Лев Соколов - Спящий бык

— Нетрудно, как видишь, мне сказать кто я. А вот кто ты? Там, в серединном мире, сжатый страхом, ты соскользнул сюда. Я почувствовал прокол, и принялся искать тебя. Но ты провалился в ледяную реку, и почти перестал быть. Затух как залитая водой головешка, где лишь в самой сердцевине сохраняется остаток огня, и я потерял тебя. И что потом? Ах, чудесное спасение из реки… Когда люди бонда Вермунда вытащили тебя из воды, ты вмерз в деревяшку. О, ты прекрасно отыгрывал однажды надетую маску. Человеку следовало тяжко выздоравливать после такого. И ты валялся в постели, хныкал, и прудил под себя. Причем совершенно искренне. Личина была идеальной, иначе и быть не могло, раз она приросла к лицу. Но вот одно было неладно. Ты не думал, сколько несла тебя река? Сколько от того места, до озера? Ни один человек не остался бы в живых, проболтавшись столько в той реке столько сколько ты. Едва увидев, я тебя сразу узнал. Много имен у меня. А сколько их было у тебя? О возница Арвака и Альсвинна, раздувающий меха, враг карликов. Воин побеждающий быка, и сам же – тысячерогий Бык. Одетый Светом, Хозяин Огненного Чертога, Хранитель Клятв и договоров, Сколько имен я еще должен произнести, чтобы ты вспомнил себя? Мой мертвый друг. Мой сбежавший брат. Разбитая на тысячу осколков жалкая тень всеми забытого бога?

— Я не понимаю о чем ты… — Я отступил от него, не отводя взгляда, качая из стороны в сторону головой.

— Еще бы ты понимал, если ты даже готов был замерзнуть в полусмерть, только чтобы не вспоминать себя! Но я положу конец твоей трусости, зовущий себя Димитаром. Флок спет, осталась последняя виса. С тех пор как я нашел тебя, мои вороны всегда следили за тобой. Если бы даже не случайно встрявший Эйнар, все равно пришло бы все к тому что сейчас. И если бы Эйнар потерял твой след, уж будь уверен, я помог бы ему отыскать его вновь. Ну? Оглянись вокруг! Это остановившееся мгновенье не будет длиться вечно. Время вернет обычный ход. И что же будет дальше? Обычному человеку никогда не одолеть тринадцать сызмальства ученых воинов. Значит, этому милому парнишке Лейву вскроют глотку, а потом воткнут меч в тебя. Можно себя обманывать, что ты не замерз до конца. Но можно ли себя обманывать, когда твои кишки будут торчать из живота, а голова валяться в нескольких шагах от тела? Вот будет выбор. Умрешь ты – ведь боги тоже смертны, когда теряют жажду жить. Или приставишь голову обратно к телу, и примешь, кто ты есть. А может, не доводить до гибели мальчишки? Может, примешь кто ты, до того как его располосуют как свинью на забое? Тогда тринадцать воинов будет ничто для тебя. Эйнару давно пора в могилу, он зажился и начал мешать мне. Не только тебя, но и его привел я сюда. Так что выбирай, тот кто зовет себя Димитаром. Мне будет интересно посмотреть, и любой вариант будет стоящим зрелищем.

— Постой Армод!.. Один… — Я не то протянул к нему просящие руки, не то закрывался от него, это был непонятный мне самом жест. — Ты ошибся! Ладно, ты не веришь мне. Но ты хоть предположи на минуту, на секунду, что ошибся? И ты понимаешь, что будет тогда?

— Тогда дроттин Эйнар убьет двух человечков, и спокойно поедет домой. — Развел руки старик. — Обычное дело, невелика беда… Но я не ошибся. И ты, Димитар, — не ошибись. А теперь пора тебе вернуться в свое тело.

Дрогнула струна, и я снова очутился валяющимся на земле, и глядящим на Лейва, на шею которого положил свой меч дружиник по имени Гест. Но время все так же было застывшим, с тем только отличием, что теперь и я не мог шевельнутся, оставаясь недвижимым, как мужа пойманная в янтарь. Один появился в поле моего зрения, закрыв от меня Лейва, и опустился передо мной на корточки.

— Думай, как поступить. Время на размышление как поступить у тебя есть. Загляни внутрь себя. Когда будешь готов, просто подумай, и время для тебя снова начнет свой бег.

— А если я не скажу что готов? — Полюбопытствовал я. — Вообще.

И только сказав это, я понял, что у меня не шевелятся губы.

— Время относительно, — философски сказал Один. — Тебе кажется, что оно стоит, но это только для твоего сознания. Сколько зим ты собираешься лежать неподвижно, созерцая один и тот же застывший пейзаж? Сколько бы это ни было, — твое "готов" прозвучит для меня меньше чем через миг. Бывай, Димитар.

— Постой! — Крикнул я. — Постой! Вернись!

Он неторопливо поднялся и ушел.

А я остался лежать.

И думать.

Не знаю, сколько я так лежал. Он прав. Время субъективно, когда на запястье нет циферблата… Я оказался в заложниках у помешавшегося на странной идее языческого божка, который запер меня в самую странную камеру заключения, какую только можно было придумать. И дверь из камеры была незаперта. Вот только за дверью этой ждала меня орава профессиональных убийц. И будет ждать всегда, чутко, и бессменно, даже не зная этого. И стоит мне выйти, они убьют и меня, и Лейва. Пат. Это называется пат. И ведь я выйду. Посижу тут, потрясусь от страха. Ну может, освоюсь немного. Осмотрю видимый мне кусок пейзажа и расставленных на нем людей в самых мельчайших подробностях. Повспоминаю когда-то услышанные анекдоты, процитирую про себя стихи, прочитанные книги. И вылезу, потому что альтернатива этому медленно сходить с ума, будучи запертым в одиночестве, в собственном теле, в остановившемся мире.

Страха я не чувствовал. Видно отбоялся авансом, когда нас с Лейвом окружили дротты. Поэтому сейчас у меня внутри была только глухая щемящая тоска. Вот уж влип… И все это потому, что местный владыка решил, что я не человек. Как он сказал, тень бога? Да уж, пришел ко мне бог, и закричал "узнаю брата Федю". Я внутренне захихикал, но это был пустой истерический смех, как от щекотки.

Я долго думал. Злился на этого идиота Одина, пробовал его звать, но ответом мне была тишина. Пат. Выходило, что смысла сидеть здесь нет. Сидя здесь я сохраняю свою жизнь. Но разве это жизнь? Сидя здесь я так же сохранял и жизнь Лейва, но он то этого не чувствовал. И даже если я пробуду здесь субъективно тысячу лет, в то время как я выйдут отсюда, Лейв умрет, не получив от проведенного мной в безвременье ни одой живой секунды. Выходило, что сидеть здесь нет никакого смысла. Наверно нужно выходить, и как можно скорее покончить со всем этим. Лестно наверно, когда тебя принимают за бога. Если только тебе не приходится за это умирать. Я ведь никогда ничем не болел, и поэтому, там, в своем мире, планируя свою жизнь, думал что умру в окружении большой семьи в глубокой старости.

Я ведь никогда ничем не болел.

Эта мысль вдруг заставила меня почувствовать тревогу.

Никогда.

Я всегда считал это нормальным. Нормально, это ведь то, что привычно. А что может быть привычнее того, что с тобой с самого детства? Я никогда не болел. Да, но ведь бывают люди с идеальным здоровьем. Их рождается все меньше в нашем мире отравленной природы и постоянного стресса, но они есть.