Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы. Книга вторая

— Пулемет, пулемет, — подтверждая слова Паркера, проворчал Хост. — Рой как увидал его на складе у Аркхэма, ну ты его по делу у ранчо Хаддока помнить должен, так уперся, словно мул бестолковый. Пока мы эту дуру купить не согласились, уходить не хотел. Сходили за припасами, называется… Я всегда говорил: дай дураку веревку — он и удавится…

— Правильно, что уходить не хотел. Эти ваши «максимы», поди, раза в три тяжелее будут, — презрительно фыркнул Паркер, оскорбившись, словно пулемет был его личным изобретением. — И неуклюжей раз в пять. У них же лафет, что у твоей пушки! А этот пулемет — воистину чудо. Пару лет назад, когда меня черти в Техас занесли, я своими глазами видел, как десяток рейнджеров с кольтовской машинкой полсотни мексиканских бандитос за пять минут в кровавый фарш перемололи. Коль мы по лесам таскаться будем, эта игрушка, — он ласково, словно гладя верную собаку, провел рукой по стволу, — нам как раз впору придется.

— Так он, наверное, патроны жрет почище, чем дети конфеты на День благодарения, — озабоченно бросил Бёрнхем, нарезая вокруг пулемета круги, словно кот вокруг блюдца со сметаной. — А их к такому пулемету тут черта с два найдешь…

— Ты не боись, чиф, — осклабился Паркер. — Старина Рой, он только с виду на дурня похож, а ежли присмотреться, то и за умника навроде пастора Корна сойдет. Я тех патронов пять тыщ с лихом прикупил, благо они, кроме нас, никому не надобны были, да лент холщовых десяток и коробов три штуки… А чего? Картрайт с Митчеллом вон по пять сотен патронов на ружье взяли, а они куда как реже палят.

— Ты никак всех буров собрался в одиночку положить? — хмыкнул Бёрнхем. — Тогда я хочу тебя огорчить. Их тут самую малость больше, чем у тебя патронов, а про то, что в лихие атаки никого водить не собираюсь, я еще дома говорил. Ну, тут уж делать нечего, купил так купил. Не назад же твой пулемет рождественским подарком отсылать? Нынешнее Рождество уже прошло, а до нового еще дожить нужно…

— Насколько я помню, мистер Бёрнхем, — отстраненно произнес Робертс, — вы планировали отправиться под Ледисмит через три дня после сбора команды. Если планы не изменились, то через три дня второй батальон Королевских Драгун отбывает в Дурбан на «Саутгемптоне», и на его борту найдется место и для вашего… отряда. Ну а от Дурбана добраться до Ледисмита проще, чем от Кейптауна.

— Мы так и поступим, сэр Робертс, — кивнул Бёрнхем. — За прошедшие дни я набрал еще пять человек из местных охотников. Думаю, для выполнения поставленной задачи десяти человек будет достаточно. В крайнем случае, — Фрэнк озорно улыбнулся, — к моим услугам будет весь гарнизон Ледисмита вплоть до его командующего. Правда, я пока не представляю сэра Уайта, ползущего ночью с динамитной шашкой в зубах, но думаю, на месте возможностей для воплощения моих фантазий в жизнь будет предостаточно.

Солнце клонилось к закату, украшая песочного цвета стены казарм причудливым узором. Часовой, тоскливо парящийся в караульной будке подле ворот, заслышав цокот копыт и скрип колес, неохотно выглянул наружу и, моментально стряхнув сонное оцепенение, резво выскочил на улицу. На козлах первого из двух подъехавших фургонов сидел офицер, и получать лишний нагоняй солдат не хотел. После привычного обмена паролем — отзывом часовой шустро поднял шлагбаум и, дождавшись, пока оба фургона въедут под арку, уже неторопливо побрел в будку. До смены оставался еще час, и шевелиться лишний раз желания не было.

— Подъем, лежебоки! — Спрыгнув с козел на землю, Бёрнхем с удовольствием потянулся. — Резво встаем, шустро закидываем барахло в фургоны, торопливо едим и по холодку выдвигаемся в путь! Встреча с комендантом и последующий визит на склады в компании старшего интенданта прошли достаточно успешно, и Фрэнк находился в приподнятом настроении.

— Эй, Майлз! — окликнул он приятеля через несколько минут наблюдения за погрузкой. — А чего это я ни Картрайта, ни Паркера не вижу?

— Эти уроды, скунса им под нос, — скривился Митчелл, — еще три часа назад упылили вроде как город посмотреть. Туристы, черта немытого им в глотку.

— Не замечал я раньше за ними любви к архитектуре, — удивленно хмыкнул Бёрнхем. — Паркера стакан виски всегда интересовал больше, чем все семь чудес света, вместе взятые, а Уилл, тот пожрать не дурак, но на барокко и прочие ампиры плевать хотел с высокой колокольни…

— Занятно ругаешься, чиф, — уважительно качнул головой Майлз. — Надо будет запомнить. Ты только за ворота отъехать успел, как Паркер ныть начал про свои два стакана пива. До того противно гундел, что я послал его к дьяволу, а Картрайта за ним. Присмотреть, чтоб ежли что, упиться в хлам ему не дал. Но чегой-то их все нет и нет. Я уж дергаться начинаю, как бы не случилось чего…

— Если эти ослы попали в лапы комендатуре, — зло прошипел Бёрнхем, — я их на куски порву! Сначала вытащу, а потом порву! Майлз! Поднимай свою тощую задницу, и пойдем искать этих… — Фрэнк развернулся в сторону ворот и замер на полуслове. Через арку, придерживая за шкирку запинающегося на каждом шагу Паркера, грузно топал Картрайт. Часовой было высунулся из будки с привычной песней о пароле, но, напоровшись вместо ответа на мрачное цыканье Уилла, подкрепленное демонстрацией огромного кулака, забился внутрь, словно побитая собака, и более о себе не напоминал.

— Это кто ж вас так, парни? — удивленно охнул Бёрнхем, разглядывая здоровенный, в пол-лица, синяк Картрайта и более обычного помятую физиономию Паркера, беспрестанно ощупывающего языком десну.

— Русские, — неохотно буркнул Уилл и побрел в сторону лазарета, видимо, за свинцовой примочкой.

— Да ни хрена мы не виноваты, чиф! — Паркер, съежившись под пристальным взглядом Бёрнхема, замахал руками. — Жашли мы, жначит, в один паб, в трех кварталах отшюда, чтоб, жначит, самим тихо-мирно пивка выпить, парням кварту-другую прикупить и вернуться. Там двое рушшких. Моряки, жначит, ш какой-то их торговой коробки, вишки ш утра пораньше наливаютшя… — Паркер завистливо причмокнул и продолжил: — Вроде нормальные парни вшегда были, эти рушшкие, школько раж мы ш ними на Аляшке пивали, а тут, шловно шглажил их кто. Уилл к ним пождороватьшя, как его Айвен в Форт-Андерсоне учил: «Iop tvoua mat», а тот, рушшкий, жначит, ему в рыло. Картрайт так по штойке и штек… Я к ним. А второй меня раж! И тоже в рыло. Вот — боковушку коренную вышиб… — Паркер потешно сморщился, в очередной раз проверяя языком отсутствие зуба. — Я пока в шебя приходил, их уж нет, шловно черти яжыком шлижали. Хожяин, шлюха портовая, вижжит, шловно ему крашнокожие пятки подпаливают, орет, чтоб мы и жа шебя и жа тех рушшких платили. Пока я ш ним, шловно бычок на родео бодалшя, патруль прибежал — черти крашножадые, шоюжнички, маму их так и эдак. Капрал, щенок бежусый, тож давай вопить, мол, или мы монету платим или он нас в кутужку жагребет. Гам штоит, шловно в борделе во время пожара: хожяин вопит, капрал орет, шолдатня жатворами щелкает! Тут, правда, Уилл, очнулся, ну мы вдвоем им и покажали, где башмаки жмут, и что ждоровье, оно первое богатштво будет! Они, поди, и по шию пору там валяютшя!