Андрей Посняков - Шпага Софийского дома

Стоящий рядом с кобзарем светлоголовый малец-поводырь не отводил от стола шляхтичей голодного взгляда.

Один из пирующих — кучерявый, усатый — перехватил взгляд мальчишки. Щелкнул пальцами:

— Подь!

Поводырь испуганно дернулся…

— Подь сюда! Ты, ты… Да не трясись, не зьим! На вот… — схватив со стола миску с сыром, шляхтич протянул ее мальчику…

Тот поклонился, взял миску, осторожно поставил под ноги кобзарю.

— А дед твой повеселей чего знает? — осведомился другой шляхтич, багроволицый толстяк с недобрым взглядом черных глубоко посаженных глаз.

— Зборовскую! Зборовскую давай, дед! — закричал тот, что угостил мальчишку сыром. — Слышишь ли меня?

Кобзарь кивнул, заиграл… не намного веселее, но заметно быстрее.

Чудной инструмент издавал настолько душераздирающие звуки, что Гришаня зажал уши руками. Олег Иваныч лишь покачал головой и бросил на кобзаря презрительный взгляд. Ритчи Блэкмор хренов…

Впрочем, шляхтичей качество музыки отнюдь не смутило. Подскакивая на скамьях, те начали орать какую-то песню, насколько громко — настолько же и фальшиво, ничуть не заботясь попаданием в мотив. Лишь усатый пан сурово хмурил брови.

Олег Иваныч с Гришаней скушали по большой просяной лепешке с жареным мясом, запили пивом и, расслабившись, принялись обсуждать вопрос, что делать: возвращаться на постоялый двор, к своим, или погулять еще немного по городу?

Шляхтичи между тем расспорились. Усатому пану почему-то не очень-то понравилась музыка. Олег Иваныч, в общем, его понимал.

— Какая ж это зборовка? — втолковывал он багроволицему. — Зборовка совсем на другой мотив… и слова другие, клянусь воротами Мариацкого костела!

— Нет, зборовка! — упрямо качал головою толстяк.

— Нет, не зборовка!

— Матка Бозка Ченстоховска!

— Эй, эй, панове! Утихомирьтесь! Нам тут еще не хватало доброй драки. Лучше выпьем… Корчмарь! Эй, корчмарь! А ну, тащи сюда еще вина!

Желтолицый старик-корчмарь в засаленном переднике вмиг поставил на стол кувшинчик:

— На здравье, паны!

— А вот и не подерутся, — взглянув в их сторону, пошутил Гришаня. — Жаль, если не подерутся, — скучно…

Олег Иваныч лишь хмыкнул. Ишь, скучно ему.

— Ой!

Вдруг, словно увидев что-то страшное, отрок резко нырнул под стол. Олег Иваныч обернулся: в корчму вошел давешний смуглый фрязин… И чего его так напугался Гришаня?

— О, прошу к нам, пан Гвизольфи! — наперебой заорали шляхтичи, видно, они неплохо знали фрязина. Тот не заставил себя долго упрашивать, уселся за стол, с ходу намахнув изрядную чарку, совсем по-русски, залпом. Потом что-то крикнул монахам, помахал шляпой. Те отвернулись — мол, знать тебя не знаем. Впрочем, фрязин к ним и не напрашивался, вполне довольный теплой компанией шляхтичей.

Гришаня осторожно высунул голову из-под стола.

— Ты что там забыл, отроче?

— Так…

Олег Иваныч все-таки вытребовал у Гришани ответ, чем ему так не нравится фрязин Гвизольфи, что и под столом спрятаться не зазорно.

Еретик? Это кто говорит-то? Тот, кто со стригольниками якшается и языческие богопротивные игрища с удовольствием посещает? Тот, кто кощуны да глумы вместо молитв почитает? Тот, по ком… Олег хотел сказать — по ком костер плачет, да постыдился, пожалел отрока, и так сильно наехал.

— А и еретик, нам-то что? Вон, ты в Новгороде-то со стригольниками не боялся знаться. — Олег Иваныч небрежно пожал плечами. Зря, между прочим…

В ответ услышал от Гришани целую речь. Про то, что он, Олег Иваныч, человек, конечно, неглупый, но, великодушно извините, дикий и с чужими обычаями не знакомый, поскольку всю жизнь свою в глуши прожил, никуда за границу не выезжая. (Ну, с этим, конечно, можно было согласиться — действительно, за границей Олег Иваныч не был, не сподобился как-то, ну, а насчет глуши… если считать Санкт-Петербург глушью, то и тут все верно!)

— Ты, кормилец, верно, думаешь, мы тут сами по себе эдак тишком сидим? — распалялся Гришаня. — На-кось, выкуси! Вон, глянь на монахов… Инквизиция — слыхал такое слово? Слыха-а-ал?! Откуда, интересно? Только не говори, что от вель-блуда… Тут тебе не Новгород! Вот, попомни мои слова, Олег Иваныч, запросто нас тут могут имать из-за еретика этого, Гвизольфи, да на дыбу… Хочется на дыбу, батюшка? Вот и мне не хочется… А вон, монахи-то так и смотрят. Да и корчмарь этот тоже никакого доверия не вызывает. Пошли-ка отсель побыстрее, Олег свет Иваныч, покуда живы!

С этими словами Гришаня вскочил с лавки и, стараясь не попасться на глаза Гвизольфи — предосторожность, по мнению Олега Иваныча, явно излишняя, — куницей проскользнул на улицу. Олег — за ним. Чуть поотстал, расплачиваясь, поэтому так быстро, как у Гришани, не получилось. Как-то странно вел себя кобзарь — Олег Иваныч только сейчас это заметил… Даже не заметил, скорее — почувствовал. Было такое ощущение, что нищий слепой старик его пристально рассматривает. Нет, чушь, конечно. Но вот если внимательно присмотреться… Такое ощущение… Действительно — голова старика поворачивается… в ту же сторону, куда движется Олег Иваныч! Та-ак… А ну-ка…

Олег Иваныч зацепился ногой за скамью и завалился на ближайшего шляхтича. Того, кудрявого…

Даже извиниться не успел, как шляхтич схватился за саблю.

Ах, так? Ну, у Олега Иваныча тоже не зря шпага у пояса болталась! Сейчас посмотрим, кто из нас «хлопья крев»!

— Может, на улицу все-таки выйдем? — запоздало предложил Олег Иваныч, не без некоторого удовольствия парируя удар…

— Изволь, пес московитский!

— В таком разе — новгородский. Эт ву прэ? Готов? Ну — алле — начали!

Атаковать изволите? Ну-ну… А мы — так… отбивом… А теперь выпад влево — а гош… обманный финт… По идее, должен бы раскрыться… Ага… А теперь — рипост — ответная атака… А, не нравится!

Шляхтич зря пил вино в таких количествах. В руке его не было верности, а удары, хоть и быстры, и увесисты, — да глупы изрядно… Хотел б Олег Иваныч крови — давно б убил… Ну вот, опять раскрылся… Размахался саблей, что твоя мельница, что с ним будешь делать? Вообще, нельзя давать острых предметов пьяным людям, за себя не отвечающим… Ага… Поскользнулся… Меньше пить надо, ясновельможный пан…

Галантно подождав, пока изрядно разозленный пан шляхтич выберется из лужи, Олег Иваныч еле уловимым, изящным движением выбил из его рук оружие. В фехтовании такой прием называется — скользящий круговой захват. Вылетевшая из рук ясновельможного пана сабля, описав крутую дугу, с бульканьем скрылась в луже. В той же самой, откуда только что выбрался ее владелец. Судя по костюму последнего — лужа была глубокой. Стоявшие кругом зеваки дружно зааплодировали. Особенно старалась одна молодая особа в черном, шитом серебром, платье. Симпатичная сероглазая пани… Та самая…