Геннадий Ангелов - Заложник времени

Андрей смотрел на красивую женщину, в надежде, на искренность. Это мог быть для неё последний шанс, получить обратно свою земную жизнь.

— Я не знаю, — сказала Елена Сергеевна. — Не хочу обманывать никого. Я столько наделала мерзостей, что нет мне прощения. Она отвернулась и горько зарыдала.

— Вот видите граф, значит я прав всё-таки? Женщина поняла свою вину, но как жить дальше не знает? Учить я её не буду, да и ни к чему это. Даже если я отпущу её, я не смогу стереть ей память, и всё то прошлое не даст спокойной и размеренной жизни. То чему её учили родители, не нашло места в сердце девушки. Потому что гордыня и вседозволенность была главной. И презрение к тем, кто по её мнению хуже, или ниже по рангу, осталось. Единственное, что я могу для неё сделать, так это не наказывать со всей строгостью и проявить сочувствие. И то, это только из-за уважения к вашей персоне, но не к ней. Пускай маленькая услуга, которую я вам оказываю, запомнится надолго, договорились?

Андрей кивнул, соглашаясь, хотя не знал, чем такое обещание может обернуться в будущем?

— Проводите сударыню, — сказал стражникам лукавый. — Будьте с ней вежливы и обходительны.

— Спасибо вам, — обратилась Елена Сергеевна к графу. — И не поминайте лихом!

Она приподняла подол чёрного платья и направилась за стражником.

— Ну, уж к вам Коленька Ветров снисхождения не будет и за ваши проделки, вы получите сполна.

Парень стоял, засунув руки в карманы. Вид у него был как у сумасшедшего, который сбежал из лечебницы. Взгляд ничего не отражал, лицо скривилось в коварной усмешке.

— А я и не боюсь! — сказал он с вызовом.

— Ты что такой отчаянный? Или не понимаешь, где оказался и с кем разговариваешь?

— Всё я понимаю, и ни о чём не жалею. Родители мои были настоящими скрягами и считали каждую копейку. Отец прятал деньги и частенько пьяным колотил мать.

— И тебе даже мать не жалко?

— Нет, не жалко, это правда. В детстве она била меня, сажала в сырой подвал, в котором я сидел по три, четыре дня. А после отец драл как «сидорову козу». Разве можно было так поступать с ребёнком?

— Били, наказывали тебя за непослушание, — сказал лукавый, — хотели только одного, чтобы ты вырос нормальным человеком. А ты? Разве ты хорошо учился или помогал родителям? Что было в твоей жизни такого, о чём бы сейчас ты нам поведал? Подумай, наверняка вспомнишь?

Сатана поправил свой костюм, и что-то шёпотом сказал стражнику, тот снисходительно кивнул и удалился.

— Вспомнил! — сказал с радостью в голосе Николай. — Я в церкви помогал строителям, которые делали ремонт и восстанавливали здание. И бедным помогал, подавал на праздники милостыню.

— Было такое? — сказал лукавый, и прищурился. — А вот верил ли ты, по-настоящему в Бога? И куда делась икона с церкви со святым мучеником Николаем?

— А откуда вы это знаете?

Парень смутился, понимая, что всё тайное, рано или поздно становится явным.

— Ты украл эту икону, а после пропил её с дружками, разве не так? Я могу назвать имена друзей твоих, с которыми ты пил и гулял, после того как продал.

Лукавый внимательно читал свиток, который принёс стражник.

— Вот здесь всё записано, — он показал свиток парню.

— Нет тебе прощения и пощады! За убийство родителей ты понесёшь самое страшное наказание из всех, что здесь есть. У тебя был шанс в жизни, всё исправить, одуматься, но ты им не воспользовался. Души родителей твоих попали в рай, но ты будешь гореть в аду, синим пламенем.

Стражники схватили Николая и привязали к деревянному столбу. После вокруг разложили солому, дрова и подожгли. Огонь быстро вспыхнул и когда языки пламени коснулись Николая, он начал орать благим матом. Запах горелого мяса со скоростью ветра распространился повсюду. Сатана безмолвно стоял возле огня, грея руки. Он был мрачен, не испытывая ни капли жалости к этому человеку. Огонь разгорался сильнее, и уже всё тело, несчастного, было охвачено пламенем. Он вырывался, кричал, но верёвки крепко стягивали молодое тело. Сатана вышел из клетки, и с силой захлопнул решётку.

— Кто ещё из вас совершил смертельный грех? Остались такие души? Пивоваров, ты, что хотел идти дальше? Или думал, что я забуду о твоём поступке? Самоубийство такой же смертельный грех, как и другие. Пустить себе пулю в грудь и выйти сухим из воды? Такое даже в сказках не случается.

Пивоваров вышел на ватных ногах и приблизился к лукавому. Вид у него был скорбный, казалось, что он серьёзно болен.

— Ты бледный, как смерть, боишься?

— Боюсь, честно скажу, не хотелось бы здесь оставаться…

— Ты достаточно гулял, веселился, пора и честь знать. Время игры твоей закончилось, — сказал басом Сатана. — Прими свою участь как мужчина, если ты таким был на самом деле? Уведите его и больше, чтобы он не показывался на глаза мои.

Стража схватила Пивоварова, и потянула в клетку. Тот бился в истерике, и всячески сопротивлялся. До тех пор пока стражник не ударил его дубинкой по голове. Тот обмяк в цепких лапах стражников, и больше не подавал признаков жизни.

— Уйдём отсюда, бросил он людям, здесь ужасно воняет и нечем дышать.

— Сколько мне тут ещё находится? — спросил Андрей, и закрыл нос платком.

— Мой сон затянулся, я хочу вернуться.

— Терпение и ещё раз терпение. Осталось всего четыре человека, а это означает, что скоро Андрей Кириллович, вы узнаете, зачем вы здесь. А сейчас вы познакомитесь с одним из самых известных людей Европы. Слава, которого бежала впереди своего хозяина. Он не только занимался магией, и чародейством, но ещё способствовал интригам, при дворах — России и Европы. Это мой самый близкий друг, один из лучших учеников, с которым мы провели не один час упоительных бесед. Он прекрасно справлялся с поставленной на него задачей, старался не подводить своего лучшего друга, и соратника, коим я представлялся. И так граф, знакомьтесь — Джузеппе Бальзамо, или как его больше знали и величали в народе — Алессандро Калиостро!

Андрей уже не удивлялся ни чему и довольно спокойно отреагировал на знакомство с Калиостро. Он слышал о нём не один раз, и слухи довольно часто были противоречивы. Одни возносили его до небес, другие называли жуликом и проходимцем. Он вышел к Сатане с босыми ногами, в простой холщёвой рубахе. Этот седой старец не был похож на настоящего графа Калиостро, портреты которого Андрей Кириллович встречал в известных домах Петербурга. Калиостро, а это был именно он, внешностью напоминал уличного бродягу, которого выпустили из полицейского участка, где он провёл последний год своей жизни.

— Здравствуй Джузеппе, — сказал лукавый, и низко поклонился. — Рад тебя встретить. Вид конечно у тебя не очень, но то место, из которого ты явился, нельзя назвать замком, или же родовым имением.