец-то до них дошло, что их зовет командир и, стряхивая остатки сна, пацаны вытянулись передо мной.

— Чего тянетесь? Садитесь давайте. Разговор есть, — подождав, пока ребята усядутся на землю рядом, я продолжил. — С Антоном беда. Ян говорил, что в Тучине, вроде бы, врач был. Надо сходить туда и, если он еще там, привести этого врача. Справитесь?

Переглянувшись, пацаны кивнули.

— Нэ пэрэжывай, командир, прывэдэмо доктора.

Я кликнул Яна.

— Ребята пойдут в Тучин, — когда Ян подошел, я принялся вводить его в курс дела. — Объяснишь им как найти врача.

Ян, услышав о предстоящем его племянникам задании, резко помрачнел.

— Чого дитэй посылать? — он глянул на ребят, потом на меня, — куды их прямо до германцив? Давай…

— Без "давай"! — я говорил спокойно, но твердо. — Кого ты предлагаешь послать? Наших евреев к немцам послать? Или сам, раненый, пойдешь?

— Так то ж диты… — пытался настоять на своем Ян, но я не дал ему договорить.

— Ян, я знаю, что это дети. Но сейчас война. И, поверь, там, в Сенном, им было гораздо опаснее, чем будет в Тучине. Они – бойцы! Я бы никогда не послал их туда, будь у меня выбор. Подумай сам. Я ранен. Ты ранен. Здоровых бойцов у нас – Генрих, Алик, Славко и Казик. Генриха и Алика я послать туда не могу. Они – евреи. Понимаешь? Если их остановят и проверят, то считай, что мы их просто послали на смерть. В любом случае, два взрослых мужика привлекут внимание гораздо сильнее, чем два пацана. Остаются только Славко и Казик. Даже если их остановят, то они смогут попытаться как-то обмануть немцев. Тем более, они – местные. Давай лучше подумаем, как им выполнить задание так, чтобы было без большого риска.

Яна я все же убедил. Но он все равно опасался за жизнь своих родственников. Поэтому, в обсуждении предстоящего похода за врачом Ян принимал самое деятельное участие. После долгих обсуждений, мы решили, что не стоит пытаться искать врача днем. Ян дал весьма подробное описание дома врача и рассказал как его найти. К нему, услышав о чем мы говорим, подключился и Генрих. Оказалось, что он до войны был хорошо знаком с врачом, которого звали Максим Сигизмундович, и который, судя по отзывам Генриха, был неплохим человеком – в помощи никому не отказывал и цену за свои услуги никогда не ломил. Ребята должны были прокрасться к его дому ночью, огородами. Идти по улицам, опасаясь немецких патрулей, я им строго настрого запретил. Найдя искомый дом, Славко с Казиком должны будут, по обстоятельствам, или как-то вызвать врача во двор, или прокрасться внутрь и говорить с ним уже в доме. Одним из главных условий, которое мы с Яном наперебой повторяли несколько раз, стараясь крепко вбить его в головы юных бойцов, было то, чтобы они не рисковали понапрасну. Из оружия Славко и Казик должны были взять с собой только наганы. Я особо предупредил, чтобы, в случае чего, ребята постарались незаметно скинуть револьверы и притвориться дурачками. Мол, ходим в лесу – грибы собираем… А если поймают в самом селе, то пусть скажут, что они с какого-нибудь хутора, которые в бесчисленном множестве имелись в окрестных лесах, и пришли сюда в поисках работы. В бой пацанам я разрешил вступать только в случае, если этого избежать будет невозможно. И то – стараться скрыться, а не перебить побольше врагов. И напоследок, мы договорились о месте встречи. Оставаться на этом месте после того как уйдут в набитое немцами село Славко и Казик, я счел слишком опасным. Мало ли – вдруг они, все же, попадутся. В способностях соответствующих специалистов гестапо выбить любую информацию даже из крепкого мужика, не то что из этих ребятишек, я не сомневался. Поэтому, как только Славко и Казик отправятся в путь, мы решили перейти на другое место, а ребят, на обратном пути, кто-то встретит и проводит в новый лагерь. Двигаться обратно они должны будут по дороге к одному, названому Яном, хутору. Вот там-то их и будут ждать.

— Постарайтесь поскорее вернуться. Ждать вас будем четыре дня. Если к этому времени не вернетесь… — я не стал продолжать, а просто крепко пожал на прощание пацанам руки.

Славко и Казик исчезли среди деревьев. Снова подал голос мечущийся в бреду Антон и залепетала что-то успокаивающее так сидящая над ним Ляля. Когда Антон успокоился, я позвал девочку и протянул ей захваченный из дома старосты кусок колбасы. Ляля набросилась на еду с такой жадностью, что мне стало просто страшно. Это ж до чего надо довести ребенка?!! Поев сам, я обратил внимание на сидящего чуть в стороне от остальных Генриха. Подошел к нему и присел рядом.

— Чего грустишь? — спросил я.

— Филиппа жалко… — пожал плечами Генрих. — Хороший парень был…

— Ты же понимаешь, — начал оправдываться я, — что у нас не было другого выхода. Ждать там мы больше…

— Не переживай, Алексей, — Генрих повернулся ко мне и попытался улыбнуться, — я все понимаю. Ты правильно сделал, что не стал дожидаться. Просто Филипп спас меня там, на лесопилке. В первый день, когда нас только туда привезли, я, увидев ту миску помоев, которую нам дали вместо ужина после целого дня работы… В общем, я не стал это есть. Тогда полицаи начали меня бить. А Филипп бросился на помощь и полицаи, оставив меня переключились на него. Чуть до смерти не забили. Я потом его три дня выхаживал – он и на ногах-то еле стоял, работать совсем не мог. Вот так… А теперь…

— А теперь, — перебил я его, — он спас тебя снова. И не только тебя. К тому же, никто ж их с Семеном мертвыми не видел. Но, если они все же убиты, мы за них отомстим.

Мы посидели немного молча, а потом, голосом в котором зазвенела злость, я продолжил: