Сергей Калашников - Своё никому не отдам

Тем негоциантам, что в городе лавки держат, он это давно втолковал, а сам путается. Уж очень быстро меняется всё вокруг.

Стражи при путниках нет. Разве что дозор передовой, да фланговые разъезды, ну и в арьергарде десяток конников. А про то, что по маршруту расставлены секреты арбалетчиков он Наташке ни за что не скажет, а то она на привале даже приголубить себя не позволит. Скажет, что не на людях же. Ну да ладно, и без того до вечера можно потерпеть, а то у него при виде подруги последнее время голова начинает всё больше об усладах думать, чем о деле. Возрастное, наверное. Раньше он много спокойнее был. Хотя, чего это он подругой жену помянул? Впрочем, подруга она ему тоже, как и была.

Ну да, вот и жилище боярское — тут километров пятнадцать всего-то и было. Что тут особо скакать?

Хозяин встретил их у ворот, которые слуги поспешно отворяли. Сразу повёл за стол и обильно напотчевал.

— Гвардейцам твоим тоже снесли горяченького, хоть и ныкаются они по скрадкам, а питание должны получать, — такими словами завершил боярин трапезу.

— Рад я, Фёдор Фёдорович, что вижу тебя в добром здравии. А что, пахари от тебя не разбежались?

— Незачем им бежать. Я ведь все твои фокусы раскусил и перенял. Стёкла привёз и мастера, чтобы в избах окна устроить, печи всем кирпичные поставил с трубами, холопов своих верных к Волкеру твоему немчину отправлял, чтобы вызнали чего куда сыпать и что за чем сеять. Мне, как от дел отошёл, кроме как хозяйством и заняться-то нечем. Разве что слухи собирать. Хе-хе.

Покрутил Гриша в голове только что услышанное — а и правда, невелик расход состоятельному человеку устроить жизнь работников в своем поместье. Было бы желание.

— Соседи, наверное, перенимают?

— Не хочут они. Невместно, говорят. А тебе перечить боятся, когда ты у них беглых откупаешь. Вроде как тоже по обычаю выходит, а только рано или поздно людишки у них совсем кончатся, Бу-га-га.

— И что же с боярами-то станет?

— Ох и хитрая бестия, ты, Григорий Иванович! Будто сам не знаешь, что не станет тех бояр. Уйдут они в места, где всё по обычаю деется, и земли их к тебе отойдут. А я останусь сидеть где сидел, только не боярином зваться стану, а околоточным надзирателем. Гы-гы-гы. Войска-то боярские в этой войне худо себя показали, так что, судя по всему, батюшка твой захочет от них избавиться. Да только не сразу сообразит, как это проделать. На регулярные полки денег нужно без счёту и хлопот с ними полон рот. С другой стороны все обычаи таковы, что служилое сословие испокон веков вотчинами наделялось — на том считай, и само государство стоит. Окружение государя тоже из сплошных землевладельцев состоит, а ведь не может он им наперекор идти. Отсюда и отстаёт царство рысское от соседей, что обычаи наши переменам мешают, и получается, что никак мы не дотянемся ни до немцев, ни до бриттов, ни до нидеров.

Бросаемся перенимать новинки заморские, а они к нам не лезут. Ломаем их сами, пытаясь к своим традициям приспособить. Про это быль-небылицу тебе расскажу.

В один весёлый дом посетители захаживать перестали.

Обеспокоилась хозяйка и переменила обстановку.

А гости не идут.

Тогда она повара нового взяла.

Снова не ходят в её заведение.

После этого сменила девочек, и сразу всё наладилось.

После этих слов, боярыня Чухнина, что против обычая осталась с мужчинами, попыталась увести Наталью на женскую половину, но та только упрямо мотнула головой.

— Так вот, — продолжил хозяин, как ни в чём ни бывало, — к чему я веду. Чтобы новое принять, нужно измениться самим. А это — самое трудное. Не любят люди перемен, а пуще того, не любят меняться. Берегут свои привычки, за обычаи цепляются, за традиции. Сохраняют впитанное с молоком матери отношение к житию.

А вокруг тебя всё наоборот. Знаю, кстати, почему. Ты, куда ни погляди, удобства всем подряд устраиваешь и выгоды позволяешь. Виданное ли дело — в кабаках, где обычно речи недовольные велись, мужики на жизнь жаловаться бросили и перемывают косточки недотёпам, кто ещё в городки новые не подался или агрономам перечит.

От внимательного взгляда боярина не ускользнула улыбка, которой обменялись гости.

— Ах, вы и хитрецы. Сами, что ли балаболов этих подсылаете?!

— Люди, Фёдор Фёдорович, обычно охотней всего занимаются исполнением своих желаний. Негоже пускать это на самотёк. Иногда и подсказать не вредно, — Наталья грубейшим образом нарушила одно из основных правил поведения женщины в присутствии мужчин. Высказалась не спрошенная. Однако это сошло ей рук. Краля, понимаешь.

Боярыня обиженно поджала губы и удивлённо посмотрела на мужа. Тот, похоже, делал усилие над собой, сдерживая желание возмутиться. Хотя ещё его смех душил.

— Бу-га-га. Ну и девка, у тебя, царевич. Огонь, а не девка! — веселье одержало верх.

— Баба она, а не девка. Венчаны мы.

— Не бывать ей бабой, даже когда внуков ваших колыхать станет, так девкой и останется, бу-га-га! Сам такую выбрал, — хорошо Чухнину. Смотрит на мир взглядом зрелого человека и от всего получает удовольствие.

Что ни говори, приятно разговаривать с умным собеседником, пусть бы он даже надсмехался. Нет, не над царевичем и его спутницей. Это веселье больше похоже на гогот воинов, готовящихся к решающей битве. Понять бы, на чьей стороне окажется этот человек, когда дойдёт до конфликта. Если спросить — скажет, что поддержит Гришу. А как оно будет на самом деле — Бог весть.

Обратно пошли пешком. Наташка попросила. Да не жалко, тем более что им, как всегда есть о чём поговорить. О самом главном в их жизни. О пушках.

— Так, купцы, всем ли слышно меня?

— Хорошо слышим, батюшка царевич.

— А вот и неправда ваша. А ну-ка, передние, скидайте шубы, да локти приберите. И клобуки долой, не бояре чай. Эй, кто там сзади? Ставьте посохи к стене и давайте сюда, к короткому разговору.

А речь пойдёт о делах наших скорбных. Нынче здесь на Ендрике вашего брата много, смотрите, в какую залу еле вместились. И на торгу локтями толкаетесь, покупателя друг у друга перебиваете. И не только на торгу, а и в иных делах. Так вот, чтобы драки промеж вас не было, слушайте мою волю. Слуга у меня есть Тимофей. Чай знаете его. Он мне о проказах ваших всё доносил, чем печалил неимоверно. Знаю я, и кто амбар у Карла Деницова спалил, и почему сукно, что Никифор Пантелеев привёз, рассыпаться стало. А имбиря ни в одной лавке нет. Ни серы, ни белил по всему торгу не сыскать. А торфу привезти Волкеру моему немчину или меди на заклепки никого не уговоришь.

Зато окороков накоптили сверх меры, они уже пованивают. И чем их от запаха оттирают приказчики ваши? Беды эти и убытки оттого, что нет между вами ладу. И ни в жисть не будет потому, как от жадности своей даже выборного своего старшину слушать никто не желает. Посему Тимофея главным над вами ставлю. Он все подношения в казну отдаёт, так что сразу деньгами подкуп ему несите — ну неудобно нам продавать дары драгоценные, да и недосуг.