Юрий Раджен - В тени монастыря (СИ)

После праздничного марафона прошло всего две недели, и Елсей получил письмо, запечатанное серым воском со знаком Церкви - приказ явиться, вместе с Ярином, к отцу Герсинию, который ведал делами народного хозяйства. Заседал святой отец в городской управе, которая, по идее, была высшей властью в городе, но на деле являлась всего лишь одним из приходов Церкви, и далеко не самым значительным. Ратуша находилась в центре Назимки, внутри крепостной стены, недалеко от вокзала и Академии, и представляла собой внушительный, но скучный дворец, с непременными барельефами, статуями и шпилем. Мастер Елсей показал следящему за входом стражнику приглашение, и, дождавшись его одобрительного бурчания, провел Ярина внутрь.

Здесь было на что посмотреть: выложенный дымчатыми мраморными плитами пол, замысловатая лепнина, украшающая высокие, в два человеческих роста своды, и стены, исписанные красочными фресками, по стилю напомнившие Ярину полотна воинской славы Штаба. Здешние сюжеты, впрочем, были посвящены не воинским победам, а подвигам Церкви в борьбе за счастье и благосостояние простого народа. Особенно запомнилась Ярину фреска, изображающая подвиг преподобного Иахима, которые нес слово Церкви в северные земли, подбивал людей к мятежу, и был четвертован по велению правившего тогда губернатора незадолго до окончательного падения власти Владыки. Картина весьма реалистично изображала кульминацию процесса казни, то есть непосредственно разрывание Иахима на части четверкой лошадей. По замыслу художника, зритель должен был проникнуться трепетом к подвигу церкви, к тем страданием, через которые ее адепты прошли ради народного счастья, но Ярин ощутил лишь поднимающуюся к горлу тошноту.

Они поднялись на третий этаж по мраморной лестнице с позолоченными массивными перилами, и вошли в просторный кабинет с табличкой на двери. В центре кабинета стоял массивный дубовый стол, за которым в огромном, смахивающем на трон кресле со спинкой, отделанной мягкой, крашеной в темно-зеленый цвет кожей, восседал отец Герсиний. Это был одутловатый старик с красным лицом и глазами, цветом напоминавшими нечистый лед, красным носом и ушами, из которых выбивалась клоки седых волос. Служитель церкви, как и полагалось, был облачен в серые робы с тускло сверкающим знаком Глаголя на груди.

Ярин оглянулся вокруг - обстановка в кабинете была куда приятнее облика отца Герсиния: в углах на до блеска натертом паркете стояли кадки с диковинными растениями южных земель, окна прикрывали дорогие бархатные занавеси, стены украшали картины в массивных золоченых оправах... Но, конечно, здесь, как и во всем здании, не было той чрезмерной, разъедающей душу роскоши, которой окружали себя лорды и леди эпохи Владычества ценой рабского труда покоренных народов Сегая. Нет, в этом кабинете были просто созданы минимально необходимые условия для работы государственного мужа. Ведь не могут же люди, управляющие целым городом, ютится в мелких и просто обставленных помещениях!

Обстановка заставила Ярина почувствовать себя маленьким, незначительным насекомым, явившимся к вершителю судеб. Нерешительно Ярин присел на краешек жесткого табурета, стоявшего перед столом. Отец Герсиний тяжело смотрел на мастера Елсея, положив обе руки на стол и неторопливо перебирая толстыми, красными пальцами с неровными желтыми ногтями. Он тоже думал, что его посетители - незначительные насекомые.

Помолчав, святой отец обратился к севшему рядом с Ярином мастеру Елсею тоном, в котором отчетливо ощущалось неодобрение:

- Стало быть, это тебя мы должны благодарить за внезапно свалившиеся на нас хлопоты?

- Нет, нет, что вы, - залопотал в ответ Елсей, обеспокоенно тряся щеками, - это мой работник, вот он сидит. Но вы не серчайте, он не виноват, сами знаете, молодость она такая, и...

- Полно тебе, - Герсиний сделал слегка брезгливый извиняющий жест рукой и повернулся к Ярину.

Он уставился на парня своими скучающими глазами, в которых, впрочем, вспыхнуло некоторое подобие интереса. Святой отец шумно вдохнул воздух, будто принюхиваясь. Ярин почувствовал тревогу, и у него для этого были все основания: и непривычная для простого трудяги обстановка вокруг, и исходившая от отца Герсиния мрачная аура давящего превосходства, от которой пересыхало во рту и учащенно билось сердце, и само начало разговора, который явно оборачивался судом, а не обсуждением. Герсиний был человеком другого уровня, существом из другого мира - парадоксально, но именно иерархи Церкви, сделавшей Равенство своим символом и основной идеей, больше всего отличались от всех остальных людей. И чего он так на меня вытаращился?

Наконец, святой отец раскрыл рот и веско промолвил:

- Ну что ж, не так уж и плохо для такого молодого парня, - он изобразил нечто, похожее на улыбку, - была, конечно, немалая дискуссия относительно твоего... изобретения. Не все считают, знаешь ли, что оно осмысленно. Вам, молодым, часто лезет в голову всякая ерунда, вы не умеете думать по-настоящему, по-государственному. В Академии тоже не пришли к какому-то определенному мнению - тамошний профессор куда-то подевался, а кроме него в подобных штуках... Но неважно. Так или иначе, я решил дать тебе шанс. Молодым, сам знаешь, у нас везде дорога... - во взгляде Герсиния явственно читалось сомнение в том, что это решение он по-прежнему считал верным. Ярин чувствовал, что чем-то он церковнику не угодил, но не понимал, в чем тут дело.

- Елсей, - обратился отец уже к начальнику цеха, - Церковь Равенства и городская управа велят тебе и Ярину начать производство этих машин. Все детали получишь потом, в бумагах.

- Благодарю вас, отче, - ответил мастер Елсей, и пихнул ногой Ярина.

- А... благодарю вас, отче, - подхватил Ярин. За то, что велели мне реализовать мою собственную идею?

- Служу Империи, - скромно и даже слегка смущенно, будто и впрямь сделав некое трудное, но благородное дело, кивнул Герсиний, - и еще кое-что. Церковь выражает тебе благодарность за инициативу и светлый ум, и вручает тебе грамоту, - святой отец протянул Ярину бумажный свиток. Развернув и прочитав его, Ярин обнаружил, что империя наделила его почетным званием чародея-любителя. Любителя? Впрочем, это было неважно. Несмотря на тошнотворное высокомерие церковника, он сказал главное: посудомоечный шкаф, его творение, будет жить! Ярин только сейчас во всей полноте осознал эту мысль.

- А это тебе, - продолжил меж тем Герсиний и вытащил из недр своего стола небольшую бордовую коробочку, открыл ее и вручил Елсею блестящий золотой орден, - за успехи в деле обучения молодого поколения, мы награждаем тебя медалью "Заслуженного Учителя" восьмой степени.