Андрей Посняков - Шпага Софийского дома

Олег Иваныч засмотрелся на перевозчиков и даже не заметил, как, повинуясь команде капитана, «Благословенная Марта» неслышно подошла к причалу.

Они все-таки нашли лоцмана. После долгих уговоров взяли местного рыбака — старого, с развесистыми седыми усами, деда «сто лет в обед». И то повезло — все, кто помоложе, либо промышляли рыбу в Ладоге, либо ушли с караваном.

— Пройдем, ништо! — заверил дед, аккуратно заворачивая в тряпицу несколько серебряных рейнских грошей. — Вода есть, много воды-от. Дожди почитай с Троицы поливали, дня три токмо ведро. Пройде-о-ом. Канатом за камни зацепимся. Да были б людищи посильнее, а вода — она вынесет.

Вода действительно вынесла. Да и людишки, тянувшие канат против течения, оказались на высоте. Только один бог знает, скольких нервов это стоило капитану Штюрмеру и его боцману!

Огромные камни торчали в воде повсюду, словно зубы сказочного дракона. Мимо «Благословенной Марты» неслись по течению обломки карбасов и лодок. Сумасшедшей водяной каруселью они вертелись в водоворотах, исчезали где-то в глубине и снова всплывали, с треском ударяясь о камни. От этого звука хватался за сердце капитан Иоганн Штюрмер, морщился рыцарь Куно и даже Олег Иваныч с опаской посматривал за борт. Было чего бояться! Волховские пороги — это вам не шторм на Балтике, это намного хуже! Были моменты, когда думалось — все, не выплывем — с такой силой течение сносило на камни! Вот-вот лопнет канат — и неуправляемое судно бросит кормой на камни! И ведь не выплывешь — течение! Доказывай потом Господу Богу, что ты в двадцатом веке родился, а здесь очутился, можно сказать, случайно, и вовсе не корысти ради.

— Добрая когга! — когда вышли на чистую воду, одобрительно отозвался о корабле старый рыбак. — И шкипер — не в лесу найденный…

— Вы тоже смелый человек, — перевел фон Вейтлингер слова капитана. — И очень опытный кормщик. Вот вам еще грош, заслужили.

Еще пара дней — и все почувствовали приближение большого города. Все чаще мелькали по берегам деревни, попадались и монастыри — в основном, деревянные, но добротной постройки, с высокими храмами, сложенными из белого известняка. Заметные издалека, храмы сверкали на солнце, словно знамение. Олег Иваныч даже перекрестился, хоть и не считал себя верующим человеком. Ну, полным атеистом тоже не считал. Так, не поймешь кто, как и большинство. Красят яйца на Пасху, иногда ходят в церковь, детей, правда, крестят, это уж обязательно, но… Попроси кого прочесть Символ веры, прочтут? Вот и Олег Иваныч сомневался…

Все больше лодей, стругов, лодчонок сновало по седым водам Волхова. Купцы, рыбаки, перевозчики, монахи — все торопились, спешили, словно боялись опоздать куда-то. Куда-то? Олег Иваныч и сам уже нетерпеливо поглядывал вперед, все ждал, ну когда же, когда?

А вот он, Господин Великий Новгород!

Выплыл из-за поворота белым лебедем стен, вознесся к небесам маковками церквей, растекся по Волхову колокольным звоном. Вверх, вверх — ярусами храмы — и главный — Святой Софии: сияют закомары пиленым сахаром, в куполах золотом плавится солнце! Справа — торг с лавками-рядами, впереди — мост. Кипит, волнуется, не затихает ни на минуту людское море. Всем угодят гости-купцы: и знатному воину, что приценивается к броням да панцирям новгородским, и фряжским, и свейским. Даже нюрнбергские есть — знаменитого мастера Зельцера работы, что привезены тайно свейским гостями; и боярыне — вон идет, с мамками да девками дворовыми, глаза серые, с поволокой, не одного парня стрелой любовной ранили, стреляют по сторонам, разбегаются — и фландрского сукна зеленого, словно майская трава, и парчи персидской, а есть еще и ювелирный ряд, златокузнецы-рукодельцы уж такие перстни-колечки-серьги сотворят — красоты неописуемой, так и тает женское сердце, как мед в печи. Чуть дальше пройти — рыба, и ганзейская селедка в бочках, и своя, волховская, — караси да карпы. А мясо, мясо — так и пахнет разделанной требухой, хоть нос затыкай да беги без оглядки — оно понятно, что пахнет, чай, жара стоит, не зима ведь.

Бегают по торгу мальчишки:

— А вот кому сбитень, сбитень кому?

— Квас, квас, стоялый, холодненький, только что с погребу!

— Сбитень, сбиться — пить не упиться!

— Квас-квасок, налетай, браток!

— Сбитень…

— Эй, малый, ну-ка, нацеди квасу. Да не жалей, лей больше. Ух! Хорош! И правда — ледяной. На вот тебе…

— Ой, батюшка-боярин, у меня и сдачи нет. А вон меняла, кормилец!

— Рейнский грош? Запросто разменяем. Вот те две деньги московские… А счас и их…

Расплатившись с продавцом кваса, Олег Иваныч вышел с шумного торга на Ярославов двор, полюбовался на церкви и, пройдя мимо кирпичного степенного помоста, оказался прямиком у моста через Волхов. Большой мост, широкий, усадистый — на мосту тоже лавки купеческие. Торгуют…

Целью Олега Иваныча была Софийская сторона, точнее — двор архиепископа Ионы, владычный, как его тут называли.

«Благословенная Марта», счастливо избегнув всех опасностей нелегкого пути, умиротворенно покачивалась на мелкой ряби, пришвартованная у немецкого вымола. Капитан Иоганн Штюрмер предложил Олегу переночевать на когге — ганзейский двор, где можно было бы остановиться с удобством, пару лет назад был ликвидирован обидчивыми ганзейцами. Вывезен вместе с приказчиками. Вообще, немцев в Новгороде нынче стало поменьше, больше свеев, иногда даже попадались голландцы и датчане — как они миновали строгое око Ганзы, только бог ведал да изменчивое моряцкое счастье…

Олег Иваныч лишь благодарно кивнул в ответ на искреннее предложение ливонца — ночевать ему действительно было негде. Да и не только ночевать. Ладно… Для начала — исполнить обещание, данное рыцарю Куно фон Вейтлингеру, — поговорить с архиепископом или с его людьми, к кому подпустят. Потом пошататься по пристаням-вымолам, поискать Ивана Костромича да Силантия. Мало ли, помогут чем. Да и про Гришаню узнать. Что да как, да где схоронили.

Перейдя мост, он оказался на левом берегу Волхова, на Софийской стороне. Мощный земляной вал. Каменные стены. Этакий город в городе. Кремль, Детинец. Просторное место, обнесенное каменной стеной с башнями и воротами. Внутри находились церкви, в том числе и церковь Святой Софьи Премудрости Божией — знаменитая Софья. Уносилась ввысь белая громада собора. Купола сияли так, что Олег Иваныч даже прикрыл глаза рукой. Ну его в баню. Противосолнечных очков что-то он на торгу не видел. Однако куда же дальше… Как там разносчик кваса сказал? От Софийского храма направо. Мимо какой-то церкви… Богоявления, кажется. Или — Преображения, на воротах. Нет, не на тех воротах, на Прусских… Василия церковь… Вот та вроде. А дальше — куда? Там и дороги-то нет. Спросить у кого? Эй, малый! Ага… Понял… Владычный двор, говоришь? Вижу! По Бискуплей улице? Это вот по этой, что ли? Ясненько.