Андрей Посняков - Посол Господина Великого

— А я и не боюсь, — увернувшись, Ульянка выхватила из-за пазухи острый широкий нож. — Это тебе, боярин, бояться надо. А ну, пусти…

Узкое стальное лезвие просвистело около боярского носа.

Оторопевший Ставр только слюну сглотнул. Митря, у двери, попытался было помочь хозяину… Да Ульянка зорка была:

— Прочь, козливец!

Не успел Митря, по дурости своей, руку убрать — так кровища и брызнула с ладони…

Ловко проскользнув в дверь, Ульянка бросилась к лестнице.

Навстречу ей слуга боярский попался, бугаина здоровенный с бородищей кудлатой. Тимоха. С ним людишки числом с десяток. Чуть не сбила с ног Тимоху Ульянка. Тот лишь глянул ей вслед, пожал плечами да к боярину направился — караванец-то сейчас уже отъезжал, торопиться следовало.

— Ну, черт с ней, с тварюгой… сыщется еще, — Ставр махнул рукой и велел седлать лошадей. И в самом деле — торопиться следовало.

Быстро вышел боярин. По-дорожному — в плащ длинный одетый — сзади слуги с оружьем да сундуками. Козлобородый на крыльце запнулся, шепнул:

— Девку-то поймать да порешить, батюшка?

Усмехнулся боярин, плечами пожал:

— Будет время — так и сделай. Ты-то здесь, на Москве, остаешься покуда. Не один, с людьми верными. Смотреть пристально! Чтоб понизовый хлеб в Новгород по самой высокой цене пошел! А дьяков каких умаслить — на то те деньги оставлены. Смотри, сам не имай денег-то, враз сыщу!

— Что ты, батюшка-боярин! Ты ведь меня знаешь.

— Потому и предупреждаю. Да, дьякам не забудь про врага нашего напоминать… а то что-то зажился. — Ставр почесал бородку, осклабился: — Думаю, казнить его должны вскоре… коль не позабыл государь. А коли позабыл… Коли позабыл — так тогда — только тогда! — ножичком. Уразумел?

Митря кивнул и злобно ощерился. Тимоха заглянул боярину в лицо:

— Эх, и мне б с ним, батюшка! Мы б того червя… на куски б мелкие… у-у-у…

— Цыц! — охолонул его хозяин. — И без тебя есть кому — на куски. Но — в свое время. Хитрость тут нужна, хитрость да выдержка — не сила. Ты, Тимоха, со мной поедешь — караванец охраною бедноватый, а места худые, шалят.

Почтительно выслушав боярина, Тимоха самодовольно кивнул.

Заржали на дворе кони. Разбуженный служка — спал ведь, сволочь, ну, ужо! — распахнул ворота. Выехали. Топот копыт пронесся вдоль Неглинной и затих за поворотом.

Постоял на дворе Митря, бородищу козлиную почесал… подумал — да к амбару подался. Потом — на конюшню. В овин. Ага, вон, за сеном-то — не синий ли сарафан мелькнул?

Кликнул Митря людишек — один-то опасался, помнил про нож. Так и есть — попалась Ульянка. В овине, на сене хоронилась. Тут и словили б ее, кабы не выскочила. Кинулась Митре в ноги — так, между ног, и проскользнула, Митря только плюнул да замахал руками злобно:

— Лови, лови змеищу!

Со всех сторон окружили Ульянку, вот-вот словят. Уж ухмылялся Упадыш похотливо — что боярину не удалось, ему удастся, вот-вот, вот…

А пока суд да дело, солнце взошло, колокола в Кремле к заутрене благовестили. Блики от лучей солнечных по воде золотыми дорожками бежали, играя. Свежо еще было, холодно даже — ничего не замечала девчонка, не до того. Выскочила на вымол, перекрестилась да бросилась в воду, хоть и холодна водица-то. Приняла холодная вода молодое девичье тело, только волны брызгами колыхнулись. Так и не вынырнула…

Пождали-пождали на вымоле шильники. Митре первому надоело — сплюнул досадливо.

— Черт с ней, — молвил.

Через три дня после отъезда Ставра с Тимохой, в пятницу, Олег Иваныч вновь на Москву наведался. Той же дорожкой — через лес — ехали многолюдством — мужики Силантьевы сено на торжище везли. Пасмурен день был, хмурился. Нет-нет да и дождик накрапывал, сено рогожками укрывали, так ведь все-то не укроешь. А оставить на риге — себе дороже, по приметам всем, дожди выпадали. Сгниет остаток-то, не поместится весь под крышу-то. Заладились было стоги метать — да дождь, будь он неладен. Махнул рукой Силантий, велел завтрева на Москву продавать везти. Вот и везли теперь. Харлам за старшего. Олег Иваныч, пользуясь случаем, с тем обозом сенным ехал — Стефана Бородатого, дьяка, проведать да об Ульянке напомнить. Ну, и саму-то девчонку навестить, конечно. Сказать, чтоб собиралась тайно. Вряд ли отпустит ее Неждан, вряд ли… Не доверял ему почему-то Олег Иваныч.

На постоялый двор Неждана Анисимова он заехал после полудня. С дьяком Стефаном Бородатым еще раз договорился, потом к Курицыну заскочил, с ним поговорил, потом то да се — целый день, как белка в колесе, проболтался.

В питейной горнице сам хозяин гостей обслуживал да рябой парень — Олег его раньше не видел. Впрочем, он никого здесь раньше не видел, кроме самого хозяина да Ульянки. Дождался, покуда Неждан отлучится, подозвал рябого с пивом. Спросил про Ульянку. Рябой в ответ лишь плечами пожал. Пес ее знает, где девка, вроде как с хозяйской супружницей на богомолье уехала.

На богомолье? Ну, дела… Не должна бы, ведь договаривались — государев дьяк Стефан Бородатый ждать не будет. И в какой обители молятся? В Симоновой? Слыхал-слыхал… Недалече… Что? Может, и в Вознесенской? Это ж в другой стороне совсем! Так все-таки где же? У хозяина спросить… Всенепременно так и сделаем. Ах, еще и привратник имеется? Благодарствую. Вот те пуло. Бери, бери, не стесняйся, покуда хозяин не видит.

Ворота. Сторожка — небольшая будка-избенка.

Ты, что ли, борода, сторож будешь? Про хозяйскую племянницу не слыхал ли? Вот, знакомцы просили ей плат передать, в подарок. Не, сказали, чтоб прямо в руки вручил. Не знаешь где? Жаль… Не чего жаль, а кого! Тебя, борода, жаль! Знал бы что — заработал б изрядно. Ну, прощай тогда…

Олег Иваныч отвязал коня и в раздумье выехал со двора на набережную. Медленно ехал, думал: в какой монастырь сначала, в какой — потом. Ну — чисто буриданов ослятя. Сторожу-то и догонять почти не пришлось. Пробежался, пошел с конем рядом. Бородой тряхнув, подмигнул, кивнул на угол — заверни, мол.

За угол так за угол. Олег Иваныч пожал плечами. Завернув, спешился.

— Знаю я кой-что про Ульянку-девку… да про боярина заезжего.

Не порадовали полученные известия Олега, ой, не порадовали! Хотя заплатил сторожу сполна, информация того стоила. По всему выходило — прыгнула Ульянка в реку, от шпыней спасаясь, да не вынырнула… Неужто утопла? Этого только и не хватало, Господи!

Взяв коня под уздцы, Олег Иваныч спустился к Неглинной, к узкому рыбацкому вымолу. Того и не видел, как к сторожу подошли трое, взяли за бороду, один — нож под ребро:

— А ну, человече, выкладывай, что коннику проезжему молвил?

Выложил все сторож — а что же, живота лишаться из-за чужих-то трудностей? Да на фиг надо!

— К реке пошел, говоришь… — задумался тот, что нож под ребро тыкал, плюгавец козлобородый. — А ну, робята, не спи!