Тамара Вепрецкая - Сантрелья

Назир всплеснул руками, тяжело вздохнул и изрек:

— Я не хочу уподобляться крысам.

— Крысам?

— Да-да. Только крысы покидают тонущий корабль. Я же пойду ко дну вместе с его капитаном, каким бы слабым и недостойным он ни был. Это дело чести.

— Наверное, вы правы, — медленно взвешивая слова, отвечал Святогор. — Но не бессмысленная ли это жертва? Вы могли бы совершить много полезного во имя Аллаха на этой земле.

Назир отрицательно покачал головой.

— Наш учитель Гайлан напомнил мне слова Посланника Аллаха, — продолжал Святогор, — о том, что хорошему мусульманину не стоит вмешиваться в то, что его не касается.

— Я на службе у халифа, его сторону и принимаю, по долгу службы это меня касается непременно, — отрезал придворный.

— Наверное, вы правы, — согласился Святогор и почтительно поклонился.

Мы окликнули Колю. Тот обратился к Назиру:

— Такой интересный камень, как будто бы древний. Я случайно набрел на него, а вот выбраться не успел.

Мы расхохотались: брат разговаривал с Назиром, как с неким вельможей, не подозревающим о цели нашего визита в Мадинат Аль-Сахру.

— Не успел? — усмехнулся араб. — Не смог — это было бы точнее. Отсюда никто никогда не выходил сам, если не был среди посвященных. Лабиринт хранит тайну святыни со времен Абд-Аль-Рахмана Третьего.

Николай растерянно улыбался.

— Но сегодня ночью этот древний камень покинет Мадинат Аль-Сахру, — Назир чуть понизил голос. — И произойдет это потому, что за ним пришли вы!

Придворный с удовольствием наблюдал за тем, какое впечатление произвели его слова.

— Пойдем, Николас, — позвал Святогор. — Назир все сделает, а нас ждет сейчас халиф.

— Погодите! — вскричала я. — Дайте хоть взглянуть на камень, из-за которого мой брат совсем потерял голову, и оба мы потерялись во времени!

Я с трепетом приблизилась к беседке. Крыша ее по форме напоминала восьмиконечную звезду. Такая же звезда изображалась в правом верхнем углу каменной прямоугольной плиты, которая предстала перед моим взором, освещаемая факелом, откуда ни возьмись, возникшим в руках Назира. Плита была более полуметра длиной и чуть менее шириной. От выпуклой звезды в разные стороны разбегались лучи. С минуту я вспоминала, где уже видела такую же звезду. Ну, конечно же, в гербе замка Аструм Санктум, а также в андалусской символике. Далее поверхность плиты покрывали письмена, похожие на древнее финикийское письмо. Местами камень оказался поврежден, но потери в тексте были незначительными.

— Откуда он здесь взялся? — обратилась я к Назиру.

— Из Северной Африки, как арабский трофей, — отвечал молодой араб.

— А почему вы его храните как святыню? — не унимался во мне историк.

— Североафриканские вожди благоговели перед ним. Согласно преданиям, он принадлежал Карфагену, и по возрасту старше Пунических войн, во время которых его удалось сберечь, несмотря на гибель Карфагена. С тех пор его передавали на хранение из поколения в поколение вожди племен. Когда арабы завоевали северное побережье Африки, они захватили этот камень, но из-за сложившегося веками суеверия, что гибель камня несет гибель и его владельцам, как прошлым, так и нынешним, его берегли как зеницу ока. В качестве священной достопримечательности по приказу Абд-Аль-Рахмана Третьего он был вывезен берберами из Африки и установлен здесь во дворце халифа. Халиф являлся главным хранителем святыни, а распорядитель по делам развлечений во дворце — главным посвященным в сокровенное знание о святыне.

— Значит, о святыне знают только два человека?

— Нет, конечно, о ее существовании знают многие, а вот ее местонахождение известно лишь двоим, или троим, — возразил Назир.

— Почему троим, а кто же третий?

— Абд-Аль-Рахман установил церемонию посвящения наследника престола в сокровенное знание о святыне, так что долгое время о ней знали халиф и его сын.

— Хишам Второй также посвящен?

— Безусловно, но кроме него больше никто, потому что его никогда не интересовала святыня, и он о ней давно забыл. Когда он объявил Санчуэло своим наследником, мой отец — в то время распорядитель и посвященный — ждал, что последует приказ Хишама о церемонии посвящения, но халиф такого приказа не отдал. Я получил свою должность по наследству и был посвящен своим отцом.

— Получается, что теперь вы — единственный, кто заботится о ней? — удивилась я.

— Именно так.

— Но ведь все знают, что только вы посещаете лабиринт. Никто не пытался выяснить, почему вы туда наведываетесь? — спросила я.

— Пытались и при мне и раньше, но погибали. Из сердца лабиринта невозможно выбраться. Так что тысячелетняя тайна тщательно охраняется! — с гордостью провозгласил молодой араб.

От осознания, что я стою перед разгадкой многовековой тайны Тартесса, сердце приятно замирало. Подобное ощущение я всегда испытывала при встрече с глубокой древностью. Однако, сейчас я находилась не в музее, и восторг от соприкосновения с тайнами вечности отходил на второй план, уступая место решению неразрешимых практических задач.

— И как мы его повезем? — брякнула я.

Коля удивленно и укоризненно посмотрел на меня:

— Это все, что ты можешь спросить, стоя перед святыней?

Я смутилась, но и обиделась.

— Ни о чем не волнуйтесь, — вмешался Назир. — Почти стемнело. Нас ждут в тронном зале. Следуйте за мной.

Пока мы выбирались из лабиринта, я думала о том, что брат мой напоминал мне Паганэля: такой же отрешенный от действительности, увлеченный и неунывающий ученый. Но я-то знала, что в нужную минуту у брата достанет практичности, которой может позавидовать любой бизнесмен или банкир. И еще я знала, что Коля никогда не был эгоистом и, несмотря на свои увлечения, всегда оставался внимательным и добрым к людям. И обида прошла.

Уже в полной темноте шли мы по мощеным дорожкам дворцового парка. Шуршание наших шагов дополняло музыку журчащей вокруг воды, поющей под аккомпанемент ночных цикад. Назир факелом освещал нам путь. Отблески пламени играли на полированном мраморе колонн, мимо которых мы проходили.

Вскоре мы оказались на площади, освещенной множеством факелов. Этот яркий неровный, танцующий свет словно вырвал из темноты симфонию восхитительной колоннады тронного павильона. Через мгновение, не успев насладиться этим чудесным, сказочным зрелищем, предстали мы перед двумя правителями: халифом и узурпатором — в тронном зале.