Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

Я на миг замер, так и не поднеся свою самокрутку к его окурку. Но быстро расслабился и, наконец, подкурил.

— Хорошо! — заявил я выпустив густой клуб дыма и блаженно сощурившись. — А скажи мне, Василий, почему ты армию нашу бывшей называешь? Не боишься таких разговоров?

— А какая она, армия наша? — кажется он вполне искренне удивился. — Гонят ведь наших… Шутка ли – за какой-то месяц от Польши до самого Днепра дошли! А бояться мне… Все равно – не жилец. Повидал уже… Тут ведь смерть так косой своею размахалось, что дурость надеяться на другое.

И, главное, говорит так уверенно! Но, одновременно – спокойно. По этому человеку, несмотря на слова, абсолютно не заметно, что он чем-то сломан, что чего-то боится…

— А чего ж тогда оружие не бросишь, — я указал на небрежно прислоненную к дереву "трешку", — и не укроешься где-нибудь? Вдруг пронесет!

— А вот это – хрен собачий! — Василий тут же посуровел. — Не достанется супостатам так просто моя земля! Собака я, что ли – в кустах отсиживаться? Пусть эти фашисты проклятые меня и убьют, но я с собой кое-кого из них захвачу!

И дернуло же меня после разговора с Митрофанычем подойти именно к нему! Нет, это только с моим счастьем можно вот так наткнуться на человека, который, фактически, объявил себя смертником. Камикадзе, блин! Но могло быть и хуже – этот хоть воевать хочет, а не мается здесь, в отряде, ожидая смерти или ища какой-то другой выход. Будь по иному, я бы тут же побежал к Митрофанычу и, рассказав о Василии, требовал бы принять какие-нибудь меры. Ведь, будь иначе – в отряде появился бы потенциальный предатель, который непременно сдал бы нас, пообещай ему немцы жизнь. А так – можно постараться переубедить.

— Вот что, Василий, — я снова затянулся и чуть помолчал, — кругом ты не прав. И армию нашу хоронить рано…

— Та, все так говорят! — махнул рукой он.

— А ты не перебивай! Рано, говорю, Красную Армию хоронить! Сейчас отступаем – это да. Только, ты глобус видел когда-нибудь?

— Ну, видел, — согласился он.

— Тогда ты видел какая у нас страна огромная. Так? А Германии той что? Ее не всякий на глобусе и разглядит! А теперь представь, сколько штыков может выставить наша Родина и сколько – Германия. Сколько у нас заводов, которые танки могут делать, и сколько у Германии.

— Оно-то так… — Василий говорит уже не так уверенно.

— Да ты не перебивай! Вот тебе еще – мы ведь на своей земле воюем, а немцы на чужую залезли. А заводы их все в Германии и остались. Так? Значит, оружие, танки и все прочее они должны везти своим войскам через нашу землю, а нам достаточно, считай, только пошарить у себя под ногами.

— И что? — похоже, разговор уже так увлек его, что он даже забыл о своей догорающей самокрутке.

— А то, что все свое добро немцам придется везти через нас. Через наш отряд. Понимаешь? И через тысячи других, таких же отрядов. А наша задача – сделать так, чтобы все это до войск не дошло. Вот не дойдет до фронта немецкий состав со снарядами и патронами – много фашисты навоюют?

— Это да! — согласился Василий. — Без патронов – сам знаю каково это. Только мы ведь не каждый состав под откос пустим…

— Не каждый, — кивнул я. — Только, смотри – отправят немцы, скажем, три состава. А у нас взрывчатки – на раз. Один мы подорвем, а остальные дальше поедут. Так?

— Так.

— А мы же сейчас – у самой старой границы. До Днепра – далеко. Еще не один такой отряд на пути тех составов встретится. Вот, считай, еще два отряда на востоке от нас – и до фронта не дойдут уже все три состава! И чем дальше продвинутся немцы по нашей земле, тем дальше они от своей Германии и тем больше будет партизанских отрядов между Германией и фронтом. И натиск придется фашистом ослабить, и нашим легче будет. А там – закрепимся и ударим так, что немцы не остановятся уже до самого Берлина. Понял, Василий?

— Понял, — он с уважением посмотрел на меня. — А я-то в таком ключе и не думал… Прав ты, минер. Голова у тебя – в самом штабе служить!

— Ну, это ты уже загнул, — я по-моему даже покраснел. — А насчет того, что ты не жилец – это уже как судьба ляжет. Вон, на Митрофаныча посмотри. Третья война у командира – думаешь, на первых двух смерть меньше людей косила?

— И тут ты прав, — на этот раз перед ответом Василий долго думал.

— Так кто ты есть, боец? — я подпустил в голос командирскую нотку.

— Старшина Рабоче-крестьянской Красной Армии! — как на плацу, гаркнул он.

— Неправильно! — ответил я. — Ты – боец партизанского отряда Комова. Как и я, и все остальные. Так что, воюй, Василий!

Хлопнув его по плечу, я отправился дальше. Настроение значительно поднялось от того, что беседа прошла успешно. Но надо все же наладить пропагандистскую деятельность в отряде. Ой, не зря ели свой хлеб политруки… Как они свою работу выполняли – дело десятое, но кто-то, ответственный за морально-идеологический климат в отряде, нужен позарез!

— Командир! — а вот и первый из "моих", встретившийся в лагере. Навстречу мне идет Казик. Гордо так идет – видно, что задание выполнил! Но главное – несет в руках тарелку!

— Привет, Казик. Как сходили?

— И вам здоровья, командир! — поприветствовал меня он. — Всю зброю забралы, прынэслы…

— Молодцы! — меня вдруг сильно заинтересовала тарелка в руках пацана. Каша! Живот тут же напомнил о своих правах. — Там, на кухне, еще не все съели?

Казик посмотрел на тарелку, потом на меня, и протянул кашу мне.

— Берить, а я соби зараз щэ визьму!

— Да ладно! Я, что – сам не могу пойти себе взять? — покачал головой я.

— Та кажу – берить! — Казик прямо сунул мне в руки тарелку и унесся обратно. Ну… Спасибо! Я сел прямо на землю, вытащил ложку и принялся наворачивать кашу.

Обратно Казик примчался когда я успел уже съесть половину. То есть – вернулся он быстро. Сел рядом и принялся, одновременно поедая свою порцию, излагать мне последние новости. Генрих с разведкой еще не вернулись из Антополя, зато Славко успел сходить в Тучин, переговорить с Максимом Сигизмундовичем и вернуться обратно.

— …доктор йому щэ лекарст всяких дав! — хвастал казик, словно это он сам ходил к нему. — Та домовылысь, шо по суботах Славко до нього буде прыходыты. А як будэ щось важнэ, то доктор сам до хутора прыходыты…

Потом разговор перешел на Антона.

— Как он? — спросил я, выбирая пальцем последние крупицы каши.

Антон, как оказалось, уже окончательно пришел в себя. Еще не встает, но лежит в сознании. Не раз спрашивал обо мне, не раз требовал дать ему хоть какое-то задание, но все его попытки жестко пресекались. Слаб еще… И проваляется минимум неделю.

В остальном, все было так же, как и когда мы покидали лагерь. Никаких операций отряд не провел. Что еще? Появились четверо новых бойцов… в общем, это все, что я смог узнать от Казика за то короткое время, пока мы опустошали свои миски. Ну и пацан тоже не упустил возможность расспросить меня о нашем походе к минному полю. Я и рассказал, умолчав только о своей вылазке в Сенное.