Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн

– Всё, – прошептал Ник.

– Тогда – Роджер…

Длинные гудки, отбой.

Похоже, действительно – всё. Где взять миллион баксов? Негде, сожрал всё долбанный финансовый кризис. Ещё несколько месяцев назад Ник был преуспевающим бизнесменом, а ныне? Ныне – банкрот полный, даже квартиру и две машины в пользу кредиторов пришлось отписать, а долгов ещё осталось – выше крыши среднестатистического небоскрёба, проценты по ним ежедневно бегут.

Нет денег, совсем нет. Вот, хотел годовой абонент на прыжки с парашютом обратно сдать, хоть немного наличности получить на руки, не согласились в Авиаклубе. Мол, денег у самих нет, да и в договоре отсутствует такой пункт, а прыгать хочешь – так это пожалуйста, просим…

Конечно, решил прыгнуть, раз всё равно приехал. Тем более что и осень в этом году на удивление тёплой выдалась: первая декада ноября на исходе, а в лесах ещё грибы вовсю собирают.

Любил Ник это дело: небо бездонное над головой, домики крошечные проплывают внизу, свежий ветерок, воздух – как после дождя в деревне, пахнет чем-то свежим и влажным, совсем чуть-чуть угадывается аромат полевого разнотравья …

– Всем приготовиться! – громко скомандовал Петрович. – Начинаю обратный отсчёт: тридцать, двадцать девять, двадцать восемь… два, один, ноль. Первый – пошёл!

Голубой купол неба, восхитительное чувство свободного падения…

Тут, в считанные секунды, Ник и понял, что надо делать. Года полтора назад, когда денег было навалом, застраховал он свою жизнь в солидной зарубежной компании, причём со страховой премией родственникам в случае чего, более чем значимой. И с Ахметом рассчитаться хватит, и девчонкам ещё останется на безбедную жизнь. Нормально всё должно сойти. Какое такое самоубийство? Несчастный случай обычный: просто парашют не раскрылся – по неустановленной причине.

Рука разжалась, отпуская заветное кольцо…

Ник летел с огромной скоростью по узкому чёрному туннелю; где-то в конце туннеля чуть виднелось, вернее, только угадывалось крохотное белое пятнышко. Пятно неуклонно приближалось, расширялось, из него, словно щупальца спрута, вылетали разноцветные спирали, опутывали Ника, пеленая в радужный кокон…

Господи, страшно-то как! Господи!!!

Рука судорожно потянулась к отпущенному только что кольцу, но пальцы предательски занемели, совсем не слушались.

Голубое небо, восхитительное чувство свободного падения. Рука уверенно сжимала кольцо парашюта. Только, вот, кольцо какое-то другое: было маленькое латунное, а это большое, деревянное на ощупь.

Ладно, потом сообразим, что к чему. Рывок!

Как в плечи-то ударило, больно!

Ник посмотрел вверх: над его головой громко хлопал незнакомый купол светло-коричневого цвета, раза в три больше обычного. Что за хрень такая?

Посмотрел вниз: приближалась земля.

Какие-то конники скакали навстречу друг другу, много-то их как, не иначе – целая дивизия.

Танки группкой стояли на отшибе. Только неправильные какие-то, неуклюжие, словно выпиленные лобзиком из фанеры.

Трибуна просторная, на ней несколько человек руками приветственно размахивали, вокруг трибуны – толпа, красные флаги, многочисленные плакаты.

Земля всё ближе, ближе…

Уже отчётливо были видны буквы на самом большом плакате, белые буквы на алом фоне: «Да здравствует двадцатая годовщина Великого Октября!»

Надо сразу оговориться, что про Кресты – это так, чисто для красного словца. Достаточно несерьёзно к Нику отнеслись: то ли приняли за обычного хулигана, то ли праздничная суета всему виной.

Правда, повязали тут же и качественно, что совсем неудивительно.

Было бы удивительно, если бы не повязали: все, приземлившиеся рядом с Ником, были одеты в коричневые мешковатые комбинезоны, а он – в фирменный, тёмно-зелёный, с многочисленными прибамбасами. А главное, на груди крупными красными буквами было написано «Coca-Cola». Иностранными буквами, причём!

Тут же многие пальцами стали в его сторону показывать, вскоре послышались и трели свистков, всякие разные набежали – в синей форме, кожаными портупеями перетянутые.

Руки назад заломили, потащили куда-то.

Ник и не сопротивлялся совсем. А смысл? Тем более что после всего произошедшего прибывал в полном трансе: ноги ватные, на лице пот холодный, голова пустая, без единой мысли.

Хорошо ещё, что по лицу не настучали, хотя и могли запросто.

Запихали в неуклюжую чёрную машину, где водитель от Ника и двух сопровождающих был отгорожен железной решёткой, повезли.

Недолго совсем ехали, в полной тишине, минут сорок всего. Ясно, что до Ленинграда так и не добрались. Судя по всему, Пушкин, или же Красное Село, а может, и Ломоносов.

Забор с колючей проволокой по периметру, ворота тёмно-зелёные, в цвет его комбинезона, на воротах – одинокая красная звезда.

Въехали на территорию: здание двухэтажное, красного кирпича, с зарешёченными окнами, над входной дверью висела скромная табличка «Следственный изолятор».

Понятное дело, странно было бы табличку «Гостиница» увидеть, да ещё с пятью золотыми звёздочками пониже надписи.

Двое обломов в тёмно-синем поволокли Ника по коридору. Там, в тупичке, обнаружилось что-то вроде регистратуры: сидел себе дядя заспанный за столом, тоже весь в тёмно-синем, газетку листал. Посмотрел на Ника, газету в сторону отложил, открыл толстый журнал, ручку достал – из деревянного школьного пенала.

– Фамилия, имя, отчество? – спросил лениво.

– Иванов Николай Андреевич, – ответил Ник честно.

Записал дядя, не торопясь, язык от усердия высунув, эти сведения в журнал, зевнул пару раз и продолжил:

– Год рождения?

– Восьмидесятого года, – осторожно так, чисто на всякий случай, ответил Ник.

Посмотрел дядя удивлённо, засомневался:

– Напрасно ты, паренёк, врёшь. Ну, никак ты на пятьдесят семь лет не тянешь, так, на тридцатник только. Хотя и не моё это дело, пусть у товарища следователя голова болит, он за это свои деньги немалые и получает.

Записал и уже у сопровождавших Ника милиционеров поинтересовался:

– Причина задержания?

Те переглянулись между собой, и один из них неуверенно доложил:

– Хулиганство во время показательных прыжков с парашютом. Выполнял прыжок в неуставной форме одежды…

– Ясное дело, – понятливо констатировал дядя, заполняя журнал. – Разгильдяйство и головотяпство налицо. Разбаловались, о дисциплине забыли. Ничего, посидишь тут суток трое – сразу поумнеешь. Всё равно сейчас тобой некому заниматься, все заняты на праздничных мероприятиях. Сидорчук! Отведи этого вояку недоделанного в третью камеру.