Алексей Федосов - Записки грибника #2

— Немалая ватажка… была…

— Ага, да атаман дурной. Это ж надо было, без догляду, сломя голову, на солдат кидаться…

За разговором, я снял путы с лошадки, потянул за недоуздок, сплетенный из конопли, и мы неторопливо покинули селище, уводя двух трофейных коней нагруженных барахлишком.

На поляне, в лесочке на краю селенья, нас ждал остальной отряд. Коротко рассказав Илье о стычке и полученные от пленного данные, быстро собрались и выступили. Идти еще несколько верст до следующего хутора, уже не надо, все, что нужно найдено и даже с небольшим перевыполнением. Теперь осталось унести ноги из этого поганого района. Враги здесь, не пуганные, шастают как у себя дома…

Пока их было мало… Но искушать судьбу и ждать нечто большое…

И как-то не лежала у меня душа идти дальше, уж очень не хотелось.

Как банально не будет звучать фраза, но…

«Скрипит потертое седло и ветер холодит, былую рану…»

Седло, на самом деле старое и затертое до безобразия, на нем видны следы многочисленных ремонтов.

А вот вечерний ветерок приятно остужает испарину, выступающую на лбу при резких движениях. Синячище, размером с суповую тарелку, закрыл правый бок и, кажется, стремиться заползти на спину. Так мне кажется, ибо все, что успел, это на пару минут задрать рубаху и быстро глянуть — что там?

Радует, что ребра целы, могу глубоко вздохнуть и резко выдохнуть. Но, от греха подальше, на первой же остановке, попросил стрельцов и мне помогли наложить тугую повязку.

Теперь двигаюсь с грацией робота — поворачиваюсь всем торсом, не нагибаюсь, а приседаю и шарю перед собой рукой в поисках упавшего ножа.

Полная луна, забралась на самую верхотуру и весело скалиться оттуда, заливая мертвенно бледным светом лесные стежки-дорожки. Зрелище ночного леса…

Если бы мне не было так х… плохо, наверно оценил бы красоту по достоинству. Все приобрело, четкие грани и нет полутени, есть свет и тьма… Чернильная темнота леса перемежается серебреными лучами, расплывающимися в туманной дымке, поднимающейся от разогретой за день земли.

Когда заорал филин, я чуть в портки не наложил с перепугу, а мерину — хоть бы хрен по деревне, дернул обрубленным ухом, да всхрапнул (наверно, выругался на своем, на лошадином). Встряхнул гривой и зашагал дальше, как ни в чем ни бывало.

Бесплотными тенями скользим по лесным тропам — легкий шорох одежды, позвякивание амуниции и тяжелая поступь нагруженных лошадей выдает в нас людей, а не лесных призраков.

Я даже задремал и ненадолго провалился в бездну сновидения…

И снился мне бронежилет, да так явственно, что почувствовал на плечах его тяжесть, ощутил под рукой все изгибы и влажную поверхность(!)

Когда очнулся, первая мысль была — надо протереть, не то заржавеет.

Потом понял, что наглаживаю сам себя, а мокро, так это роса выпала. Ночной воздух просто напоен влагой и, от этого похож на густой кисель. Старики говорили — ежели такое, то быть вёдру.

С шумом втянул в себя лесные запахи…

Пряно-влажный аромат прелой листвы — в нем чувствуется легкая примесь грибного запаха и еще чего-то таинственного, непознанного.

В темноте послышался стук кремня, посыпались ослепительно белые искры… Красный свет факела разорвал ночную темноту.

Все очарование закончилось и пришли суровые будни. Чья-то грубая рука хлопнула по ноге и хриплый голос одного из стрельцов, ласково ссадил меня с мерина:- Федор, слазь, ужо приехали.

Тяжело слез с седла, едва успел цапнуть свой мешок с барахлом, и верная коняшка исчезла в темноте, уведенная прочь.

Спросил у первого попавшегося — где Илья?

Движением руки был послан по маршруту: — Туды пошел…

Они чего все совы да филины и видят в темноте? Я пока добрался, чуть лоб не расшиб о внезапно выросшее на пути дерево, и пару раз запнулся о торчащие из земли корни.

Расположившись на бревне у костерка, горевшего в яме, засмотрелся на огонь…

На это можно смотреть вечно…

Мне всучили в руки кружку с горячим отваром, ломоть серого, ржаного хлеба посыпанного крупной солью и кусок вареной оленины.

Спать расположился тут же у костра, на лапнике, подложив под голову мешок и укрывшись попоной.

Разбудили меня, можно сказать — нежно.

Архип постучал по пяткам, мыском своего сапога:- Федор, жрать будешь?

— А что, уже дают? И чем кормят раненых? — Спросил, не открывая глаз, да еще постарался, поплотней укутаться в импровизированное одеяло.

— Давно, ужо все поели, один ты спишь словно сурок. А пораненным березовую кашу дают. — со смешком в голосе поставил передо мной плошку, наполненную, судя по долетевшему запаху, овсяной кашей с мясом. Подлый желудок заурчал сердитым котом.

Проворчал вполголоса: — Вставайте граф, вас ждут великие дела.

Сел, протер опухшие со сна глаза и, зевнув во всю широту души, потянулся: — С добрым утром, Архип.

— И тебе не хворать. — Подобрав с земли сучок, он шерудил в кострище, что-то выкатывая из него.

Сначала подумал — картошка, ан нет. Он ловко откатил камешек в сторонку и слегка стукнул по нему.

Над поляной потек восхитительный аромат свежезапеченого мяса.

Я невольно сглотнул слюну и Архип, заметив это, снисходительно спросил:- будешь?

В ответ подставил плошку с кашей, куда он и переложил мясо.

Первые несколько ложек были съедены в полном молчании — блаженствовал. Либо так проголодался, либо это так на самом деле вкусно…

— Архип, а где Илья?

— Спишь долго. Он еще затемно, стрельцов отрядил в наряд на дорогу и дальний дозор. Скоро ужо должен возвернуться.

Закончив завтракать, пошел совершать утренний моцион. Опосля была перешнуровка моей тушки — повязка за ночь ослабла, обработка синяка настойкой бодяги и утяжка. Немного посидели с Архипом, поболтали о всякой всячине и разошлись по своим делам.

Я сидел на разостланной на земле попоне и, матерился сквозь зубы, снаряжал мины. Несмотря, что большая часть работы была сделана еще дома, вещица все-таки трудоемкая и нудная, а я сгибаюсь с трудом.

Из-за кустов, с поляны по соседству, слышался веселый перезвон — это выделенные мне в помощь стрельцы, со слезами на глазах, портили шикарные вещи. Стальные нагрудники, снятые с убитых немцев, должны были быть расплющены и из них будут сделаны крышки на котлы. У одного из гансов в мешке нашли даже обрывок кольчуги, невесть каким образом туда попавший. Дрянные ножи, прутки из сырого железа, сломанное оружие — рубилось на мелкие кусочки.

В пылу разрушительной деятельности даже попробовал собрать медные монеты у стрельцов, дабы использовать их в качестве картечи. После непродолжительных дебатов, был послан десятником заниматься общественно полезным трудом и не смущать молодые, неокрепшие, умы всякими глупостями.