Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

— Командир… — Антон присел рядом. — Не доверяю я этому леснику…

— Позже поговорим, — шепотом оборвал я его. А вдруг хозяин не спит и слушает наш разговор? Нет, нам совсем не нужно, чтобы он что-то заподозрил. Антон все порывался продолжить разговор, но я жестом прервал его и многозначительно кивнул на спящего лесника. Только тогда Антон все понял и замолчал.

Когда начало светать, я, первым делом разбудив остальных членов своего отряда, растолкал лесника.

— Вставай, Богдан, — осторожно потормошив его за плечо я быстро отошел назад. — Пора идти.

Лесник сел и непонимающе посмотрел на нас. Через несколько мгновений в его глазах промелькнул огонек узнавания и он, помотав головой, встал и потянулся. Наскоро позавтракав, мы вышли из дома – впереди Ян с ребятами, потом лесник, а за ним – мы с Антоном. Выйдя из дома, мы пустили Богдана вперед и пошли за ним.

Путь к месту, где, по словам лесника, мы могли разжиться оружием, занял несколько часов. Следуя за Богданом по утреннему лесу, я все думал о том, не обманет ли он нас и не заведет ли в засаду. Хотя, не мог же он организовать эту засаду, находясь под постоянным присмотром. С другой стороны, вывести нас на отряд немцев или полицаев – это он вполне мог. Но раздобыть оружие было необходимо и приходилось рисковать. А что делать с лесником после того как выйдем на место? Отпустить или все же не рисковать? Этот вопрос мучил меня больше всего. Риск, конечно, есть, но и стрелять его особо не за что… Просто для профилактики? Типа, "ничего личного – только бизнес"? Я представил себе, как всаживаю Богдану пулю в спину после того как он станет уже не нужен… Нет, я не отморозок. Если честно выведет нас к оружию – отпущу его. Не знаю, может я идиот, но стрелять в спину безоружному, не сделавшему мне ничего плохого, человеку не буду. А вот если попытается предать, то с чистой совестью можно будет от него избавиться.

— Следи за ним, — шепнул я идущему рядом Антону. — Глаз не спускай. Если что-то заподозришь – стреляй.

То, что Богдан нас все же ведет к обещанному месту боя, а не в засаду, я понял по запаху. По моим прикидкам, идти было еще около километра, а я уже почувствовал, пока слабый, но явственный запах разложения. Вскоре мы вышли к небольшой лесной дороге.

— Туда, — махнул вправо рукой Богдан, — еще минут пять ходьбы.

— Так пошли! Чего стоять? — сказал Антон.

— Я ж говорю, шо мне там дурно, — лесник повернулся ко мне. — Тут уже ком к горлу подступает, а там вообще дышать не могу!

— Ну, не оставлять же тебя здесь, — парировал я. — Сам понимаешь, вдруг ты сбежишь и наведешь на нас кого-то. Придется тебе потерпеть.

С горестным вздохом Богдан развернулся и пошел вдоль дороги. Запах все усиливался и, в конце концов, стал настолько сильным, что я еле сдерживал рвоту.

— Зря только завтракали… — сдавленно выдохнул Антон, но договорить не успел. Мы вышли за поворот дороги и нашим глазам открылась картина произошедшего здесь боя. Антон, судя по звукам, все же проиграл схватку с тошнотой. Я тоже, быстро прижав к нижней части лица рукав, чувствовал, что скоро присоединюсь к нему.

На обочине дороги, метрах в десяти от нас, стоял обгоревший немецкий танк. Чуть дальше, на небольшой, изрытой воронками, полянке слева от дороги, виднелся ряд наскоро вырытых ячеек, в которых лежали трупы бойцов Красной Армии. Бойцы лежали и на дороге, и на самой полянке. Всего, на первый взгляд – около полусотни тел. Большинство из них были изрядно погрызены зверьем. Да что там погрызены – скорее разорваны на куски так, что от некоторых остались только бесхорменных холмики, едва напоминующие человека. Рядом из кустов торчал ствол разбитой сорокапятки. И дополняла это зрелище целая туча мух, с жужжанием кружившая над поляной. Немецких трупов я не увидел. Что здесь произошло? Еще в будущем, до переноса во времени, я старался по расположению найденных гильз и прочего железа определить примерный ход боя. Кто и откуда наступал, кто оборонялся… Здесь, похоже, отступающими частями Красной Армии был оставлен заслон, задачей которого было задержать преследующего их противника. Справились ли они с задачей? Судя по тому, что вокруг были трупы только наших солдат… Впрочем, судя по количеству воронок, бой был долгий и бойцы, как минимум, задержали немцев. Да и урон нанесли, наверно, серьезный – танк, вот, подбитый. Но, все же, уничтожить противника заслон не смог – немцы собрали своих убитых и раненых. Поэтому и нет немецких трупов. А почему не пособирали оружие? Спешили и оставили это дело на тыловые части или просто не захотели? Вроде бы в начале войны у них был приказ продвигаться как можно быстрее, не отвлекаясь на подобные мелочи. Значит спешили… Все эти мысли закрутились в моей голове скорее как защитная реакция – чтоб как-то отвлечь внимание от раздутых, пролежавших здесь уже наверно месяца полтора, трупов. Однако, размышления могли прогнать только мысли о вони, но не саму вонь.

Махнув рукой своим спутникам следовать за собой, не в силах сказать ни слова, я отбежал метров на двадцать назад. Когда трупы исчезли из виду, а запах чуть-чуть ослабел, немного отступила и тошнота. Я дождался пока ко мне присоединятся остальные. Хуже всех выглядели Славко и Казик. Зеленые, со слезами на глазах… Пацанов стало действительно жалко.

— Славко, Казик, — обратился я к ним. — Остаетесь здесь и будете сторожить Богдана. Славко, держи пистолет. Богдан, извини, но мне придется связать тебе руки пока не вернемся. Сними-ка ремень.

Лесник встрепенулся и хотел было возразить, но на него уже были направлены два ствола. Снова вздохнув, он выполнил приказ и протянул мне свой ремень. Хороший, надо сказать, ремень. Кожаный, с большой пряжкой. Как раз то, что надо. Когда-то в детстве, мне показывали как просто и надежно связать руки таким ремнем. Вроде бы этот метод использовался еще с русско-японской войны. Впрочем, точно о происхождении этого способа я сказать не могу. Связать таким ремнем очень просто – надо сложить противоположный от пряжки конец вдвое и пропустить его через пряжку так, чтобы получилось как бы две петли, одна в другой, а оставшаяся часть ремня торчала из пряжки. Потом эта конструкция одевается на руки и, потянув за свободный конец, просто затягивается. В итоге, выходит, что внешняя петля сдерживает внутреннюю и, если кожа ремня нормальная, освободиться очень проблематично. А, для верности, можно еще и закрепить свободный конец в пряжке.

— Только сиди спокойно, — предупредил я лесника, закончив его связывать, — ребят не нервируй. И не бойся – мы, как закончим, сразу тебя отпустим. Не обманем. Антон, Ян, пошли.

Мы снова вернулись к месту боя. Не скажу, что впечатление оно произвело менее гнетущее чем в первый раз. Даже наоборот. Тогда мы смотрели на погибших бойцов с расстояния, а сейчас пришлось подходить к ним вплотную. Мы собирали все, что находили. То и дело кто-то из нас сгибался в новом приступе рвоты – сухой, потому что все что можно было из себя извергнуть уже было извергнуто. Подобранные карабины мы относили к тому месту, где оставили ребят и лесника. Особенно трудно было собирать патроны и гранаты. Приходилось расстегивать подсумки, висящие на ремнях полуразложившихся трупов. Впервые столкнувшись с этим делом, я сказал Антону и Яну собирать боезапас только с тех бойцов, которые лежали на спине – переворачивать лежащих на животе мы были уже не в силах, тем более, что при попытке перевернуть бойца одежда на нем расползалась вместе с плотью.