Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы. Книга вторая

— В общем, ни сам пива не попил, — недовольным тоном резюмировал Майлз, — ни друзьям не принес. Вот и шли вас, обалдуев, в заграничные турне…

— Ты, дружище, мне жажря шоли на хвошт не сыпь, — ощерился Паркер. — Это я про шебя не подумаю, а про дружей никогда не жабываю. Пиво у того шкряги больше на мочу похоже, вот я потому энту бутыль ш шобой и прихватил! Руку даю на отшечение, ты такого и отродяшь не пивал! — Рой вытянул из-за пазухи двухпинтовую бутыль темно-зеленого стекла и протянул Митчеллу: — Держи, приятель! Это ж «Кур-ву-а-жье», а не шпотыкаловка, что Руфуш шебе и нам на погибель гонит!

— Все! Закончили военные песни, — прервал приятелей Бёрнхем. — Все в сборе, все в порядке, заканчиваем погрузку, быстро жрем и в дорогу. Надо до полуночи хотя бы до Свитуоттера добраться, а коли дорога позволит, даст бог, к утру в Питермарнцбурге будем…

— Чего-то я не понял ни хрена, чиф, — озадаченно почесал затылок Паркер, удивленно глядя на пустые городские улицы, — мы на войне или как? Ты еще в этом, как его… Кейпатуне, нет, черт, в Кейптауне все уши нам прожужжал, мол, тут драка идет не на жизнь, а на смерть, — Рой привстал на козлах и огляделся по сторонам. — Мы, почитай, семь десятков миль отшагали и хоть бы черта с помелом увидели! Те бородатые с винтовками, с которыми Майлз у брода пострелялся, в счет не идут. Один хрен, никто ни в кого не попал. И тут, почитай, уже битый час едем, а окромя трех сонных тетерь с пулеметом, что возле старой мельницы дремали, никаких вояк и не видели. Где войска, черт возьми? Где война, маму ее так?!

Протяжный вой заставил Паркера прервать свой гневный монолог и, задрав голову в небо, попытаться рассмотреть причину непонятного шума. Мгновением позже он, как, впрочем, и все остальные, бросился на землю, раскрыв рот и зажав уши.

— Вот тебе и война, — отрывисто бросил Бёрнхем, отряхивая с куртки комья земли и рассматривая воняющую дымом и лиддитом воронку. — А вот тебе и войска, — он ткнул пальцем в сторону приближающей группы солдат.

Опровергая утверждение Паркера о тотальной сонливости британской армии, солдаты резво разбежались в стороны и, укрывшись в руинах ближайших домов, звонко защелкали затворами.

— Никому не двигаться! — прозвенел ломкий юношеский голос из окна разрушенного дома. — Кто вы такие, черт возьми, и какого… — хозяин голоса закашлялся, но справился с собой и продолжил, — здесь делаете? Если есть старший, пусть выйдет вперед! И даже не думайте прикоснуться к оружию!

— Я старший! — Фрэнк, определив, где находится укрытие оппонента, сделал два шага вперед, застыл на месте, глядя точно в окно. — Лейтенант Бёрнхем. Прибыл в Ледисмит по личному распоряжению сэра Робертса.

— Надеюсь, документы у вас имеются? — в проеме окна показалась вихрастая голова, увенчанная съезжающим на глаза шлемом. — Если таковых нет, я прикажу своим людям открыть огонь…

— Имеются, — усмехнулся Бёрнхем, услышав нотки неуверенности в голосе юноши, — если соизволите подойти ко мне, я их вам продемонстрирую.

— Да, сэр. Сейчас спущусь, сэр, — обладатель золотистых вихров мотнул головой, в очередной раз сдвинул непослушный шлем на затылок и исчез в глубине здания. Через несколько минут к Бёрнхему подбежал парнишка лет семнадцати в мундире легкой пехоты.

— Корнет Дальмонт, командир третьего взвода второй роты Первой бригады Королевских стрелков, сэр, — вытянулся мальчишка. — Хотелось бы увидеть обещанные вами документы, сэр!

— Лейтенант Бёрнхем, — небрежно козырнул Фрэнк, протягивая корнету свернутые в рулон бумаги. — Пока будете их просматривать, на правах старшего и опытного товарища хотел бы прочитать вам короткую нотацию. Солдат на подходе к месту вы распределили грамотно, но вот за бумагами вышли сами зря. Нужно было направить за ними кого-нибудь из своих подчиненных.

— Но как же, сэр? — растерянно пробормотал корнет. — Вы ведь сами предложили мне выйти? А я, как солдат Британской империи, обязан беспрекословно выполнять приказания старшего по званию…

— И вы сразу и окончательно были уверены, что я это я? — насмешливо прищурился Бёрнхем. — А если бы на моем месте был агент бурской разведки? Вы попали бы в плен или были убиты, а значит, ваши солдаты, оставшись без руководства, стали бы легкой добычей для врага. Надеюсь… — Грохот разрыва в соседнем дворе заглушил слова, и только Бёрнхем намерился повторить, как прозвучал следующий, а еще через минуту снаряды, сыпавшиеся на город с разных сторон, стали рваться один за другим.

Дальмонт, бросив затравленный взгляд на Бёрнхема, вдруг махнул рукой и, сорвавшись с места, понесся в сторону своих солдат. Бёрнхем, радуясь, что разрывы пока еще звучат в стороне и поодаль, рявкнул своим, чтоб прятались, кто где может, и в два прыжка домчался до черневшей неподалеку канавы. Запрыгнув в донельзя кстати подвернувшееся укрытие, он успел удивиться, заслышав срывающийся на крик голосок корнета, разгонявшего своих стрелков по укрытиям. «Силен парень», — успел подумать Фрэнк, до того как на землю пал ужас.

Безостановочный вой снарядов вперемешку с беспрестанным шелестом осыпающейся по стенкам канавы земли и чей-то нескончаемый, дикий, на одной ноте визг вызывали у Бёрнхема глухое раздражение. Осознание, что в данный момент от него ничего не зависит, сводило с ума. Больше всего на свете ему хотелось добраться до какого-нибудь бурского артиллериста и, вцепившись в глотку, душить, душить, душить…

— Д-дьявол, да что же он делает, сопляк?! — прошипел сквозь стиснутые зубы Фрэнк, наблюдая из узкой траншеи, как за спиной Дальмонта, бегущего в его сторону, вскипела земля. Ударная волна толкнула мальчишку в спину, прокатила его по земле, сорвав пробковый шлем и один из узких погончиков.

Бёрнхем начал читать заупокойную, но настырный юнец встал на четвереньки, оглянулся по сторонам абсолютно сумасшедшим взглядом и, так и не поднимаясь на ноги, споро засеменил к его укрытию. Через несколько мгновений он скатился на дно и, вжавшись в мягкую стенку, беззвучно зашевелил губами, быстро и мелко крестясь.

«Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю!» — донеслось до Фрэнка в короткую паузу между двумя разрывами. Американец попытался улыбнуться и сказать что-нибудь ободряющее, но все было тщетно. Снаряд, разнесший в пыль стену соседнего дома, заглушил слова и временно лишил слуха, словно забив уши ватой. Бёрнхем долго тряс головой, но слух вернулся так же неожиданно, как и пропал.

— «Восстань, Господи! Спаси меня, Боже мой! Ты разишь всех врагов моих, зубы грешников Ты крушишь! От Господа — избавление нам…» — орал Дальмонт, словно пытался докричаться до Спасителя. — «От Господа — избавление нам, и народу Твоему — благословение Твое!»