Алексей Федосов - Записки грибника #2

Весь металлический хлам укладывался поверх мешочков с порохом, накрывался куском кожи, поверху шла крышка из нагрудника. Вся эта конструкция, стягивалась проволокой и обмазывалась смолой.

Все наличные запасы денег, как ни ворчал Илья и присоединившийся к нему Архип, я все-таки изъял. Пришлось пообещать каждому, под честное пионерское, что верну в двойном размере. Богатенькие буратины, цельный килограмм в карманах таскали, так что последняя мина получалась денежная, в прямом смысле этого слова. Польские злотые и немецкие талеры соседствовали с русскими рублями. Монеты между собой склеил смолой и уложил плотными рядами. Вот уж кому-то повезет…

А где прикажете, посредине этих смоленских джунглей, найти россыпь галечника для картечи?

Вот что за жизнь такая? С утра согнутся не мог, теперь разогнутся. Кряхтя, словно старый дед, прибрал за собой инструменты, остатки пороха… Осталось килограмма три.

Какой-то остаток, ни рыба ни мясо, ни туда ни сюда-а…

— О! — Я поднял палец кверху. — У нас остался резерв ставки главного командования, отрядный котелок.

На ум пришла совсем дикая идея: состряпать из котелка — гранатомет. А что? Может и сработать.

На донышко кладем вышибный заряд, накрываем куском деревяшки со сквозным отверстием, через него проходит проволочный крюк, за который цепляем предохранительные кольца всех гранат. Надо будет предварительно запал обрезать, на мгновенный взрыв, иначе выкинет их вверх, а взорвутся на земле. Ежели укоротить, как раз будет. Выбросило, сдернуло чеку, отскочила скоба, хлопнул капсюль, загорелись остатки дистанционной трубки — вспышка и воспламенение основного заряда.

По времени выходит секунда — полторы, как раз хватит, чтоб гранаты закинуло на три метра.

На это безобразие нужно-то всего грамм тридцать, сорок пороха… И куда девать остатние три кило? Оставим, на всякий случай.

— Федор и не проси. — Илья сидел в обнимку с котелком и смотрел на меня, словно я враг народа.

— Илья, ну будь человеком, отдай, на благое дело прошу. Я его на дороге прикопаю, может и целым останется.

— Уйди, ирод. Который раз молвлю — не дам. Ты, эвон осемь штук спортил, еще и этот удумал… Иди отсель. А завтра с утра, что жрать будешь? Дулю с маслом и шиш в прикуску?

Да уж, это я как-то не подумал. Война войной, а обед-то, по распорядку.

— Все, убедил, не кипятись, не то пар из ушей пойдет. Не дашь, так и не надо. Сейчас поем, возьму ружье и пойду на дорогу. Остановлю, какой-нибудь обоз, убью всех людишек, собак, кошек, перестреляю всех коней, возьму у них гребаный котел и подарю тебе, мой друг Илья.

Десятник поставил предмет моей «тайной страсти» рядом с кострищем, вытер испачканные руки о портки. Знаком подозвал одного из стрельцов, случайно оказавшего поблизости, забрал у него ружье с патронташем и перекинул через плечо: — А чего ждать-то, айда…

— Э-э. Я голодным на татьбу не хожу. Пока дядя Федор трудился в поте лица, его даже ни разу поесть не позвали.

— От вы гляньте на него… А кто тебя два раза звал:- Феденька, пойдем, кашка готова.

А что ты в ответ молвил? Я таких слов и не ведаю, а кои ведаю, повторить срамно.

На лице Ильи была написана вселенская обида, а в глазах жгучее желание, прийти вечерком, и чтоб под запись, услышать все заново…

Я встал и поклонился в пояс, — Прости за ради Христа, господин десятник, бес попутал. Дюже голодный был.

— Кто? Бес али ты?

— Тьфу на тебя, Илья, ты как Агрипина к словам чипляешся. Слово молвить нельзя попусту, враз все повернет к своей выгоде.

Дяденька, покорми сироту, сирую да убогую, — И скорчил свою коронную рожицу из Шрека.

Илья склонился к костру, откинул накрывавший котелок кусок коры, поднял и протянул мне:

— Токмо котел верни, да помыть не забудь.

Я одной рукой принял посудину, вторая уже тянула из-за голенища сапога, ложку, завернутую в чистую тряпицу, а задница опускалась на обрубок бревна.

Маловат котелок, пять гранат не войдут, только три.

Дурацкие мысли в голову лезут… Нет бы подумать о возвышенном… Желудок сытно мурлыкнул и зашептал на ухо, — А вот сейчас, спою.

Облизав ложку, аккуратно завернул и убрал на место. Потянулся с грацией сытого кота, но, увы, спать нельзя. Надо идти на тракт, разводку делать, провода закапывать, места под мины определять, себе огневую позицию готовить.

— Здесь будет город заложон, — Пробормотал вполголоса чью — то патетическую фразу, осматривая выбранное место, поплевал на ладони и начал копать.

Пан Анджей сказал много и ничего. Воинский конвой это или отряд, идущий на пополнение армии Владислава? Если конвой, то может и везти часть денег, а если нет… А если нет, полякам не повезло, попадут под раздачу. Точно. Полякам… Можно ли доверить сопровождение казны наемникам? Я бы, лично, их на пушечный выстрел не подпустил. Не думаю, что подскарбий глупый человек и, наверно, назначил проверенных людей, иначе, Радомский казначейский трибунал снимет голову на раз. Можно ли принять за факт — это везут жалование наемникам? Если добавить оговорку пленного про королевских латников… С некоторой долей сомнения, можно. Хоругвь может иметь в своем составе от ста до двухсот всадников. При сотне состоят также обозные слуги, которые обслуживают повозки с запасами, копьями, порохом, провизией и прочим хабаром. Таких повозок, обычно двуконных, может быть не одна или две, но гораздо больше. Ездовой должен уметь готовить еду, добывать продукты и заниматься ремонтом поврежденного снаряжения. И могут не только коням хвосты заносить, часть из них, точно знает — с какой стороны надо держаться за саблю или куда в мушкете сыпать порох. Сюда можно смело добавить еще с полсотни человек пехоты, не будут же родовитые паны нести охрану табуна своих коней и лагеря и прочие черные, с их точки зрения, армейские работы.

Хотя, при наличии обозников…

Блин, мало точных данных, одни рассуждения, гадание на кофейной гуще.

Но обслуга представителей казначейства, по логике, должна быть…

А чего я себе голову забиваю всякой ерундой? Придет обоз, вот тогда и будем парить мозг, а пока надо яму копать… Чтоб все гады в неё влезли.

Под лезвие лопаты попал очередной корень, хорошая штука саперная лопатка, в два взмаха перерубил и продолжил копать дальше. Стрельцы — практичный народ с хозяйственной жилкой, покрутив в руках, вынесли вердикт — вещь конечно стоящая, но в хозяйстве ненужная.

Ну, вот и все, закончил.

Через еще не опавшую листву куста дикого боярышника просматривается дорога, все две с лишним сотни метров, вплоть до поворота. Мины мои не заводские, рассеивание у них чертовски большое, а действие самодельной картечи наподдается, хоть каким-то ни было, расчетам.