Михаил Маришин - Звоночек 2[СИ, закончено]

— Только, Семён, приказ я подпишу после того, как ты лампочки достанешь. Не обессудь, — закрыл тему директор завода.

Дальше совещание шло своим чередом и страсти накалялись ещё не раз и большие начальники торговались как на восточном базаре, но это уже было привычно и обыденно. Наконец, всё закончилось и народ потянулся к выходу. Как-то так получилось, что рядом со мной оказался капитан Бойко, который как бы невзначай бросил для завязки разговора.

— Весело у вас тут…

— Да уж, обхохочешься до слёз… — ответил я в тон ему.

— Танкист? — спросил меня капитан, кивнув на ожоги.

— В бронепоезде горел.

— Вон оно как! — и, будто потеряв интерес, Бойко похромал от меня по своим делам.

Мда, а я-то уж на контакт нацелился. А раз не танкист, выходит, рылом не вышел. Ну ничего, подберу я к тебе, товарищ капитан, ключик.

Вот ещё беда. Где найти эти треклятые лампочки? Да там где их больше всего! К сожалению, попасть на приём к председателю исполкома Моссовета товарищу Булганину оказалось непростым делом. Вернее не быстрым. Занят сильно ответственный товарищ, пять дней пришлось ждать. Но, пока было относительно свободное время, я своими руками выточил деревянные модельки обоих ШРУСов — трипоидного и вильчато-дискового. Важинский при первом взгляде на поделки сразу определил, что прямых аналогов за рубежом нет, и сильно усомнился из-за этого в работоспособности, что привело к очередной перепалке. В конце концов я предложил Евгению Ивановичу, коли от ШРУСов ему всё равно не избавиться, разделить ответственность. Вернее, славу изобретателя отечественного шарнира, предложив ему любую схему на выбор. Важинский помялся, отнекиваясь, но всё-таки "присвоил" трипод, что утвердило меня в мысли, что все наши противоречия имеют одну единственную причину. Двум медведям тесно в одной берлоге. Глупо было бы предполагать, что такой эрудированный человек, как главный конструктор ЗИЛа, не понимает пользу полного привода. Получалось, что чем больше я проталкивал эту тему, тем сильнее было сопротивление начальника заводского КБ. Просто "из принципа". Человеческий фактор, так сказать. И как его обойти, я себе, откровенно говоря, не представлял. Только если развести нас по разным заводам. Вот тогда бы мы могли, действуя согласованно, горы свернуть. Это подтверждалось и тем, что вне работы наши отношения были, можно сказать, дружескими.

А вот на другом фронте, авиационном, человеческий фактор играл мне на руку. Получив прямой письменный приказ от начальника ЭКУ НКВД с очередной конкретной формулировкой "организовать изготовление мишеней для стрельб МЗА", я, первым делом, принялся выяснять, кто и где строил цели, которые так красиво распотрошили наши доблестные зенитчики. Расследование закончилось практически сразу, как только началось. Начальник ГАУ был явно не на своём месте. Комкора Ефимова нужно было назначить к наркому Ворошилову заместителем по тылу. Или как там эта должность на таком уровне правильно называется? Это ж надо додуматься заказать изготовление жертвенных самолётиков Московскому дому пионеров! А что? Дети на каникулах заняты полезным делом, а помимо этого и платить практически никому за работу не надо. Воспитательный фактор сюда же. Прямая помощь РККА от пионерии! В общем, когда меня окружили восторженные детишки, у меня язык не повернулся сказать им, что их изделия оказались, мягко говоря, подозрительными. Это ж, значит, в самом начале жизни отбить им охоту к любому творчеству. Пришлось похвалить и поблагодарить, не поскупившись. В ответ мне наперебой стали рассказывать и показывать как мальчишки вырезали и клеили планочки каркаса, а девочки сшивали лоскуты старого обмундирования для обтяжки планера. Да уж, при такой конструкции стоило больше удивляться тому, что некоторые мишени долетели-таки до земли.

Нельзя сказать, что я расстроился, ибо с самого начала предполагал делать всё с нуля, добавив в конструкцию мишеней некоторые, необходимые с моей точки зрения, функции. Для этого пришлось возобновить полезное знакомство с Александром Сергеевичем Яковлевым. Впрочем, он ещё не вышел из категории "молодых" авиаконсрукторов, занимаясь лёгкими и спортивными самолётами, благо для них сейчас было достаточно движков. Но я-то знал, что его душа хотела полёта! Амбиции, бурлившие в нём, требовали выхода и не меньшего, чем стать первым, лучшим создателем боевых машин! По крайней мере, такое впечатление у меня создалось после того, как я прочёл в "своём" времени несколько книг и статей по истории авиации, затрагивающие Александра Сергеевича. Вот на этом-то тщеславии и надо попытаться сыграть.

Яковлева я нашёл на окраине Центрального аэродрома в деревянном ангаре, который служил пристанищем небольшому опытному заводу "комсомольского" КБ. В его единственном цеху пахло странной смесью древесной стружки, железной сварочной окалины, масляной краски и клея. Причём, перемещаясь от стены к стене, вдоль которых были оборудованы рабочие места и расставлены различные приспособления, можно было явно ощутить, как менялся баланс запахов, в зависимости от того, какой участок находился ближе. В центре же, рядом с воротами, была небольшая площадка, служившая единственным местом сборки и сейчас на ней стоял красивый, стремительный самолёт-моноплан с двумя открытыми кабинами.

— Здравствуй, Александр Сергеевич, — подошёл я к Яковлеву, без труда найдя его и Пионтковского среди группы людей, собравшихся около самолёта, — я как раз по твою душу.

— Здравствуйте… Не припомню, чтобы мы были знакомы, — конструктор обернулся ко мне, глянув мельком, и уже хотел было дать "полный отлуп", как во взгляде мелькнуло узнавание, — Погодите, товарищ Любимов? Как же вас так? Только по голосу и признал. Какими судьбами?

— Дело у меня к вам, извините, что по старой памяти на "ты" обратился, небезынтересное.

— Да что ты, Семён Петрович! Я растерялся просто! А с делами, увы, не ко времени. Своих полно забот. Да, что там! Беда у нас! Вот смотри, нравится самолёт?

Я глянул на аэроплан сначала мельком, но кое-что в его конструкции меня заинтересовало. Даже обошёл вокруг и заглянул под брюхо. Люди, расступившиеся, чтобы дать мне место, стали даже потихоньку посмеиваться. Необычным в этой конструкции, кроме неубираемого шасси с носовой стойкой, было то, что выглядела она как машина с мотором жидкостного охлаждения, если бы не одно "но". Там, где по всем канонам должен был располагаться движок, была передняя кабина. А задняя расположилась чуть выше, что должно было дать хороший обзор, над центропланом.

— Выглядит красиво, — сказал я ничуть не кривя душой, отметив острый, обтекаемый, слегка опущенный к низу нос, переходящий в "карандаш" фюзеляжа, — а красивая машина и летать должна хорошо. Вот только куда ты мотор-то спрятал?